Александр Рудазов - Демоны в Ватикане Страница 20

– Ну, эльф, я так и сказал…

– Ты сказал – эльфийка. Такого слова вообще нет.

– Но ты же женщина.

– И что с того? Разве женщин человеческого рода называют человечками? Или, может быть, человечихами? Слово «человек» по родам не изменяется – и «эльф» тоже. Потрудись это запомнить, мерзость ходячая.

Так, отношения не заладились с первой же минуты. Интересно, эта барышня всегда такая воинственная или просто недолюбливает яцхенов?

Хотя чего еще ожидать от наперсницы нашей очаровательной королевны?

А с другой стороны – не очень-то и хотелось. Тоже мне фифа – ни рожи, ни кожи, зато гонору на десятерых.

Я вообще не понимаю, с чего все считают этих остроухих красивыми. По-моему, они как раз довольно страшненькие. Тощие, голенастые, ключицы торчат, мордочки стремные, зубы плоские. На мой взгляд, похожи на ощипанных цыплят.

К тому же мужчины и женщины у них почти не отличаются – лица женоподобные, прически одинаковые, мускулатуры вообще нету – ручонки и ножонки у всех тоненькие. Да и грудь у женщин… название одно, а не грудь. Пупырышки. Даже до первого размера почти никогда не дотягивает.

Ну и чем тут любоваться, спрашивается?

– А вот люди с тобой не согласятся, патрон, – весело заметил Рабан. – Тут дело в том, что у эльфов есть одна врожденная фишка – внушающая эмпатия.

«Это что еще за зверь?»

– Что-то вроде непроизвольного гипноза. Людям и их близким родственникам эльфы кажутся невероятно привлекательными. Да сам погляди, как все на эту Аурэлиэль таращатся.

И правда, глаза у всех… завороженные какие-то. Словно «Джоконду» в оригинале увидели.

У всех… почти у всех. Мистер Магнус смотрит обычным взглядом, как всегда. И у гоблина нашего особого пиетета не заметно.

– Ну да, – подтвердил Рабан. – Волшебники видят истинный облик, на них такое не действует. И на гоблинов тоже – они эльфам тоже родственники, но не такие близкие, как люди. Так что им и другим кобалоидам эта эмпатия побоку. А вот для людей эльф – идеал красоты. И всего остального тоже идеал. Если эльф запоет, то все заслушаются, даже если у него ни слуха, ни голоса. Если ляпнет чего-нибудь – то рты раскроют, поражаясь мудрости…

«Они что, все поголовно умники?»

– Нет, в такой уж неслыханной мудрости не замечены. Просто так уж пошло, что если человек сказал глупость – то он дурак. А если эльф… то это уже и не глупость вроде, а Изречение. Эмпатия, патрон, внушающая эмпатия. Врожденная магия. Своего рода защитный механизм.

«Угу. Достижение эволюции», – рассеянно подумал я, продолжая разглядывать молоденькую эльфийку. Молоденькую… хотя нет, это еще бабушка надвое сказала. Эльфы живут дольше людей раз этак в сорок и невероятно медленно стареют.

По человеческим стандартам эта девица выглядит на семнадцать-восемнадцать, но на самом деле ей может быть лет пятьсот. Или даже больше. Рабан рассказывал, что эльфов нельзя назвать по-настоящему бессмертными, но физиология у них такая, что старость наступает где-то к третьему тысячелетию жизни, а то и еще позже.

Кстати, с взрослением там тоже все сильно запутано. Вроде бы одни породы эльфов взрослеют с той же скоростью, что люди… ну, может, немного медленнее. Зато другие аж до ста лет остаются маленькими детьми. А потом еще лет пятьсот ходят в подростковой стадии. Интеллект, конечно, развивается несколько быстрее тела, но опять же с некоторыми поправками. В результате появляются сказки о детях, что мудрее иного старца, однако все равно шалят, забавляются и распевают песенки.

В общем, возраст эльфа – это такая вещь, которую невозможно определить на глазок. Он может оказаться старше тебя, даже если выглядит грудным младенцем.

– Что ты на меня так таращишься? – слегка дрогнул голос Аурэлиэль.

Все это время она упорно сверлила меня взглядом – но выдержать дуэль с моими красными буркалами удается не всякому. Хотя я в этом смысле только бледная тень папаши Лаларту – от его взгляда сходили с ума и умирали. Ему достаточно было посмотреть человеку в глаза, чтобы тот потерял память, превратился в безвольную куклу, послушного раба… или кучку гнили.

А я вот так не умею. И наверное, это к лучшему.

Аурэлиэль по-прежнему глядит на меня с нескрываемым недоброжелательством. Губу закусила, морщится. Кажется, ужасно хочет что-то спросить.

– Говори уже, – не выдержал я.

– Ты когда-нибудь… убивал? – напряженно спросила эльфийка.

– Да. И неоднократно. Но только плохих людей.

Аурэлиэль только отмахнулась и сказала:

– Меня не интересуют люди! Эльфов… ты когда-нибудь убивал эльфов?!

– Никогда, – удивился я. – Я с ними и встречался-то считанное число раз.

Аурэлиэль облегченно выдохнула. Похоже, мой ответ ее успокоил.

Но однако занятная жизненная позиция… Значит, на людей ей наплевать, а вот эльфы – пуп земли, несомненно.

Интересно, а какой была бы реакция, если бы я ответил утвердительно?

Может, проверить? Сказать, что я соврал, что я каждый день съедаю по три эльфа на завтрак, а закусываю эльфийским детенышем… хотя ладно, не стоит. Неизвестно, как моя новая модистка такое воспримет. Вдруг брякнется в обморок? Или, что еще хуже, попытается меня убить?

У нее не получится, конечно, но нафига нам тут скандалы?

– Ладно, так чему ты собираешься меня учить, Титания? – задумчиво спросил я.

Эльфийка вздрогнула. Остроконечные ушки начали розоветь.

– Ты… ты просто смеешься… – сердито отвернулась она. – Я вовсе не… не надо так мне льстить…

Чего это она вдруг? Я что-то не так сказал?

– Ничего особенного – просто назвал ее Титанией, – хмыкнул Рабан.

«Ну и что? Это же Шекспир. Я прикольнулся просто».

– Но она-то этого не знает. Титания – это все-таки эльфийская королева. Она, правда, живет не здесь, а в Тир-Нан-Ог, но здешние эльфы про нее тоже отлично знают. И у них она, чтоб ты знал, считается идеалом женской красоты. Назвать эльфийскую девушку Титанией – все равно что сказать, будто красивее ее нет никого на свете.

Блин. А я-то откуда мог про это знать? Я так просто, «Сон в летнюю ночь» вспомнил. Я его еще в школе читал, по программе внеклассного чтения. Кто ж знал, что Шекспир имена героям не сам выдумал.

А кстати, сколько же этой Титании тогда лет, если она еще при Шекспире жила?

Хотя леди Инанне вообще уже тысяч шесть или семь… я точно не уверен.

– Хорошо, изысканные комплименты ты делать умеешь, – справилась со смущением Аурэлиэль. – Если, конечно, ты не вздумал надо мной поиздеваться по-вашему… по-демонски… Я много чего о вас слышала!

– Обо мне многие много чего слышали. Ну так чего, будешь делать из меня модель для подиума? Я вылитый Сережа Зверев, если присмотреться!

– Работа обещает быть тяжелой… – забормотала Аурэлиэль, даже не слушая, что я говорю. – Манерам, конечно, я постараюсь тебя по мере сил обучить, но внешность, внешность… Какие уж тут наряды, какие пудра с румянами… Здесь, пожалуй, даже эльфопыль не поможет…

Эльфийка неохотно подошла поближе и принялась ощупывать меня со всех сторон. Пробежалась пальчиками по лицу – в миндалевидных глазах отразилась непередаваемая брезгливость! – и грустно вздохнула. Взяла в свои ладони мою семипалую клешню, повертела туда-сюда и вздохнула еще грустнее. Зашла сзади, задрала мне рясу – блин, что за наглость?! – поглядела на длиннющий хвост со скорпионьим жалом и горестно застонала.

По-моему, меня попросту игнорируют. Или держат за пластиковый манекен. Это у всех модельеров так принято? Или только у эльфийских?

– Какая сухая и шершавая кожа… – недовольно поджала губы Аурэлиэль. – Увлажняющие масла будут полностью бесполезны. Совершенно неподобающе. Просто ужас.

Еще бы. Я все-таки яцхен. У меня вообще не кожа, а… я до сих пор толком не знаю, как эта штука правильно называется. Хитин? Карапакс? Роговая чешуя? Или вообще что-то такое, чему нет аналогов в земной фауне? Рядом с моей шкуркой кажется мягенькой даже раковина тридакны.

Кстати, у самой модельерши кожа как раз очень гладкая и нежная. Белая, как свежевыпавший снег. Только под глазами заметна легкая зеленоватость – похоже, тени для век.

Надеюсь, меня она косметикой пользоваться не заставит.

Хотя, может, мне пойдет?

– Ну что, душечка, справишься? – деловито поинтересовалась королевна.

– Ваше высочество, вы поручаете мне неимоверно трудную задачу… – страдальчески скривилась эльфийка. – Конечно, я сделаю все от меня зависящее, но ничего гарантировать не могу…

– А что не так? – обиделся я. – У меня вполне нормальная внешность.

– Ты страшен, как сам Ррогалдрон, – безапелляционно заявила королевна.

– Ничего подобного. Вовсе я не страшный. Просто меня все боятся почему-то. Люди – они вообще трусливые. Подумаешь, добрый симпатичный яцхен приветливо улыбнулся – чего сразу орать-то? Может, я познакомиться хочу?

– Ваше высочество… – жалобно протянула Аурэлиэль.