Анастасия Завозова - Вальпургиева ночь Страница 20

— Подожди, подожди, — заторопился дед, — Так вот, я тебе сейчас все обскажу…

— Только, чур, без исповедального момента!

— Хорошо, дай душу облегчить… Так вот, грех у меня такой — два года назад выгнал я, грешник великий, собственную дочь на улицу-у, — завыл кающийся. — Своими руками вытолка-ал!

— За что? Она вас била ногами? Грозила pacчленить и приколотить гвоздями к забору?

— Не-э! — испугался дедушка. — За ведьмовство! Ведьма она у меня, как и мамаша ее, бесовка беспутная… Я-то сначала ничего не знал, да потом.. книги у нее углядел, штуки всякие колдовские — палец повешенного, череп мертворожденного дитяти, змеиные чешуйки…

Ого! А ведьмочка-то черной магией баловалась! Нет, мы с такими не дружим…

— Выгнал! — увлеченно сопел дед. — А теперь: жалко… Как подумаю, где там она одна?! Милостыньку, может, просит! Ох и грешник же я-а!

Дедуся весьма некстати впадал в покаянное настроение, в его возрасте грозившее повышением давления, стенокардией и асфиксией, плавно переходящей в инфаркт миокарда. Поэтому я решила немножко снять напряжение и перевела разговор, так сказать, в земное русло:

— Ладно, дед, это, конечно, очень прискорбно… Прочитай сорок раз «Pater noster», дальше сам как знаешь, можешь попоститься, но я-то тут при чем? Я же не могу тебе грехи отпустить!

Дед дернул меня за рукав рясы так, что я чуть не отбила себе лоб о дедову татуировку, пардон, след копыта, и захрипел мне на ухо:

— Помоги мне, Христом-богом заклинаю! То есть не мне, а девке моей! Найди ее да скажи, что книги ее и имущество бесовское я закопал в конюшне, под яслями Бестолкового, пусть заберет…

— Да вы что! — возмутилась я. — Как вы себе это представляете? Ваша дочь могла за эти два года умереть, банально сменить местожительство, попасть в тюрьму и вообще…

— Тут она, тут! — жарко запыхтел дед, обдавая меня перегаром и ароматом из ротовой полости, не знавшей зубной щетки (я надеялась, что глаза у меня все-таки не совсем долезли до бровей). — Видал я ее, давно, правда, у кладбища… Найди, сделай милость умирающему! — Тут дед собрал в сухонький кулачок все свои актерские способности и натурально побелел. — А не найдешь, буду тебе после смерти являться!

Вот уж испугал так испугал! Да мамуля его в два счета голым в Африку пустит! Пусть только попробует явиться… Поэтому я продолжала отнекиваться:

— И не просите! Я тут проездом, может, завтра уже уеду… И вообще, что вы ко мне пристали?! Вам не кажется невежливым вешать свои проблемы на первого встречного?

Дед старательно засучил ногами и задергал бородой, намекая на то, что может совсем нетактично помереть прямо в моем присутствии.

— Де-дедушка! — задергалась я, тряся его за плечи. Старичок-то настырный попался! Что же делать? Ну где я буду искать его пропавшую дочь? Ну почему, почему все норовят повесить свои проблемы на меня? — Дедушка, ну так же нечестно! Вот и уважай старость после этого!

Дед приоткрыл один глаз и деловито осведомился:

— Небудешь искать, значит?

Я уже открыла рот, чтобы сказать свое последнее категоричное «нет», как вдруг из ниоткуда раздался голос Улы:

— Соглашайся!

— Простите… — опешила я.

— Непрощу! — поспешно заявил дед.

Я завертела головой. Самого Улы видно не было. Может, мне послышалось?..

— Соглашайся же! Ну, Михайлина!

Послышалось, как же… Интересно, во что вce это выльется? Чего от меня хотят? У меня нет ни малейшего желания давать какие-либо обещания, исполнение которых может задержать меня здесь. Ведьесли я пообещаю что-либо этому пенсионеру, преуспевшему в репетиции своей кончины, то, хочешь не хочешь, придется исполнять… Как любит повторять тетя Роза, «не давши, слово — крепись, давши — хоть обо…», ой, ну, в общем, хоть тресни, а выполни.

— Соглашайся! — нудил Ула. — Михайлина, ну послушай же меня! Это важно!

Сзади гундел Ула, спереди напирал дедулька. Я не знала, что и поделать. Вряд ли бы Ула стал меня уговаривать, если б в этом не было особого смысла. Может, это и вправду мне поможет…

Я неуверенно начала:

— Нуя, конечно, ничего не могу обещать, но… могу попробовать… Поискать вашу дочь…

— Вот и ладушки! — возрадовался сразу оживший дедок. — Только, чур, без обману! Смотри мне, студент! У меня с обманщиками разговор короткий!

Я только вздохнула. Ситуация уже начинала меня раздражать. Вот и помогай после этого людям. Еще недавно дедок Христом-богом умолял, а теперь, как творит Полина, «корявые понты кидает», лаптем грозит, пень плешивый!

Я смерила деда гневным взглядом, но его это даже не проняло. Проще Жупика уговорить сесть на овощную диету… Чтобы не упрекать себя потом непочтительном отношении к старшим, я решила здесь дольше не задерживаться и вышла из дедовой вильни под мерзкое бухтенье старичка. Мол, что за отроки ныне ндравные, растудыть туда и обратно…

В большой комнате гулянка шла полным ходом. Сейчас гвоздем программы была бабуся с колом. Стыдливо хихикая и заливаясь жарким румянцем, бабуля открещивалась от настойчивых упрашиваний веселого общества сплясать на столе местный танец со странным названием «Колбасняк»… Происходящее опять начинало мне напоминать обстановку психиатрической лечебницы для пациентов с ассоциативным психозом, врожденной шизофренией и кучей комплексов. И это происходит со мной?

Я покачала головой и, несмотря на активные просьбы гуляющих присоединиться к их скромному столу, покинула наконец, как выразился Ула, «эту обитель греха». На улице было темно. И прохладно. Я съежилась, высунула руки в рукава рясы и побрела к нашему сараю. Со стороны — ни дать ни взять кающийся Монашек. Тут рядом со мной в ореоле мерцающего света нарисовался Ула.

— Чего надулась-то? — наивно вопросил этот рыжий подстрекатель. — Вот за что я Полянку уважаю, так это за то, что она всегда веселится. Даже, если на нее ломит до носоглотки вооруженное войско…

— Послушай… послушайте. — Я остановилась, откинула капюшон и грозно глянула на Улу. — Вы обещали, что нам нужно будет всего лишь найти этого пажа, тогда вы отправите нас домой! Мы не договаривались устраивать дела какой-то пропащей ведьмы! Я что, похожа на благотворительный фонд?

Ула, виновато искрясь, неизящно запорхал вокруг:

— Я, конечно, дико извиняюсь… Нужные сведения поступили не сразу! Видишь ли, эта ведьма… От нее зависит будущее всей вашей семьи. Темные силы решили действовать наверняка, убрать сразу весь ваш род!

Я икнула. Почувствовала, что колени начинают выделывать что-то совсем неприличное вроде мелкой дрожи. Видимо услышав дробь, которую выбивали мои коленные чашечки, Ула кинулся меня успокаивать:

— Ну насчет того, чтобы убрать, это я погорячился. Скажем так — лишить дара. То есть ты можешь вернуться домой в самую обычную семью и даже не вспомнишь, что вы когда-то обладали могущественными колдовскими силами.

— Ну и здорово…— неуверенно произнесла я. — Наверное…

— Да ты что, издеваешься?! — взвыл Ула. — Ничего себе здорово! Вы, можно сказать, единственные в мире ведьмы, которые, имея дар такой силы, не претендуют на мировое господство, не творят зло так, что серой несет за километр… и вообще, поддерживают мировое равновесие в порядке! Ты хоть представляешь, что случится, если ваша семейка останется без дара?! Власть в городе возьмут Воронцовы, а у них с моральными устоями не так строго, как у вас! Это я к тому, что тот момент, когда от их дома начнет нести серой, не за горами! Пока что вы их сдерживаете, потому что несравнимо сильнее! Ты одна можешь их пальчиком за Можай загнать!

— Я?!

— Ну не я же! — взвился Ула. — Как ты не можешь понять, добрые ведьмы — это редкость! И пока вы удерживаете в своих руках столь могущественный. Дар, все вокруг находится в гармонии и нирване! Как у тебя с физикой? По лицу вижу, что не очень…

— Помню только какой-то закон Ньютона, — наморщила я лобик, — что-то вроде «как аукнется, так и откликнется»…

— О! — Ула значительно воздел кверху пальчик. — А как насчет закона сохранения энергии? Мол, энергия никуда не исчезает и не появляется ниоткуда, она лишь переходит из одного состояния в другое…

Меня перекосило. Ула поспешил сменить тему:

— То же самое и с вашим даром. Ты что думаешь, темненькие его как себе захапают, так сразу по баночкам разложат, законсервируют и в музей отправят? Фигушки-дулюшки! Будет ваш дар работать на них в ручонках каких-нибудь Воронцовых… Понятно теперь, чем все чревато?

Я задумалась. Вернуться в дом, где от маминых нервов с полок не падают тарелки, а диванные подушки не прилипают к потолку. Где тетя Роза не дымит задумчиво сигаретой над раскладом Таро и не говорит: «Мишенька, глянь-ка на это неприличие, опять весь месяц без премии сидеть!» Где тетка Ида не засыпает каждую Вальпургиеву ночь лицом в приворотном зелье собственного изготовления, а наутро не кокетничает с зеркалом… А Хрюшка не грозит пухлым кулаком: «Ща, надуюсь, у тебя резинка в трусах лопнет!»… Господи, вот скукотища!