Ведьмы Плоского мира - Пратчетт Терри Дэвид Джон Страница 20

Дверца на чердак приоткрылась. В ее проеме появился Скиллер — черная тень на фоне горящих на лестнице свечей. Он тихо пошептался с кем-то, затем на цыпочках, стараясь не шуметь, двинулся к изголовью кровати. Посох заскользил вбок, потревоженный осторожным движением нащупывающей руки, но трактирщик тут же подхватил его и медленно выпустил из легких застоявшийся воздух.

Оставшегося воздуха едва хватило для крика, когда посох в руках трактирщика шевельнулся. Скиллер почувствовал чешую, кольца, мускулы…

Эск, подскочив, села на кровати и успела увидеть, как Скиллер, отчаянно отмахиваясь от чего-то невидимого, что обвило его руки, падает назад и скатывается с чердака по крутой приставной лестнице. Снизу послышался еще один крик, свидетельствующий о том, что трактирщик свалился прямо на свою жену.

Посох с грохотом упал на пол и остался лежать там в окружении слабого октаринового сияния.

Эск соскочила с кровати и босиком подбежала к дверному проему, из-за которого неслись ужасные проклятия. Добра это не сулило. Эск выглянула в дверь, и ее взгляд упал на лицо госпожи Скиллер.

— Отдай посох!

Эск зашарила рукой по полу у себя за спиной, и ее пальцы сомкнулись на отполированном дереве.

— Ни за что. Он мой.

— Это неподходящая вещь для маленьких девочек, — рявкнула жена трактирщика.

— Он принадлежит мне, — заявила Эск и спокойно закрыла дверь.

Какое-то мгновение она прислушивалась к доносящемуся снизу бормотанию, пытаясь решить, что делать дальше. Превратив эту парочку во что-нибудь мерзкое, она только поднимет ненужный шум. Тем более что она не совсем представляла, как это сделать.

Дело было в том, что магия срабатывала лишь тогда, когда Эск о ней не думала. Сознание здесь не помогало, а лишь мешало.

Эск прошла к крошечному окошечку и распахнула его. В комнату ворвались ночные запахи цивилизации — аромат влажных улиц, благоухание садовых цветов, легкие намеки на переполненную отхожую яму. За окном тускло поблескивала мокрая черепица.

Когда Скиллер снова полез вверх по лестнице, Эск вытолкнула посох на крышу, выбралась следом и, чтобы не упасть, ухватилась за резные украшения, окаймляющие окно. Крыша спускалась к какой-то пристройке, и Эск, едва удерживая вертикальное положение, наполовину соскользнула, наполовину сбежала по неровной черепице. Прыжок с высоты шести футов на груду старых бочек, быстрый спуск по скользкому дереву — и вот она уже бежит через двор трактира.

Взбивая ногами уличный туман, она услышала звуки начавшейся в “Шутке” перебранки.

Скиллер пронесся мимо жены, положил ладонь на кран ближайшей бочки и, помедлив, нерешительно открыл его.

Комнату наполнил острый как нож запах персикового бренди. Скиллер перекрыл кран и расслабился.

— Ты боялся, что оно превратится в какую-нибудь гадость? — осведомилась жена. Он кивнул.

— Не будь ты таким неуклюжим… — завела она.

— Говорю тебе, он меня укусил!

— Ты мог бы стать волшебником, и мы навсегда расстались бы с этим паршивым трактиром. Неужели у тебя вообще нет амбиций?

Скиллер покачал головой.

— Думаю, чтобы стать волшебником, одного посоха мало. Кроме того, я слышал, что волшебникам нельзя жениться, им даже нельзя…

Он заколебался.

— Что? Что нельзя?

Скиллер заизвивался.

— Ну. Ты знаешь. Это.

— Клянусь богами, понятия не имею, о чем ты говоришь, — отрезала госпожа Скиллер.

— Да, наверное не имеешь.

Он неохотно вышел из погрузившейся в темноту комнаты. В принципе, волшебникам не так уж и плохо живется…

Его правота была доказана на следующее утро” когда выяснилось, что персиковое бренди в десяти бочках действительно превратилось в какую-то гадость.

Эск бесцельно бродила по темным улицам, пока не добралась до крошечных речных доков Охулана. У причалов мягко покачивались широкие плоскодонные баржи, из приветливых на вид печных труб поднимались витиеватые струйки дыма. Эск легко забралась на ближайшую баржу и с помощью посоха приподняла закрывающий палубу брезент.

Оттуда пахнуло теплыми запахами ланолина и навоза. Баржа была загружена шерстью.

Глупо, конечно, засыпать на незнакомой барже, не ведая, какие незнакомые утесы будут проплывать мимо, когда вы проснетесь, не подозревая, что баржи традиционно уходят рано утром (отправляясь в путь еще до того, как взойдет солнце), понятия не имея, какие горизонты будут приветствовать вас завтра.

Вы это знаете. Эск не знала.

Эск проснулась от чьего-то свиста. Она лежала абсолютно неподвижно, прогоняя в голове события вчерашнего вечера. Вспомнив, наконец, о том, как она здесь оказалась, девочка осторожно перекатилась на живот и чуть-чуть приподняла брезент.

Итак, она по-прежнему здесь. Но это “здесь” успело переехать.

— Значит, вот что называют плаванием, — сказала она себе, наблюдая за скользящим мимо далеким берегом. — По-моему, в этом нет ничего особенного.

Ей и в голову не пришло испугаться. В течение первых восьми лет ее жизни мир был чрезвычайно скучным местом, и теперь, когда он понемногу становился интересным, она не собиралась проявлять неблагодарность.

К далекому свисту присоединился лай. Эск откинулась в шерсть, мысленно потянулась к собаке и, отыскав ее сознание, мягко Позаимствовала его. Из бестолковых, беспорядочных мыслей животного она узнала, что на барже плывут по меньшей мере четыре человека, а на других баржах, вереницей протянувшихся по реке, находится еще множество людей. Некоторые из этих людей, похоже, были детьми.

Она отпустила собаку и долго смотрела на пейзаж — баржи проплывали меж высокими оранжевыми утесами, опоясанными полосами камня самых разных цветов, благодаря чему горы выглядели громаднейшими сандвичами, сооруженными каким-то голодным богом. Эск всячески пыталась увильнуть от упорно преследующей ее мысли. Однако та настаивала, вторгаясь в ее сознание, словно танцор, прыгающий под дверью туалета Жизни. Рано или поздно Эск придется вылезти из-под брезента. На этом настаивал не ее желудок, но мочевой пузырь, который не желал терпеть никаких отсрочек.

Может, если она…

Брезент над ее головой резко отдернулся в сторону, и к ней склонилось большое бородатое лицо.

— Так-так, — сказало лицо. — Что это у нас тут? Заяц, похоже?

Эск смерила лицо холодным взглядом.

— Ага. — Смысла отрицать очевидный факт не было. — Может, ты поможешь мне вылезти?

— А ты не боишься, что я брошу тебя.., щукам? — поинтересовалось лицо и, заметив ее растерянный взгляд, услужливо пояснило:

— Таким большим пресноводным рыбам. Шустрым. Зубастым. Щукам, одним словом.

Такая мысль даже не приходила ей в голову.

— Не боюсь, — правдиво ответила она. — А что? Ты это сделаешь?

— Нет. На самом деле нет. Не бойся.

— Я и не боюсь.

— О-о.

Из-за брезента появилась смуглая рука, прикрепленная к лицу обычными, свойственными человеку приспособлениями, и помогла Эск выбраться из гнездышка в тюках шерсти.

Эск стояла на палубе баржи и осматривалась. Небо, синее, как бочонок для сухарей, крепко обнимало широкую долину, по которой текла река, неторопливая, как бюрократическая процедура.

За спиной у Эск возвышались Овцепикские горы, которые по-прежнему служили коновязью для облаков, но уже не доминировали над пейзажем, как делали это все те годы, что Эск их знала. Расстояние поубавило им спеси.

— Где мы? — спросила она, вдыхая запахи плавней и осоки.

— В верховьях реки Анк, — ответил пленитель. — Ну и как тебе здесь?

Эск посмотрела вверх и вниз по течению. Анк стал гораздо шире, чем был в Охулане.

— Не знаю. Реки явно прибавилось. Это твой корабль?

— Судно, — поправил ее собеседник. Он был выше ростом, чем отец Эск, но помоложе и одет, как цыган. Большинство его зубов превратились в золотые, однако Эск решила, что сейчас не время спрашивать, как это произошло. Кроме того, у мужчины был шикарный загар, которого богачи пытаются добиться, днюя и ночуя на дорогих курортах, хотя на самом деле, чтобы его заполучить, требуется всего лишь каждый день трудиться до изнеможения на открытом воздухе. Мужчина хмурил брови.