Terry Pratchett - Дамы и Господа Страница 21

— Эй, девочка, ближе лучше не подходи. Иначе можешь сильно пожалеть, — вдруг услышала она чей-то голос.

Маграт решила возмутиться:

— Девочка? Мы почти стали членами королевской семьи по мужу!

— Возможно, но пчелы-то об этом не знают.

Маграт остановилась.

Незаметно для себя она вышла из сада королевской семьи и вошла в сад обычных людей, то есть, покинув мир живых изгородей, подстриженных деревьев и пряных трав, она неожиданно оказалась в мире старых сараев, груд цветочных горшков, компоста и ульев.

С одного из ульев была снята крыша. Рядом в коричневом облаке, покуривая свою особую трубку, стоял господин Брукс.

— А, это ты, господин Брукс, — кивнула Маграт.

Официально господин Брукс был королевским пчеловодом. Но отношения с ним были весьма тонкими. Например, почти всех слуг называли просто по фамилиям, тогда как господин Брукс, повариха и дворецкий пользовались привилегией почтительного обращения. Потому что господин Брукс обладал тайной силой. О меде и спаривании маток ему было известно все. А еще он все-все знал о роях и о том, как уничтожать осиные гнезда. В общем, господин Брукс пользовался общим уважением — примерно так же относятся к кузнецам и ведьмам, то есть к тем людям, чьи обязанности связаны не только с будничным, повседневным миром, но и с миром иным, о котором обычный человек ничего не знает, да и, честно говоря, знать не хочет. Обычно господин Брукс возился с любимыми ульями, бродил по королевству в поисках роя или курил трубку в своем сарайчике, пахнувшем застарелым медом и осиным ядом. Королевского пчеловода старались не оскорблять — мало кому хочется обнаружить вдруг в своей уборной пчелиный рой.

Господин Брукс аккуратно накрыл крышей улей и отошел в сторону. Несколько пчел, яростно жужжа, вылетели из дыр закрывавшей его лицо сетки.

— Привет, ваша светлость, — снизошел он до приветствия.

— Привет, господин Брукс. Что ты тут делаешь?

Господин Брукс открыл дверь в свой сарайчик и некоторое время копался внутри.

— Пчелы в этом году поздно роятся, — пояснил пчеловод, выныривая обратно. — Просто проверяю их. Чаю хочешь?

В общении с господином Бруксом было бесполезно настаивать на соблюдении этикета. Он относился ко всем как к равным, даже, скорее, как к подчиненным — наверное, потому, что привык распоряжаться тысячами и тысячами пчел. Но, по крайней мере, с ним можно было нормально поговорить… Вообще, с точки зрения Маграт, господин Брукс очень походил на ведьму — насколько это возможно для мужчины.

Сарайчик пчеловода был забит составными частями ульев, загадочными пыточными инструментами для извлечения меда, старыми кувшинами; здесь же стояла маленькая печка, на которой рядом с огромной кастрюлей кипел грязный заварочный чайник.

Господин Брукс принял молчание Маграт за согласие и налил две чашки.

— Травяной? — дрожащим голосом спросила Маграт.

— Понятия не имею. Просто коричневые листочки из жестянки.

Маграт с опаской заглянула в чашку — внутри плескалась бурая крепкая жидкость. Но положение обвязывает — королева должна быть со своими подданными на короткой ноге, а потому Маграт справилась с собой и мужественно сделала глоток. После чего попыталась перевести разговор на более мирные темы.

— Наверное, быть пчеловодом — это очень интересно, — сказала она.

— Да. Очень.

— Но я всегда задавалась вопросом…

— Гм?

— Пчелы такие маленькие — как их доят?

Единорог бродил по лесу, будто слепой. Он чувствовал себя здесь чужим. Высокое голубое небо — и никакого тебе северного сияния. А еще тут шло время. Для создания, ранее не подверженного разрушительному влиянию времени, такое чувство было сродни падению с высокой скалы.

Кроме того, единорог чувствовал, что его хозяйка где-то рядом, она будто засела в его голове. Это было куда хуже, чем чувство уходящего времени.

В общем, если говорить коротко, единорог медленно, но верно сходил с ума.

Маграт сидела с широко открытым ртом.

— А я думала, матки рождаются.

— О нет, — терпеливо объяснял господин Брукс. — Такой штуки, как маточное яйцо, в природе не существует. Улей просто выбирает одну пчелку и растит из нее королеву. Кормит ее королевским молочком, так сказать.

— А что будет, если она станет питаться обычной пищей?

— Из нее вырастет обычная рабочая пчелка, ваша светлость, — ответил Брукс с подозрительно республиканской улыбкой.

«Везет же, как все просто…» — подумала Маграт.

— Итак, появляется новая королева, а что происходит со старой?

— Обычно старушка собирает рой, — пожал плечами господин Брукс. — А потом отваливает, забрав с собой часть колонии. Лично я видел тысячи роев, но вот королевский — никогда.

— А что такое королевский рой?

— Даже не могу сказать точно. О нем упоминается в старинных книгах по пчеловодству. Это рой из роев. Говорят, незабываемое зрелище.

На мгновение взгляд пчеловода стал мечтательным.

— Впрочем, — продолжил господин Брукс, — самое веселье — это когда погода плохая или старая матка не может собрать рой. — Он покрутил рукой. — Тогда происходит вот что. В улье — две матки, правильно? Старая и новая. Они начинают преследовать друг друга по сотам, под стук дождя по крыше, а жизнь в улье идет своим чередом. — Господин Брукс иллюстрировал рассказ движениями рук, и Маграт, заслушавшись, подалась вперед. — По всем сотам гоняются, а трутни жужжат, но королевы чувствуют присутствие соперницы, наконец они находят друг друга и…

— Да? Да? — Маграт наклонилась еще ближе.

— Удар! Укол!

Маграт отшатнулась так резко, что ударилась затылком о стенку сарая.

— Двух королев быть не может, — спокойно пояснил господин Брукс.

Маграт оглянулась на ульи. Ей всегда нравился вид пасеки — до этого разговора.

— После долгих дождей я частенько нахожу мертвую матку у летка улья, — с довольным видом сообщил господин Брукс. — Королева с королевой не уживается, понимаешь? Все та же старая добрая борьба за выживание. Старая матка более коварна. Однако новой матке действительно есть за что драться.

— И за что?

— Она же хочет спариться.

— О.

— Но самое интересное начинается осенью, — продолжал свой увлекательный рассказ господин Брукс. — Зимой улью балласт не нужен. А под ногами трутни болтаются, ничего не делают. Вот рабочие пчелы и тащат их к летку, там кусают и…

— Хватит! — не выдержала Маграт. — Это ведь ужасно! А я считала пчеловодство таким приятным занятием.

— А сейчас такое время года, когда пчелы очень истощены, — не унимался господин Брукс. — И происходит вот что. Возьмем обычную пчелу, да? Она работает, пока может, а потом ты вдруг замечаешь, что весь улей окружен старыми пчелами, они пытаются влезть в леток, но…

— Прекрати, я сказала! Правда. Это уже слишком. Я же королева все-таки. Почти.

— Прости, госпожа, — пожал плечами господин Брукс. — Мне показалось, ты интересуешься пчеловодством.

— Да! Но не настолько!

Маграт стрелой вылетела из сарая.

— Ну, не знаю… — задумчиво произнес господин Брукс. — Лично я всегда считал, что к природе надо быть как можно ближе.

Он весело потряс головой, провожая взглядом Маграт.

— В улье может быть только одна королева, — сказал он. — Удар! Укол! Хе-хе-хе!

Откуда-то издалека донесся вопль Ходжесааргха, который в очередной раз слишком близко подпустил к себе природу.

Повсюду появлялись круги на полях.

Вселенные начали выстраиваться в линию. Танцы кипящих спагетти остались в прошлом, сейчас нужно было как можно быстрее преодолеть ненадежный участок распоясавшегося Времени, и вселенные мчались друг за другом, голова в голову.

Именно в такие моменты вселенные и взаимодействуют. Они пихаются локтями, пытаясь отвоевать себе местечко получше, обмениваются стрелами реальности.

Если бы человеческий разум был наичувствительнейшим приемником, да если б еще вывернуть ручку усиления не просто до упора, а так, чтобы она сломалась — тогда бы вы смогли уловить некие очень странные сигналы…

Часы тикали.

Матушка Ветровоск сидела перед открытой шкатулкой и читала. Иногда она прерывала чтение, закрывала глаза и задумчиво чесала кончик носа.

Лучше не знать, что готовит нам будущее, и сейчас матушка Ветровоск убедилась в этом на собственном опыте. Ее одолевали приступы дежа вю. Такое продолжалось уже с неделю. Причем это было не ее дежа вю. Подобное происходило с ней впервые — ее посещали воспоминания, которых не могло быть. Не могло быть никогда. Она — Эсме Ветровоск, вот она, можно ущипнуть, и всегда была Эсме Ветровоск, а не…

Раздался стук в дверь.