Терри Пратчетт - Стража! Стража! Страница 21

Небольшой дракончик выполз из-под стула и возложил свою морду на колени Бодряка. Он уставился на Бодряка большими коричневыми глазами и капнул ему на колени чем-то едким. И он смердел как кольцо вокруг ванны с кислотой.

— Это Росинка Мабеллин Ударяющий-Когтем Первый. — сказала леди Рэмкин. — Чемпион и повелитель чемпионов. Он совсем сейчас не извергает огня, бедный сопливчик. Ему нравится почесывать брюшко.

Бодряк исподтишка делал свирепые попытки сбросить старого дракона. Тот жалобно жмурился и, растягивая в оскале пасть, обнажал частокол почерневших от копоти зубов. — Просто столкните его, если он надоедает вам. — весело сказала леди Рэмкин. — Так о чем вы меня хотели спросить?

— Я удивлен, как можно вырастить такого большого болотного дракона? — сказал Бодряк, пытаясь сменить позицию.

Раздалось тихое ворчание.

— Вы проделали такой путь, только чтобы спросить меня об этом? Что ж… Мне кажется стоит вспомнить о Веселом Душке Ударяющем-Когтем Анка, высотой в четырнадцать больших пальцев, от кончиков пальцев до завитков на голове. задумалась леди Рэмкин.

— Э-э…

— Около трех футов шести дюймов. — вежливо добавила она.

— Не больше чем этот? — с надеждой сказал Бодряк. Старый дракон у него на колене начал похрапывать.

— Бог мой, нет. Конечно он немного уродлив. Как правило они не вырастают больше чем восемь больших пальцев. Капитан Бодряк зашевелил губами, пытаясь быстро подсчитать. — Два фута? — предположил он.

— Верно. Это разумеется лебеди. Курочки немного меньше.

Капитан Бодряк не собирался сдаваться. — Лебедь — это самец дракона? — сказал он.

— Только после двухлетнего возраста. — торжествующе сказала леди Рэмкин. — До восьми месяцев его называют мухоловкой, затем до четырнадцати месяцев он петушок, а затем его называют оперившимся…

Капитан Бодряк сидел как зачарованный, доедая ужасный торт, его бриджи постепенно растворялись, по мере того как поток информации вливался в него; о том, как самцы сражаются языками пламени, но в сезон кладки яиц только курочки <Разумеется только до третьей кладки. После этого они становились дамами .> извергают пламя, из-за сгорания внутренних газов, для того чтобы высидеть яйца, которым нужна такая высокая температура, что самцы собирают дрова; группа болотных драконов называлась падением или смущением; самка была в состоянии откладывать до трех кладок по четыре яйца каждый год, большинство из которых вытаптывалась рассеянными самцами; и эти драконы обоих полов совершенно не интересовались друг другом, а также ничем, кроме дров, и это происходило один раз в два месяца, когда они становились целеустремленными как мотопила.

Он был не в состоянии предотвратить поход в загоны, расположенные на заднем дворе, переодевшись в кожаную одежду, закрывавшую его с ног до головы, а лицо закрывали стальные пластины, и был препровожден в длинное низкое здание, где свист раздавался казалось со всех сторон.

Температура была ужасная, но не настолько невыносимая как коктейль из запахов. Он бесцельно плелся от одной металлической клетки к другой, в то время как грушеподобных, скрипучих маленьких страшилищ с красными глазами представляли ему как «Лунный-Пенни Княгиня Мартовское-Огорчение, которая ныне в положении» и «Лунный-Туман Ударяющий-Когтем II, который был признан самым породистым в Псевдополисе в прошлом году». Языки бледно-зеленого пламени шаловливо лизали ему колени.

Над многими стойлами были прикреплены розетки и сертификаты.

— А это, боюсь признаться, Хороший-Мальчик Котомка Каменное-Перышко из Квирма. — неотступно продолжала рассказывать леди Рэмкин.

Бодряк обалдело уставился на маленькое создание, скрутившееся на полу за обугленным барьером. Оно имело такое же сходство с прочими драконами, какое имел Валет со средним человеческим существом. Кто-то из предков наградил его парой бровей, которые были размерами как его пухленькие крылышки, никогда не поднимавшие его в воздух. Его голова имела неправильный облик, как у муравьеда. У него были ноздри как сопла. Если бы он попытался вступить в воздушный десант, то ему потребовались двойные парашюты.

Он также молча одарил капитана Бодряка весьма разумным взглядом, который вряд ли можно было ожидать от животного, включая капрала Валета.

— Это случается. — печально сказала леди Рэмкин. — Все из-за этих генов, понимаете.

— С ним? — сказал Бодряк. Как бы-то ни было, создание казалось сконцентрировало всю свою силу, унаследованную от братьев и сестер, на бесполезную трату пламени и шума во взгляде, который был подобен удару раскаленным копьем.

И тут совсем не могло помочь воспоминание о том, как давным-давно он хотел иметь щенка, когда был маленьким мальчиком. Опомнись, они умирают от голода — независимо от мяса, которое им дали.

Он услышал, что говорит повелительница драконов. — Кое-кто пытается разводить драконов из-за хорошего пламени, длинной чешуи, правильной раскраски и тому подобного. А кое-кто просто должен предохранять их от возможного всеобщего живодерства.

Маленький дракон бросил на Бодряка взгляд, который мог гарантировать победу, присуждаемую Дракону, которого Судьи Более Всего Захотели Унести Домой и Использовать как Переносной Газовый Фонарь.

Полное обдирание шкуры, подумал Бодряк. Он не был уверен в точном значении слова, но мог высказать смелую догадку. Живодерство было подобно тому, как если бы вас должны были вышвырнуть после того, как было выжато все самое ценное. Как Дозор, подумал он. Полное обдирание, всех и вся, каждого из них. А также его. Это была сага его жизни.

— Этот Характер для вас. — сказала леди Рэмкин. — Разумеется я не мечтала о потомстве от него, но тем не менее он вполне способен на это.

— Почему бы и нет? — сказал Бодряк.

— Потому что драконы должны спариваться в воздухе, а он, боюсь, никогда не будет в состоянии летать на этих крыльях. Мне будет естественно очень жаль потерять эту линию крови. Он происходит от Бренды Родли Кусающей-Дерево Блестяще-Чешуйчатой. Вы знаете Бренду?

— Э-э, нет. — сказал Бодряк. Леди Рэмкин была одной из тех личностей, которые предполагают, что каждый должен знать тех, кого они знают.

— Обаятельный крошка. Как бы то ни было, у его братьев и сестер вполне приличный внешний вид.

Бедный придурок, подумал Бодряк. В двух словах — этот Характер для тебя. Всегда раздается нижний край колоды.

Ничего удивительного, что они зовут ее матерью…

Бодряк без слов вручил ей пакет. Она сбросила свои тяжелые рукавицы и развернула его.

— Гипсовый слепок отпечатка ноги. — открыто сказала она. — Да?

— Это ни о чем вам не напоминает? — сказал Бодряк.

— Возможно о болотной птице.

— Ах. — Бодряк был пришиблен сообщением.

Леди Рэмкин засмеялась. — Или необычайно большой дракон. Вы взяли его в музее, не так ли?

— Нет. Я нашел его на улице сегодня утром.

— Ха-ха? Кто-то решил сыграть с вами шутку, старина.

— Э. Это были косвенные улики.

Он сказал ей об этом. На что она ответила долгим взглядом.

— Draco nobilis. — хрипло сказала она.

— Простите? — сказал бодряк.

— Draco nobilis. Благородный дракон. Как противоположность этим малышам… — она махнула рукой в направлении рядов посвистывающих ящериц. — Draco vulgaris, большинство из них. Но более крупные особи все вымерли, вы же знаете.

Это на самом деле бессмысленно. Ни малейшего сомнения. Все вымерли. Они были прекрасными созданиями. Весили тонны. И самые крупные создания, которые даже могли летать. Никто даже не догадывается, как они это делали.

И тут они догадались.

Настала внезапная тишина.

Во всех клетках, вдоль всех рядов драконы молчали, сидя настороже с горящими глазами. Они все уставились на крышу.

Морковка огляделся. Полки простирались во всех направлениях. А на этих полках книги. Он высказал предположение.

— Это Библиотека, не так ли? — сказал он.

Библиотекарь удержал его мягкое, но уверенное рукопожатие в своей руке и повел вдоль лабиринта проходов. — Тут есть труп? — спросил Морковка. Он вполне мог здесь быть. Хуже чем убийство! Труп в библиотеке. Это могло привести к чему угодно.

Обезьяна в конце концов остановилась перед полкой, которая ничем не отличалась от сотен других. Некоторые из книг были прикованы цепью. Среди книг зияла брешь. Библиотекарь указал на нее.

— У-ук.

— Ну и что тут у нас? Дыра, где должна была стоять книга.

— У-ук.

— Книгу забрали. Книгу забрали? Ты вызвал Дозор. — Морковка гордо раскручивал нить рассуждений. — потому что кто-то забрал книгу? И ты думаешь, что это хуже, чем убийство?

Библиотекарь наградил его взглядом, который люди обычно приберегают для тех, кто говорит вещи, подобные. — Что плохого в геноциде?

— Но это же почти уголовное преступление, заставлять Дозор тратить время попусту. — сказал Морковка. — Почему бы просто не сказать главе волшебников, или кому-то главному, уж не знаю как его назвать?