Валентин Леженда - Бессмертные герои Страница 21

И солдат хрипло рассмеялся.

— Понятно, — кивнул Тесей, заметно посуровев.

— Властолюбивая зараза, — продолжал костерить царицу гвардеец. — Эгей во всем ей потакает, слово поперек сказать боится. Вот так и живем под гнетом распоясавшейся идиотки. То на укроп цены поднимет, то на хрен с редькой. Никакой жизни от этих постоянных реформ не стало.

— Понятно! — повторил молодой герой и, встав из-за стола, вышел на улицу.

Пора было с этим бардаком кончать.

В царский дворец Тесей проник так же, как и в город, без малейших затруднений. Статус греческого героя, тем более с пятью подвигами за спиной, позволял юноше не только беспрепятственно входить в любой царский дворец, но даже сидеть на царском троне и спать в царской кровати.

Никто не мог воспротивиться воле великого героя, а управу искать на него можно лишь на светлом Олимпе.

Царь Эгей был не так уж и стар, как представлял себе Тесей.

Статный, подтянутый седовласый красавец вовсе не напоминал ту дряхлую развалину, которую описал разговорчивый гвардеец.

С виду царю можно было дать лет этак под пятьдесят, а то и меньше, если волосы хной слегка подкрасить. Видно Медея и впрямь была волшебницей, не желающей видеть перед собой каждый день старую морщинистую рожу.

«Надо бы с этой дамочкой быть поосторожней!» — сразу же решил для себя Тесей, кланяясь сидящему на троне отцу.

— О, я вижу, в наш город пришел великий герой! — радостно воскликнул царь. — Это большая честь для нас. Ты так молод, а уже совершил пять славных подвигов! Воистину впечатляющее начало. Как же зовут тебя, о достойнейший из греков?

— Меня зовут Иесет, — торжественно ответил Тесей, не мудрствуя лукаво, назвав свое имя задом наперед. — Я прибыл к вам из далекой Арголиды.

— Арголида? — На лице Эгея промелькнула тень мечтательной задумчивости. — М-да, почти восемнадцать лет прошло с тех пор, как я был там в последний раз. Ваш правитель Питфей по-прежнему жив — здоров?

— Божественными молитвами, — учтиво ответил молодой герой. — Мудрее нашего царя не сыщешь правителя во всей Аттике.

— Это уж точно! — горько усмехнулся Эгей. — Тут я с тобой полностью согласен. Но скажи мне наконец какие же подвиги ты совершил?

Поборов зевок, Тесей небрежно перечислил:

— Я поверг в прах чудовищного сына Гефеста великана Перифета, я погубил сгибателя сосен Синида и зарезал кромионскую свинью. Также я жестоко расправился с коварным разбойником Скироном и полоумным маньяком Прокрустом.

— Да, славные дела, достойные великого героя! — хлопнул в ладоши царь. — Что ж, для тебя, друг, я сегодня устрою грандиозный пир, если ты, конечно, не против.

Тесей благосклонно согласился.

Теперь немного о Медее.

Медея крутила своим мужем, царем Афин, как хотела, используя в качестве рычагов давления две весьма эффективные вещи: тайну искусства омоложения и свое прекрасное тело.

Когда не помогало первое средство, задействовалось второе, не работало второе, использовалось первое, и так до бесконечности.

Царь, конечно, был не дурак, и на своей шее позволял ездить молодой жене из чисто эгоистических соображений. Молодость ему Медея частично вернула и продолжала возвращать с каждым днем, хотя Эгей предпочел бы остановиться на сорока годах — наиболее мужественном, в его представлении, возрасте.

Что касается всего остального, то и там было все на высшем уровне. В любовных делах молодая женушка знала толк, за что и была со скандалом изгнана из родного Коринфа. Кому она там отказала, так и осталось тайной за семью печатями. Говаривали, что тамошнему восьмидесятилетнему царю, но это все уже лирика, не имеющая к нашему повествованию решительно никакого отношения.

Медея здорово давила на могущественного мужа, и Эгей во многом ей уступал. В основном царица занималась махинациями на сельскохозяйственном рынке, получая от этого некое странное извращенное удовольствие. То цены на репу снизит, то на сельдерей повысит. Видно, желала гадина всенародного восстания. Игралась, так сказать, с огнем, а может, и вовсе мечтала о кровавой резне с последующим свержением надоевшего мужа.

Кто ее, стерву, знает.

Но на самом деле планы Медеи были еще более зловещими. Волшебница собиралась здорово ускорить процесс омоложения Эгея, быстренько вернув царя к годовалому возрасту, после чего можно было бы со спокойной душой править от его имени, пока малютка наконец перестанет делать под себя. Ну а с возможностями Медеи в перспективе у несчастного царя была целая вечность и бесконечная череда испачканных пеленок.

Хотя, в принципе, можно было бы не мотать годы вспять, а наоборот, прибавлять. Разницы практически никакой. Эгей бы так же делал под себя, но только в образе маразматического старца.

В общем, как только зловещий план осуществится и царица официально станет регентом при малолетнем Эгее, ничто больше не помешает ей как следует развлечься со всей царской гвардией.

Но вот пока… пока что даже за подобные мысли спокойный с виду Эгей вполне мог спустить с благоверной три шкуры, а из аппетитной идеальной попки нарезать ремней для конской сбруи.

Но тут во дворце внезапно появился Тесей и спутал Медее все планы.

Царица не понимала, что происходит, но сразу почувствовала исходящую от наглого молодого героя угрозу.

Страшные перемены нес спесивый стройный юноша и, погадав при помощи плошки с водой и горячего воска, волшебница только лишний раз в этом убедилась.

Обостренные чувства не обманули ее. Невесть откуда взявшийся герой с идиотским именем Иесет твердо стоял между Медеей и задуманным ею коварным планом.

Что ж, досадное препятствие следовало как можно скорее устранить, и готовящийся пир должен был стать местом действия грандиозной эпической трагедии под названием «Вероломное отравление за пиршественным столом юного героя Иесета».

Но трагическая пьеса — это одно, а жизнь — это нечто совсем другое.

Но обо всем по порядку.

На пир в честь могучего молодого героя собрался чуть ли не весь город.

Понятно, что тут присутствовали лишь самые достойные представители добропорядочных горожан, так сказать цвет Афин.

В самый роскошный зал царского дворца был допущен городской тюремщик (тщедушный унылого вида старикан), начальник стражи (бородатый головорез со шрамом во всю щеку), владелец сети афинских публичных домов (веселый полный иудей), парочка совершенно сумасшедшего вида философов, ну и прочие не менее достойные граждане.

Однако, когда все уже было практически готово к началу славного праздника, Медея вызвала своего мужа в дворцовый парк, дабы перетереть с ним одну крайне важную для нее тему.

— В чем дело? — довольно сварливо осведомился царь, поправляя на голове праздничный венок из плюща. — Что еще случилось? Неужели твое дело не могло подождать до утра следующего дня, когда я протрезвею?

— Нет, не могло! — обиженно поджав губы, ответила царица.

— Ну что там у тебя? Небось опять хочешь поднять цены на жареные семечки?

— Это по поводу твоего гостя, как его там… Иесета.

— По поводу Иесета? — здорово удивился Эгей. — Вполне достойный юноша. Ему всего лишь восемнадцать, а он уже совершил целых пять героических подвигов! Такое, знаешь ли, не часто случается. Представляю, что будет дальше, парень наверняка далеко пойдет.

— А по-моему… — злобно сощурившись, выпалила волшебница, — этот твой Иесет — спартанский шпион.

— С чего ты взяла? — рассмеялся царь. — Совсем, что ли, с ума сбрендила?

— Если кто у нас и сбрендил, так это ты! — гневно топнула ногой Медея. — Как можно быть таким слепцом и не видеть очевидное. У этого эллина нет бороды!

— Ну и что с того? — усмехнулся Эгей. — У тебя ее вон тоже нет, и никто по этому поводу не сокрушается.

— Все шутишь свои дурацкие шуточки, — презрительно бросила царица. — А известно ли тебе, что мужчины в Спарте, в первую очередь воины, всегда гладко выбривают свои подбородки?

— Честно говоря, я завидую широте твоих познаний, дорогая. Что еще спартанские воины выбривают? Может, просветишь?

— Просто возмутительно! — взвизгнула Медея. — Что ты себе вообще позволяешь? Где твое уважение, Эгей содействие и послушание, которые ты проявлял по отношению ко мне все это время?

— А ты мне надоела! — спокойно заявил Эгей. По самое «не могу». Меня достали твои постоянные капризы и упреки. С сегодняшнего дня я решил положить всему этому конец.

— Ах, так?!

— Да, так!

— Ну, смотри мне… только не говори потом, что я тебя не предупреждала.

— Предупреждала о чем?

— О затесавшемся к тебе в доверие шпионе.

У него даже имя какое-то странное, несвойственное нашей части Греции: Иесет. Наверняка это спартанское имя или, может быть, даже кличка, как у наемного убийцы!