Нил Гейман - Лучшее юмористическое фэнтези. Антология Страница 21

— Ты должен помочь нам — помочь себе! — убеждал Эйнд, возглавивший делегацию из двенадцати человек — Ответственных Мастеров, которая только что подошла к дому Ихора. Его спутники столпились под палящим полуденным солнцем, от которого их светлая кожа горела огнем и источала пот, и с волнением ждали ответа.

Ихор покачал валуноподобной головой.

— Я всего лишь держатель скобяной лавки, — возразил он, демонстрируя огромные, размером с большие блюда, лапищи, сжимавшие охапки щипцов и кузнечных мехов. — Я создаю произведения искусства: абстракции и конкретные предметы, — такой же мастер, как и вы сами. Все, что касается денег и денежных сборов, находится за пределами моей компетенции и ниже моего достоинства.

— Как мастера, да, — согласился Эйнд, остальная делегация в свою очередь истово закивала приблизительно десятком голов. — Но нам известно, что когда-то ты был могучим налоговым воином, Ихор, разгрызателем чисел и властителем монет, одним из благочестивых апостолов священного Десятинного Свода.

Толстые, как палки, узлы мышц на стволоподобных руках Ихора заходили ходуном, а в его виске забился набухший лилово-розовый червь вены.

— Откуда вы узнали? Слово взял Пант-художник:

— Золт, мой двоюродный брат, часто рассказывает, как ты сражался: один, вооруженный только увеличительным стеклом, пробирался ты через подобные лабиринту особые условия Положений Ройндера, чтобы укрепить торговые связи с королевством Нанн!

— А мой отец видел, как ты со страшным воем выбегал из здания таможни Азула во главе отряда налоговых воинов во время тарифных войн между Ронном и Азулом много лун тому назад! — вышла вперед Натд-вышивальщица, ее глаза бегали во все стороны с невероятной быстротой.

Кузнечные инструменты Ихора рухнули на землю.

— Я… я…

— И посмотри на свои руки! — завопил Эйнд, хватая этого настоящего героя за грозные кулаки и встряхивая их, чтобы они раскрылись.

Все собравшиеся охнули, потом ахнули, когда своими глазами увидели нежные, как задница младенца, ладони гиганта, бледные, покрытые разводами чернил — неопровержимыми следами занятий счетоводством.

Ихор вздохнул, как вздыхают мехи, когда из них выходит воздух, его огромное тело обмякло. Он так старался, наращивая массу отполированных солнцем мышц, и носил ее, как доспехи, защищавшие от прошлого, но руки книжного червя выдали его, сведя на нет эту отчаянную попытку преодолеть глубокую пропасть между путем разрушения и путем созидания.

— Вы думаете, что Волшебник Кадил обманывает вас? — спросил Ихор, и его голос был глухим и усталым от воспоминаний об изнурительных финансовых проверках прошлого.

Делегация взревела.

И вот воин поневоле, вооруженный только острым как бритва грифелем, счетами с кроваво-красными костяшками и окованным медью фолиантом, пергамент в котором был расчерчен на семь столбцов, и его сопровождение, озабоченное только собственными интересами, шагали по пыльной священной земле к внушительному замку волшебника Кадила. Прибыв на место, Ихор постучал по подъемному мосту, а его предполагаемая группа поддержки ретировалась в ближайшие кусты.

Кадил появился у парапета и посмотрел вниз на гиганта, его глаза глядели из-под густых бровей внимательно и испуганно.

— Чего это ты хочешь?! — спросил он одновременно омерзительным и наводящим ужас голосом, тошнотворное дыхание волшебника раздувало его ноздри и пошевеливало черные как ночь волосы.

— Я требую проверки твоих бумаг! — ответил Ихор, прямой и непреклонный.

Кадил захлопнул отягощенные бесчисленными бородавками челюсти и задумался. Волшебник собирал налоги со всех видов доходов граждан, а также со всех видов пользования и любых сделок в провинции Салл именем короля и в полном соответствии с условиями Десятинного Свода, это было понятно. Но каждый гражданин имел право внимательно изучить записи, которые вел его волшебник, и свериться с одной из десяти сделанных каллиграфическим почерком копий Десятинного Свода, которые находились в замках волшебников. Но ни один гражданин никогда не пользовался этим правом, ибо все знали, что, кроме налогового волшебника, специально обученного и с головой погрязшего в хитросплетениях Десятинного Свода, никто не мог бы и надеяться когда-нибудь объять совершеннейшую необъятность всего этого материала и разобраться в его сложностях.

— Ты, конечно, шутишь, — наконец ответил Кадил.

— Я не шучу! — проревел Ихор. — Я требую доступа и ревизии!

— Ревизии?! — Кадил был потрясен до самых сделанных из кожи молодого оленя подошв своих высоких остроносых сапог — подобное слово было совершенно немыслимо для невежественного в финансовом отношении сообщества, которым он управлял.

— Н-ну что ж… входи! — прошипел он в конце концов, а рукава его одноцветной туники так и завихрились от магических пассов, которые проделывали скрытые в них руки.

Ихор вместе с отрядом мастеров все дальше уходил вслед за волшебником в набитые книгами недра гранитной крепости, обильно украшенной золотом, по коридорам с утыканными шипами стенами, по ветхим рассохшимся лестницам, через лаз толстой, как пиявка, трубы, пока наконец, сохранив примерно половину первоначального состава, они не подошли к входу в маленькую душную комнатку, тускло освещенную единственной свечкой. По самые затянутые паутиной стропила она была завалена пергаментами и бумажными листами с режущими краями, занозистыми кусками древесной массы, из которой делают бумагу, тяжелыми, как каменные плиты, учетными регистрами и бухгалтерскими книгами и бесконечными пачками затхлых бланков, которые были исписаны какими-то значками и закорючками, очевидно на нумерологическом языке. И среди этого кошмарного беспорядка, который ежесекундно грозил превратиться в хаос, на огромной, щетинящейся торчащими краями груде папирусов, венчавшей шаткий стол из горючего бальзамина без каких-либо намеков на присутствие стула, лежал экземпляр Десятинного Свода — все десять тысяч двести сорок восемь плотно исписанных тонких и гладких страниц, дополненные двумястами пятьюдесятью семью приложениями, бок о бок с ста сорока девятью томами справочника под стыдливым названием «Пояснения».

— Все как следует. В твоем распоряжении, — клокотнул Кадил, простирая бледные, тонкие, как у пикси, руки над всей этой безумной неразберихой.

С трудом волшебник пробрался через развал измятых бумаг, при этом целые кипы листов пристали к тяжелым полам его одеяния; он безуспешно попытался поднять налитый тяжестью Десятинный Свод.

— Рискну допустить, что ты захочешь начать именно с этой книги? — издевательски проблеял он, нежно поглаживая огромный, с ржавыми петлями том положений о налогах на поставки.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что происходит, когда ты рискуешь допустить, не так ли? — ответил Ихор, продемонстрировав разом и дерзость, и искусство риторики. — Мне уже знакомо все, что находится под обложкой этого руководства, волшебник.

От удивления Кадил открыл рот.

— Что?! Как же это?! — затараторил он. Взгляд волшебника заметался по мускулистой фигуре гиганта, его желтые глазные яблоки бешено завращались, изрядно нагнав страху на съежившуюся позади Ихора делегацию мастеров, которые теперь забились еще глубже в тень своего исполинского представителя. — Как может такой, как ты, знать, что содержится в Десятинном Своде, ты, мастер, ремесленник?!

Ихор не ответил: он внимательно изучал Кадила, выискивая в волшебнике внешние признаки совершенного должностного преступления, чуткий нос воина с легкостью улавливал аромат страха, его острым глазам был внятен язык тела, выдававшего обман.

— У тебя есть неделя, — сквозь зубы процедил Кадил.

И сражение началось.

Волшебник Кадил вел себя точно так же, как любое обидчивое существо, которое подвергается проверке, а ведут себя существа с таким характером, надо сказать, весьма плохо. А привыкнув к тому же к самостоятельности и беспрекословному подчинению, он вел себя еще во много раз хуже. Кадил упорно давал неверные ответы даже на простейшие вопросы Ихора, такие, например, где лежат документы и где искать учетные регистры, и раз за разом подсовывал своему ревизору какие-нибудь не те бухгалтерские книги, изображая то незнание или забывчивость, то внезапную полную глухоту.

Однако Ихор был неколебим, он самостоятельно прокапывался сквозь эту гору материала, раскапывал и просеивал, извлекая отельные документы, чтобы позднее изучить их более тщательно. Кадил увидел, насколько искушен Ихор в отборе документов, насколько неумолим и безукоризнен его сбор аудиторских данных, и перешел к действиям. Волшебник начал заливать гиганта потоками канцелярской работы; делая вид, будто желает помочь, он только увеличивал беспорядок и запутывал все еще больше: он вырывал ящики из комодов, буфетов и шкафчиков, швырял записки и смятые бумажки, квитанции и счет-фактуры, метал вспомогательные бухгалтерские книги весом с наковальню, заполненные записями и цифрами, журналы учета толщиной с фут, плотно набитые кишащими, как пауки, цифрами и загадочными и запутанными вычислениями, стремясь похоронить и Ихора, и ясность его мыслей, и четкость намерений под сугробами документов сомнительного содержания, некоторые из которых действительно годились для целей воина, но большая часть только сбивала с толку.