Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда Страница 21

— Он крыльями машет.

— А еще?

Я пожал плечами. Человек ученый наверняка мигом бы ответил на этот вопрос. Но для меня он оказался слишком мудреным.

— Не знаю. Правда, не знаю. Летает себе, и все.

— Ну так вот и между нами все обстоит в точности так же, — улыбнулся Тэсит, явно услыхав от меня ответ, которого ожидал. — Поэтому не стоит удивляться, что мы друзья. Дружим себе, и все. И знаешь, кого мне напоминает этот ястреб?

— Нет, конечно.

— Тебя.

От неожиданности и смущения я покраснел до корней волос.

— Скажешь тоже.

— Я серьезно. Ты совсем как этот ястреб, По. Если не теперь, то в будущем. — Птица нырнула в воздухе и снова воспарила на раскинутых крыльях. — Ты будешь летать, По. Это сейчас ты всего только хромоногий мальчишка, но придет время, и ты вознесешься над теми, кто кичится перед тобой своей ровной походкой.

— То же самое и мать мне всегда повторяет. Что я вроде как избранник судьбы.

— Уверен, она знает, что говорит.

В эту минуту мне на темя шлепнулось что-то мягкое и влажное. И полилось вниз — за шиворот и вдоль скулы. Я сразу понял, что это было, — ястреб на меня нагадил из своей необозримой вышины.

Тэсит, к чести его будь сказано, не издал ни звука. Если его и одолевал смех, он ничем этого не выказал. Завидная выдержка. Я б, наверное, так не смог. Он вытащил из-за обшлага рукава кусок чистой ветоши и протянул мне, чтобы я вытерся. Я самым тщательным образом стер с головы, шеи и щеки остатки птичьего дерьма.

Покончив с этим неприятным занятием, я поднял глаза на Тэсита. Тот замер на месте и весь как-то подобрался, чутко вслушиваясь в лесные звуки. Он своим безошибочным инстинктом угадал приближение чего-то или кого-то, заслуживавшего нашего внимания. Глаза его сверкали, ноздри раздувались… Я попытался принюхаться, подражая ему, но не уловил решительно никакого постороннего запаха. Я старался изо всех сил, но все было тщетно.

— Не напрягайся так, — с улыбкой прошептал он, взглянув на меня. — Это лишнее. Просто расслабься, По. Не пытайся себя заставить учуять запах. Не думай о нем вовсе. Отринь любые мысли, и пусть лес сам тебе подскажет, что произошло. В случае опасности он совершенно ясно даст тебе знать о ней.

Тэсит и прежде говорил со мной подобным образом. Он не оставлял благородных попыток превратить меня, хромого и тщедушного шлюхина сына, в настоящего жителя леса, каким был он сам. Будучи весьма невысокого мнения о своих способностях, я тщетно пытался отговорить его от этой пустой затеи.

Но в тот раз я ему безоговорочно подчинился. Уселся на палую листву, скрестив ноги, закрыл глаза и постарался выбросить из головы все до одной мысли и не напрягать чувства. Легкий ветерок колыхнул мои волосы. Ощутив его дуновение, я тотчас же расслышал шелест листьев на деревьях и кустах. Он доносился откуда-то издалека. Я дал волю воображению, и вскоре мне стало казаться, что это души убиенных волшебников шепотом поверяют мне какие-то свои тайны, что они говорят мне о причудливости людских судеб, о тайных путях провидения, о моем предназначении, о колдовстве, о магических приемах, об огне и дыме… О дыме!

— Пожар, — медленно проговорил я, стряхнув с себя оцепенение. — Здорово горит. — Тут до меня донеслись звуки голосов. — И народу целая толпа.

Тэсит при упоминании о пожаре мрачно кивнул. И когда я сказал о толпе народу, он и эти мои слова подтвердил кивком.

— Это мой лес, — сердито произнес он. — И если чужие в него проникли, я должен узнать, что им здесь понадобилось. Я не потерплю, чтобы какие-то пьяные негодяи здесь околачивались и жгли костры. Так ведь и без леса остаться недолго. Мои деревья, будь они хоть сто раз заколдованными, загорятся не хуже любых других.

С этим трудно было не согласиться. Тэсит быстро зашагал в ту сторону, откуда тянуло дымом. Я сунул деньги в карман куртки, прежде торопливо их пересчитав, и поспешил за ним следом. Ему было присуще удивительное умение передвигаться сквозь чащу совершенно бесшумно. Он раздвигал руками ветви, огибал толстые стволы, перепрыгивал через пни, перебрасывал свое стройное тело с пригорка на пригорок — и все это с ловкостью и грацией, которой позавидовали бы даже пресловутые лесные призраки, и к тому же без единого звука. Но еще больше меня изумляло то, что он каким-то непостижимым образом ухитрялся не оставлять за собой следов: примятая его ступнями трава тотчас же выпрямлялась, а отпечатки подошв его башмаков и вовсе не появлялись ни на сырой глине, ни на влажном песке. Со стороны могло показаться, что он не бежит по земле, а летит над ней, не касаясь ее поверхности ногами, но я-то, пристально следя за каждым его шагом, точно знал, что это не так! Вот каков он был, этот Тэсит. Меня многое в нем озадачивало и даже невольно страшило. Его необыкновенно глубокое знание леса, умение безошибочно ориентироваться в нем, слиться с ним, стать его неотъемлемой частью, без труда проникнуть во все его самые сокровенные тайны я поначалу приписывал только колдовству и ничему другому. Иного объяснения всему этому дать было невозможно. Но Тэсит меня заверил, что совершенно незнаком с искусством колдунов-плетельщиков, и мне со временем пришлось ему поверить. Я и впрямь ни разу не видел, чтобы он совершал какие-либо обряды, и не слыхал из его уст ничего похожего на заклинания. О том, как и с кем он жил до нашей с ним встречи, я знал очень мало. Тэсит неохотно говорил о своем раннем детстве. Лишь однажды, когда я стал проявлять уж очень назойливое любопытство, он меня спросил:

— Ну что ж, ты, поди, слыхал истории о младенцах, оставленных в лесу и выращенных волками?

— Ух ты! Так ты хочешь сказать, что тебя волки воспитали? — Я недоверчиво сощурился.

— Нет. — Тэсит помедлил, чтобы немного меня поддразнить, и, когда мое нетерпение достигло предела, с загадочной и лукавой улыбкой произнес: — Единороги.

Я расхохотался.

— Ага, так я тебе и поверил! Сказал бы уж — лесные духи.

Тэсит нисколько не обиделся. Только плечами пожал и сказал, ясно давая понять, что больше обсуждать данный вопрос не намерен:

— Верить или нет — твое дело. Но это правда.

Мы после никогда к этой теме не возвращались. Как знать, возможно, прояви я в тот раз больше такта и простой вежливости, и Тэсит поделился бы со мной какими-нибудь захватывающими подробностями своего удивительного детства. Но он замкнулся, а я больше не решался задавать вопросы. Но я часто размышлял о тех его словах и порой, глядя, как он со сверхъестественной легкостью движется сквозь чащобу, задавался мыслью: а что, если он тогда и впрямь не солгал? Неужто его в самом деле вскормили эти сказочные создания? В таком случае многое в нем стало бы понятно и объяснимо.

Что же до меня самого, то я по-прежнему оставался неловким и неуклюжим. Ходьба давалась мне с трудом, и я передвигался с ловкостью и грацией тяжеленного деревянного чурбана. Шли годы. В раннем отрочестве мышцы моей негодной правой ноги стали сильней, чем прежде, но совсем не намного. Стоило мне попытаться припустить бегом, и всякий раз ощущение было такое, будто к моему правому бедру привязан здоровенный кусище сырого мяса. Посох, которым я теперь пользовался при ходьбе, скорей можно было назвать дубинкой, такой он был тяжелый и толстый. Но мне не стоило особого труда его таскать — как я уже упоминал, руки и плечи у меня были сильные и развитые. С помощью этого нехитрого приспособления я мог передвигаться хотя и без особой грации, но довольно-таки стремительно. А в тех случаях, когда мальчишкам из нашего городка вздумывалось меня задеть, дубинка в моих руках превращалась в грозное оружие. С течением времени таких охотников выискивалось все меньше и меньше — с помощью Тэсита я здорово научился давать им отпор. Мне ничего не стоило противостоять даже нескольким противникам одновременно — так мастерски владел я своей дубинкой. Этакий хромоногий рыцарь с обрубком дерева в руках…

Итак, мы шли на запах дыма, который с каждым нашим шагом делался все резче. Тэсит, разумеется, намного меня опередил и словно растворился в чаще леса, но я уверенно двигался за ним следом, зная, что не собьюсь с пути. Внезапно что-то большое молнией метнулось ко мне откуда-то сбоку. Теплая ладонь зажала мне рот. Я дернулся, не понимая, что произошло. Признаться, от страха у меня душа ушла в пятки. Но шепот Тэсита меня успокоил.

— Тише! — предостерег он и, убрав руку от моего лица, кивком указал вперед.

Мы с ним сделали несколько осторожных, крадущихся шагов. Я старался передвигаться так же беззвучно, как и он. И перед нашими глазами открылось удивительное зрелище: на пологом холме как раз и полыхал тот огонь, дым от которого мы учуяли в глубине леса. Посреди поляны был утвержден деревянный столб, к которому оказалась привязана молодая девушка. Толстые веревки крест-накрест стягивали ее грудь. У подножия столба была навалена и кое-как разровнена здоровенная куча сухого хвороста. Края ее уже занялись огнем, ветки весело потрескивали, дым то стлался по земле, то, гонимый ветром, клубами поднимался ввысь. Девушка держалась так, будто все происходившее нисколько ее не занимало. Обтягивающие штаны и короткая куртка из серой кожи придавали ей сходство с мальчишкой-подростком. Наряд ее дополнял длинный черный плащ с откинутым на плечи капюшоном. Мы с Тэситом остановились на довольно значительном расстоянии от костра, и все же от взгляда моего не укрылось, что одежда незнакомки ветхая и поношенная. На коленках штанов так даже прорехи зияли. И прическа у нее была мальчишеская — коротко стриженные волнистые медно-рыжие волосы. Ни тебе чепца, ни лент, ни тем более шляпки. Ее круглое, со свежей, румяной кожей лицо неожиданно сужалось к подбородку, довольно-таки острому и длинноватому. Она его еще и вперед выпятила, гордо откинув голову. Девушка была совсем молоденькая, примерно тех же лет, что и Тэсит. Ну, может, чуть постарше.