Владимир Пучков - Тень великого канцлера Страница 21

— Неверный ответ! — вздохнул Илья и отвесил нарядному незнакомцу подзатыльник. Посла словно неведомой силой вынесло из седла, но до земли он не долетел. Яромир, подошедший уже совсем близко, принял его, как пас, и передал Добрыне. Никитич очень удачно перепасовал его Поповичу, а тот — Илье. Минут десять шла веселая игра в футбол.

За все это время посол так и не коснулся земли. Над дорогой вилась белесая пыль, слышалось сосредоточенное сопение и кряхтенье богатырей.

— Как бы не помер мужик с непривычки, — неожиданно озаботился Яромир. — Блудослав к футболу приученный, а этот может и окочуриться. Что, ежели он и впрямь государственный человек? Это что же будет? Международный скандал, дипломатические протесты, может быть, даже война…

Улучив момент, он поймал незнакомца за шиворот, пару раз стукнул его о землю, чтобы отряхнуть пыль, и уложил на травяной бугорок.

Илья Муромец подошел, присел на корточки:

— Ну так кто холоп?

Минут пять незнакомец кашлял, чихал, пускал пузыри и по-младенчески гукал, пока Яромир не вспомнил о снадобье, которое ему дал Альфред. Снадобье пахло очень знакомо, и Муромец ревниво зашевелил усами.

— Спиритус? — осведомился он. Яромир смущенно пожал плечами:

— Это особая настойка. Мне ее Альфред дал. Она типа возвращает силы и разум. Он ее называл Надракакаш.

Илья поежился:

— Что уж, покрасивей нельзя было название придумать?

— Можно, наверное, — подумав, согласился Яромир. — Но у него все точно. Надракакаш — это настойка на драконьих…

— Какаш… — с ужасом догадался Илья.

— Вот именно, — кивнул Яромир. — Вещество редкое, как правило, окаменевшее и действует лучше, чем мумие.

— А мумие твое?

— Ну это, иногда бывает, на мертвецах проступает смола, типа вонючего пота, — охотно принялся объяснять Яромир. — Ее пустынные мудрецы соскабливали и пили вместе с чаем.

— Тьфу, извращенцы! — разозлился Добры-ня. — Да что же они, получше лекарства не могли придумать? Чаек с мертвецким потом! О-хо-хо!

— Это еще что! — оживился Яромир. — Я вот слышал, что в черной Априке тамошние мужики… — договорить он не успел. Полномочный посол затрясся, словно отбойный молоток, утробно рыкнул и пришел в себя. Он посмотрел на богатырей, ощупал пальцами остатки зубов и всхлипнул.

— Кто-то что-то говорил насчет холопов, — мстительно напомнил Илья. — Вопрос понятен?

— Это я холоп! — истово заявил незнакомец. — Это я — мерзкий, подлый, грязный, вонючий холоп! Разрешите поцеловать вашу ручку!

Муромец ласково потрепал полномочного посла по щеке:

— Перебьешься. Если все полезут руки целовать, без рук останешься… Звать-то тебя как? Да и вообще кто ты есть, сынку?

Я полномочный посол Тюбетейк-паши, Василий Парураз. Везу письмо туранскому Салтану от наместника Урмынского!

— Ну вот теперь все ясно! — кивнул Илья и запустил обе руки посланнику за пазуху. Через минуту на свет были извлечены грамота, подорожная и два кошелька: один толстый, другой тонкий.

— Это в казну премьер-министра! — испугался посол.

Можешь отвезти своему министру драка-каш, — строго сказал Илья. — Пусть погрызет на досуге. Валюта конфискуется.

— Я буду жаловаться, — захныкал посол. — По какому праву?!

— Вот по какому! — строго сказал Муромец и поднес к носу Василия пудовый кулак. — Это как называется?

— Аргумент, — затрясся посол.

— Вот именно. А письмо мы сейчас прочтем. Может, там что не так, так мы его подправим. И вообще письмо туранскому Салтану нужно писать по-другому. Твой наместник небось сладкие сопли развесил, а мы ему правду-матку врежем! Чтобы на всю жизнь запомнил! А то развел тут, понимаешь, упырятник! Яро-мирка, у тебя красивый почерк? Достань-ка бумагу и перо, да не жадничай, мы тебе в Коксфорде новой купим!

Яромир вздохнул, полез в торбу, извлек лист желтоватой бумаги, чернильницу и перо. Все это дело он пристроил на пеньке, подложив для удобства собственную тетрадь со стихами.

— Так что писать-то? — спросил он и снова вздохнул.

— Ты меня, Яромирка, не разочаровывай, — нахмурился Илья. — Кто у нас писатель? Ну-ка, блесни, покажи талант!

— Яромир порозовел от удовольствия, закатил глаза и, воздев правую руку, продекламировал:

Ты, Салтан, живи, не трусь,В роскоши купайся,Ну, а сунешься на Русь,Потеряешь…

Яромир неожиданно замолчал и уставился на Илью.

— Ну, чего замер? — не выдержал Муромец. — Не томи, говори, что потеряет Салтан?

— А я понял, — тонко улыбнулся Попович.

— Я тоже, — кивнул Добрыня. — Потому что в рифму.

— Может, другое стихотворение придумать? — засомневался Яромир. — Я сейчас.

Ты, Салтан, других не круче,Не такой ты важный гусь!Быть тебе в навозной куче,Если сунешься на Русь!

— Вот это по-нашему! — воскликнул Муромец и повернулся к Яромиру. — Круто! Записывай оба стихотворения и давай, заливай дальше.

Яромир напрягся:

— А может, хватит?

— Не халтурь! Сочиняй! — вмешался Добрыня. — Чтоб его величество до кишок пробрало! Пусть запомнит русских богатырей!

У Салтана на макушкеПробивается пушок.Сочиню ему частушки,Чтоб пробрало до кишок!У туранского народаПоявились два урода.Кто же им на горе дан?Ибн Гашиш и царь Салтан!

Илья Муромец заглядывал через плечо Яромира, сопел и волновался:

— Надо, чтобы этот Салтан поумерил аппетит, а то пол-Европы загреб, и все ему мало!

— Думаешь, он нас испугается? — усмехнулся Добрыня.

— А то! — хором, не сговариваясь, ответили Яромир и Муромец.

И сумняшеся ничтоже,Говорю тебе, тиран:Поведешь себя негоже —Я твою баранью кожуНатяну на барабан! —

закончил Яромир и обессиленно сел в траву. — Уф!

Муромец взял грамоту и помахал ею в воздухе, просушивая чернила.

— Приедем домой, — мечтательно сказал он, — закажу Петровичу картину: «Богатыри пишут письмо туранскому Салтану»!

— И повесим ее в «Трех дураках», — обрадовался Добрыня. — Пусть Блудослав завидует!

— Он и так нам завидует, — не согласился Попович. — Дальше уж некуда. А то заболеет мужик…

— А мы его вылечим! — подмигнул Муромец, и богатыри расхохотались. Даже полномочный посол принялся угодливо хихикать, хотя и представить не мог, какое такое лекарство есть у богатырей для Блудослава.

— Погодите, ребята, — сказал, отсмеявшись, Муромец. — Надо доделать дело. — Он скатал письмо в трубку, перевязал его тесемкой. — Вот, Вася… как там тебя дальше?

— Парураз, — прошептал полномочный посол. Илья вздрогнул и поморщился:

— Да ведь с тебя и одного раза хватит, мил человек! И так на ладан дышишь…

— Это фамилия виновата, — закручинился Василий.

— Тем более. Ишь ты, Парураз! А впрочем, обратись к Салтану. Может, он тебя пару раз и приголубит дубиной, а мне на тебя и смотреть противно! Ты лучше отвези послание от богатырей лодимерских.

— А Ибн Гашишу? — прошептал посол.

— А Ибн Гашишу вместо денег отвезешь дракакаш! — Муромец поднял Василия за шиворот и посадил на коня. — Ты все понял, мальчик?

— Все, мой господин! — смиренно ответил посол.

— Вот и скачи! — Илья засунул в рот два пальца и свистнул так, что у Яромира заломило зубы. С деревьев полетела листва, посыпались ветки. Богатыри невольно присели. Высоко в воздухе, словно лист, подхваченный ветром, витали синие янычарские штаны.

— Вот это да! — прошептал Яромир, с уважением глядя на Илью. — Научил бы меня так свистеть, а?

— Научу, не фиг делать, — осклабился Муромец. — Есть один секрет. Просто нужно… — Он не успел договорить. На дорогу упала гигантская угловатая тень. Казалось, соседняя гора шагнула вперед, загородив собой половину неба. Яромир поднял голову и ахнул. На дороге стояло волосатое чудовище, упираясь головой в облака, и нахально скалило большие желтые зубы. На руках у него сидела Миледя и тоже скалилась. Вот только зубов у нее было поменьше.

— Вот они! — завизжала она, увидев богатырей. — Лиходеи, злодеи, убивцы!

— Шо? — чудовище завертело башкой, затопталось на месте и едва не уронило бабку на землю.

— Тише ты чурбан неотесанный! Отпусти, отпусти, кому говорят, — Яга ухватила гиганта за волосину и пребольно дернула.

— Урр, — произнесло чудовище и опустило Миледю на землю. — Хде?

— А это что?! — Яга ткнула пальцем в сторону богатырей. — Вот они, разбойники! Сожри их, милый, сожри поскорей!

— Так ить, не видно ни шиша! — пробормотал великан, присаживаясь на корточки. Ближайшая сосна тут же воткнулась ему в ноздрю. Гигант сморщил волосатую рожу, развалил розовую пасть и оглушительно чихнул. Ягу едва не отнесло в сторону. В последний момент она уцепилась за шерсть и удержалась.

— Хде злодеи, бабуся? — снова произнесло чудовище, шаря лапами по земле.

— Да вот же они, слепой дьявол! — не выдержала бабка. — Бельмы-то выкатил, а смотришь не туда!