Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны Страница 22

В кабинет вбежал перепуганный первый советник.

– Парни, срочно нужна ваша помощь! – воскликнул он вытянувшимся по стойке смирно студентам. – У нас во дворце какая-то хрень творится!

– Слово «хрень» – некультурное, – заметил профессор. – Воспитанные люди его не произносят.

– Вот уроню тебе на ногу пятикилограммовую гантелю и посмотрю, насколько воспитан ты! – воскликнул первый советник.

– Смею напомнить, господин хороший, что я-то как раз – настоящий грубиян в тридцать третьем поколении, – признался профессор. – Поэтому не советую что-нибудь на меня ронять. Ведь память предков напомнит мне фразы, от которых краснеют не только дамы, но и вполне себе некультурные пошляки, и всем окружающим нас станет крайне неловко.

Баррагин в удивлении приподнял брови.

– Хорошо, тогда приступим к делу, – сказал первый советник и вытер со лба капельки пота. – Стражники нынче сошли с ума! Вот уже шесть часов они ведут перекличку во дворце и не могут остановиться. А я не могу поймать ни одного из этих обезумевших людей, чтобы заткнуть им рот! У меня голова кругом идет от ихнего «Я здесь!!!».

– Но чем мы можем помочь? – удивился профессор.

– Придумайте… срочно придумайте заклинание, которое их успокоит! – потребовал первый советник. – Иначе я сойду с ума и схвачусь за тесак. А сумасшедший первый советник, съевший собаку на интригах и немало знающий о способах уничтожения нежелательных людей, способен кровожадно изничтожить всех жителей дворца поголовно, невзирая на их виновность или невиновность. Между прочим, с особой жестокостью и цинизмом.

Баррагин глубоко вздохнул.

– С каких пор вы говорите о себе в третьем лице? – спросил он. – И вы опять ходили на подростковые слешерские спектакли?

– А что, заметно?

– Даже слепой узреет, – ответил Баррагин. – Зачем вам это?

– Я должен знать, чем увлекается молодежь.

– И как вам?

– Раньше было лучше.

– Почему-то я не сомневался в таком ответе, – вздохнул Баррагин. Он протянул первому советнику лекарство из аптечки первой помощи. – Выпейте успокаивающее, вставьте в уши комки ваты и спите спокойно до самого утра. А мы сделаем все возможное и невозможное, чтобы решить поставленную перед нами задачу.

Советник безропотно выпил предложенные порошки из трав и запил их холодной водой из поднесенного Фармавиром стакана.

– Далеко пойдете, – похвалил студентов первый советник. – Два варианта дороги: если не выполните обещанное, то направитесь далеко-далеко пешим ходом, а если справитесь с задачей, то подниметесь на немалое количество ступенек по карьерной лестнице.

Он сунул в уши вату, попрощался и ушел.

– Я здесь!!! – донеслось далекое из глубин темного коридора.

Баррагин и Фармавир вздрогнули.

– Абубарты, чтоб им… – выдохнул Фармавир и тут же зажал себе рот.

– Я здесь!!! – оглушительно прогрохотало коллективное абубартистое. Профессор от неожиданности дернулся и слетел с лестницы.

– Так, парни, – сказал он. – Я, пожалуй, передохну до утра, а то неохота идти на нашу завтрашнюю казнь уставшим и сонным.

И ушел, слегка покачиваясь от усталости.

– Не хотелось бы становиться непосредственными участниками завтрашней казни, – Фармавир сел за стол и закрыл глаза, раздумывая над тем, как избавить дворец от толпы перекликающихся невидимок.

Дверь в лабораторию открылась, и из коридора донеслось громкое:

– Я здесь!!!

Баррагин в бешенстве швырнул об дверь стакан с водой. Открывший дверь и вошедший в лабораторию вельможа неожиданно для всех и особенно для себя получил стаканом по лбу и резко отлетел назад в коридор. Оставшийся в воздухе белый парик упал на пол.

Несколько секунд Баррагин и Фармавир смотрели на дверной проем и не знали, что сказать. Вельможа не подавал признаков разумной жизни, и Баррагину оставалось надеяться только на то, что при столкновении со стаканом у бедолаги отшибло память, а не жизнь.

– Хороший бросок, – нейтрально прокомментировал Фармавир.

– Синяк пройдет месяца через полтора… – сказал Баррагин. – Что будем делать?!

– Скажем, что отбивались от назойливых абубартов, а вельможа ненароком принял огонь на себя. Как идея?

– Ужасно. Создавай антидот! – приказал Баррагин. – Одно глупое слово, а неприятностей, как от целого указа. Узнать бы еще, что такое этот абубарт…

– Я здесь!!!

– Да где ж я нагрешил сегодня? – выдохнул Баррагин. – Не кричи в уши! Фармавир, друг, либо мы до утра сводим на нет этих крикунов, либо они сводят на нет нас. Не дай им такого шанса!

– Никто не спорит! Садись, будем искать решение, – Фармавир пододвинул книгу заклинаний ближе к Баррагину.

Четырежды они создавали и произносили новое заклинание, но перекличка и не думала заканчиваться. После каждого нового заклинания она продолжалась с удвоенной силами, а к первой фразе «Я здесь!!!» добавились «А я – нет!», «Ты где?!», «Я тут!» и «А вы кто?!». Звуча друг за другом с бесконечными повторами, фразы сводили с ума тех, кто слышал эту длинную тираду. Баррагин сдерживался из последних сил, чтобы не покинуть дворец, превратившийся в аналог сумасшедшего дома. Но все же желание побороть Горгон оказалось сильнее сиюминутного порыва, да и Фармавир оказался упрямее, чем казалось ранее. Они на пару исчеркали десятки листков бумаги, создавая подходящие заклинания, и с первыми лучами рассвета поняли, что неправильно подходил к проблеме.

– Пока мы отыщем антизаклинание, город будет наполнен психами, сошедшими с ума по нашей вине, – устало сказал Фармавир.

– Тогда надо создать и временно использовать заклинание тишины, вот что!

Фармавир посмотрел на друга, как на гения.

– Ты где раньше был?! – воскликнул он.

Четыре долгие минуты, и заклинание тишины было готово.

Фармавир протянул Баррагину листок бумаги с заклинанием, и друзья дуэтом прокричали написанное.

А когда стихло неожиданно гулкое эхо, они услышали, как на город стала наползать тишина. Стихало пение птиц, гавканье собак и монотонное бурчание дворников, даже шум ветра. И стало тихо-тихо.

Фармавир радостно улыбнулся, когда прочел протянутую Баррагином записку.

«Как нам теперь озвучивать заклинания, если ничьи голоса не слышно?»

«Как-как… Жестами!»

«Создадим систему сурдозаклинаний?»

«Почему бы и нет? Только не распространяйся об этом»

«Сам такой»

«Не спорю»

«Чтоб нам так же уставать, когда понесем домой зарплату», – пожелал себе Баррагин, сожалея, что его мысли не имеют силы заклинаний. Во всем организме ощущалась невероятная, но приятная усталость – так всегда было, когда ему казалось, что потраченные силы не пропали даром. Но при такой усталости существовали и свои минусы: стоило всего лишь моргнуть на мгновение, как выяснялось, что мгновение растянулось на долгие часы, а то и сутки. Хуже всего было моргнуть таким образом вечером в пятницу, а открыв глаза, выяснить: наступило утро понедельника, ожидаемые выходные безвозвратно прошли, а самое подлое – сил так и не добавилось.

Работа по возвращению звуков подходила к логическому завершению. Подготовительные расчеты сделаны, необходимые заклинания подготовлены. Осталось совершить последний шаг: выразительно прочитать написанное. Теоретически, срабатывали и пробубненные, но выразительность придавала определенный шик и возможность почувствовать себя настоящим творцом, а не рядовым исполнителем монотонных дел.

«Вы готовы?» – спросил профессор, вопросительно смотря на лаборантов.

«Готовы!» – кивнули студенты.

«Начинаем!»

Фармавир вытянул руки перед собой и стал читать заклинание. Баррагин и профессор ничего не слышали и наделись, что это не играет роли: все таки, слова – это вибрации, и ничего, что они быстро глохнут. Главное, что Фармавир выразительно «вибрирует», приводя в действие тайные магические силы. Фармавир выкликнул последнее слово и выдохнул, опуская руки.

Баррагин ожидал появления звуков, но вместо этого почувствовал, что стены лаборатории словно деформировались, неспешно заколыхались, а потолки и полы слегка провисли. Баррагин ощутил приступ тошноты и закрыл глаза. Но когда открыл их, стало только хуже.

Фармавир стоял перед окном с раскрытым от удивления ртом. Баррагин и профессор подошли к нему, ощущая плотные, но пружинистые полы, и тоже выглянули в окно.

На улице творилось форменное светопреставление. Остроконечные пики башенок раскачивались из стороны в сторону, за растягивающийся и стягивающийся флюгер на вершине одной из них крепко держался и, судя по искаженному от страха лицу и открытому рту, отчаянно кричал стражник.

Опущенное в колодец при помощи журавля ведро растянуло канат и вылетело из колодца высоко вверх, а затем рухнуло вниз и снова подлетело к небу. Торговец страусовыми яйцами долго пытался разбить одно, вот только молоточек пружинил не слабее яйца. Под конец уставший торговец пнул яйцо со всех сил, и оно не разлетелось осколками, а полетело метров на сорок в сторону жилых домов. Торговец провел по лицу ладонью, зажмурил глаза и в измождении рухнул на скамеечку. Но скамеечка спружинила, и не успел торговец сообразить, что к чему, как его приподняло, и он снова оказался стоящим. А через секунду вернулось пнутое им яйцо, и торговец оказался в нокауте. Озадаченная коза упорно пыталась оторвать и зажевать немного травки, но трава растягивалась и не поддавалась. Кузнецы прекратили работу: молотки и наковальни повели себя совершенно неподобающе, растягиваясь и сильно пружиня при ударах. Да и раскаленный металл внезапно загорелся и закоптил так, что вокруг ничего не стало видно. Рубивший дрова человек тоже пребывал не в лучшем расположении духа. Стражник, из хулиганства выпустивший стрелу в стену ближайшего здания, в удивлении смотрел, как стрела рикошетит и летает по городу в хаотичном порядке. Работники, поднимавшие носилки с песком, обнаружили, что носилки продавились и плавно опустились на землю, растянув ручки. Тяжелые люстры в домах знатных людей провисли до самого пола. Взбиравшегося на яблоню воришку швырнуло качнувшимся деревом далеко за пределы сада, и вслед ему полетели десятки яблок. И только катавшиеся на телегах люди по-настоящему оценили произошедшие изменения: телеги больше не трясло, они катились плавно, слегка покачиваясь и создавая тем самым невероятное чувство комфорта.