Елена Жаринова - Лучший из миров Страница 22

И тем не менее наконец показался домишко. У нас такие называют халабудами: весь перекошенный, вросший в землю, с темными окнами. Дом окружал пустырь, поросший чахлым колючим кустарником. Кое-где валялись пластиковые бутылки из-под минералки.

Как только Юче вырулил на пустырь, к нам с лаем бросилась молодая рыжая с белым собачонка. Выполнив свой сторожевой долг, она тут же трусливо отскочила и вдруг завыла. Словно в ответ приоткрытая дверь дома скрипнула. Мне стало жутко.

— Постойте здесь, — сказал Юче. — Я зайду посмотрю.

— Ну уж нет! — возразила Арина. — Пойдем все вместе.

Мы поднялись на крыльцо. Юче упреждающим жестом велел нам держаться сзади. Никто не возражал, даже Арина. Это было так естественно — спрятаться за широкой мужской спиной… Ну, пусть не такой уж широкой, но тут ведь не сантиметры решают дело…

Юче постучал. Позвал по-турецки — еще и еще. Собака заливалась лаем, осторожно держась в отдалении. Больше никто не отвечал…

И вдруг Арина свистящим от страха шепотом сказала:

— Смотрите! Что это?

Только сейчас мы заметили у самого крыльца будку. Цепь валялась на земле, натянутая до предела. Мертвая собака лежала на боку. Местами рыжая шерсть была темной от крови, и на нее слетались мухи.

— Ее убили, — глухо проговорил Юче. — Здесь кто-то был!..

— Пойдем отсюда, — пискнула Арина, потянув Юче за рукав. Но он толкнул дверь и вошел в дом. Мы — за ним.

Хозяин навзничь, раскинув руки лежал на полу. Вокруг головы растеклась бурая лужа. Арина издала странный клокочущий звук и опрометью выбежала на улицу. Я видела, как ее стошнило прямо на крыльце.

А я смотрела на ужасную картину с каким-то чувством отстраненности. Мне не было ни дурно, ни страшно. Ну, лежит мертвый человек. Убитый выстрелом в голову. Бурая жидкость — это его кровь. На вид покойнику лет тридцать пять, и он не похож на турка: волосы светло-рыжие, как шерсть мертвой собаки во дворе. Он еще не старик… Почему он жил в такой глуши?

Убийцы явно что-то искали. В комнате был страшный кавардак: вывернуты все ящики из комода и шкафа, раскладной диван открыт, как пасть бегемота, и даже несколько досок в полу выворочены.

— Это кёштебеки его убили? — шепотом спросила я у Юче.

— Нет, что ты! Макс — наш… в смысле, их надежный поставщик. Он продал дяде много волшебных вещиц. И он никогда не интриговал и не набивал цену. Он нелегал, по-моему, из Казахстана, потому и жил здесь. Поговаривали даже, что он из наших… В смысле, из кёштебеков, но это вряд ли… Я думаю, его обычные грабители убили. Они искали деньги. То, что нам нужно, для них не представляло цены. Когда я говорил с Максом, сначала он был не уверен, что у него есть замок, и пошел рыться в какой-то кладовке. Потом он сказал: "О! Вот он". Достал он замок? Или оставил в кладовке? Придется здесь все осмотреть. Ты, если хочешь, можешь подождать на улице.

Мне очень хотелось на улицу. Спасительное отупение меня отпустило, мозг уже воспринимал и тошнотворное зрелище, и тяжелый кровавый запах. Но я пискнула:

— Нет, я с тобой.

Юче молча кивнул. Он покосился на меня, и мне показалось, что он хочет что-то сказать… Не сказал. Начал деловито осматривать комод. Я подошла к захламленному подоконнику. Если Макс притащил замок из кладовки, то он должен валяться где-то на виду… А если не притащил?

Других комнат в доме не было. Эта, единственная, служила хозяину и спальней и кухней. Прямо у дивана стояла маленькая плитка и газовый баллон. Никаких других дверей. Значит, кладовка — это либо подвал, либо чердак…

Я задрала голову наверх. В углах черными сетями висела то ли пыль, то ли паутина. На пожелтевшей потолочной плитке местами виднелись подтеки. Она была поклеена вкривь и вкось. А одна плитка…

Арина влетела в дом с вытаращенными от волнения глазами. Уже не обращая внимания на тело, она выпалила:

— Там полиция приехала!

С улицы доносился заполошный собачий лай, звук тормозящих машин, негромкая речь. Следом за Ариной в дом вошли трое мужчин. В белой форме, смуглые, они были похожи, как близнецы. Один тут же присел у трупа, другой резко спросил нас о чем-то. Юче ответил что-то про туристов.

— Да-да, — энергично закивала головой Арина. — Руссо туристо.

— Облико морале, — буркнула я.

Полицейский переключился на нас.

— Русски? Ду ю спик инглиш?

— Э литл. Вери, вери литл.

Как нас зовут? В каком отеле мы остановились? Кем нам приходится Юче? Самый неприятный вопрос — что мы здесь делаем и откуда мы знакомы с убитым? Ни один наш ответ не звучал вразумительно. Мы понимали: стоит нам назвать свое настоящее имя, и очень скоро полиция свяжется с отелем "Крокус". Наших родителей оповестят, что их дочек арестовали неподалеку от Аланьи прямо у мертвого тела. И как тогда поведут себя наши двойники? Расскажут правду? На сто процентов уверена, что мои не поверят. Никто не поедет вызволять из беды самозванок.

В дом вошел человек в белом халате — наверно, эксперт. Он склонился над трупом и приподнял ему веки. Арина позеленела и снова бросилась на крыльцо. Нас с Юче вытолкали вслед за ней. Юче надели наручники и запихали в одну машину, нам велели садиться в другую.

Полиция увозила нас совсем не той дорогой, по которой мы пробивались на джипе. Оказывается, с другой стороны к дому вела вполне нормальная проезжая дорога, выходившая на другое шоссе. Просто на нашей старой карте этой дороги не было.

— Хорошо бы они не нашли наш джип, — шепнула Арина. — А то они быстро выяснят, кто его арендовал. Устроят тете Арзу веселую жизнь…

В участке нас обыскала девица-полицейский — маленькая толстая турчанка с выкрашенной ярко-рыжей челкой. Она перерыла Аринин рюкзак и противно обшарила всю одежду. Достав флакончик с Биби, она открыла его и подозрительно понюхала. Я вспотела. Арина отчаянно захлопала глазами:

— О, плиз! Это сувенир из отеля… У нас таких нет, пожалуйста! Он ведь пустой!

Девица посмотрела на нее как на дуру. Повертела флакончик так и сяк, никакой опасности не нашла и вернула нам.

Потом явился толстый офицер и допрашивал нас на плохом русском.

— Откуда Макса знаешь? Кто убил, знаешь? Зачем горы лезла? Что в Турции делаешь? Когда прилетела? Проститутка? Наркотик принимала?

Я чуть не плакала. Мне было ужасно стыдно. Раньше я была убеждена, что порядочные люди в полицию не попадают. Я не хотела, чтобы меня считали наркоманкой и проституткой, а у этого турецкого Коломбо на наш счет не было никаких сомнений. Еще я не понимала половины того, что у меня спрашивали, и все время, как дебилка, вытягивала шею, переспрашивая:

— Что? Что?

Арина, напротив, хорохорилась и грозила ввести в Турцию войска ООН. Офицер так устал от нее, что вскоре нас отвели в зарешеченное помещение типа клетки — и заперли там, до выяснения обстоятельств.

Мы с Ариной, как опытные узницы, не стали в отчаянии трясти решетку и звать маму. Просто сели рядышком на скамейку и тихонько шептались.

— Что теперь будет? — упавшим голосом спросила я. — Нас посадят в тюрьму? И я не пойму, они нас обвиняют в убийстве?!

— Да нет, они психи, что ли? Но я так поняла, этот Макс заодно приторговывал и наркотиками. Они считают, мы его клиентки, приехали в Турцию нелегально — заниматься проституцией. Может, не стоит их разубеждать? По идее, они должны депортировать нас в Россию.

— Вот бы здорово!

— Ага. А вот твоему милому Юче грозят серьезные неприятности. Да и нам не стоит расслабляться. Неизвестно, сколько нас здесь продержат. И еще… — Арина замялась.

— Да говори уж! — истерически прикрикнула я.

— Я боюсь, что кёштебеки и полиция могут сотрудничать. Они занимаются незаконной куплей-продажей волшебных вещей и отстегивают полиции долю. А полиция закрывает глаза на их делишки. Это называется коррупция. Если так, кёштебеки очень скоро узнают, что мы кукуем здесь… Как тебе перспективка?

Я представила себе перспективку, и у меня похолодели руки.

— Так что у нас на счету каждый час. Даже каждая минута. Иначе мы не только Биби не поможем, но и сами застрянем навсегда в этой волшебной стране. Надо выбираться из обезьянника.

— Из чего? — опешила я. Арина блеснула эрудицией:

— У наших ментов такая клетка называется обезьянником. Сидят там всякие рожи… А менты снаружи себя чувствуют как бы в зоопарке.

— Господи, откуда ты это знаешь?!

— Да, у меня одноклассник в детской комнате милиции на учете состоит, — махнула рукой Арина. — Прикольный парень. Он мне много чего рассказывал…

Потом нас прервали. Сначала принесли еду — очень острый растворимый суп в пластиковых мисках. Арина со знанием дела обозвала его баландой. Попробовала. Сначала скривилась, а потом быстро замелькала ложкой, выдав очередное глубокомысленное:

— А что ты думала? Блатная жизнь не шоколадка!