Антон Твердов - Приятно познакомиться Страница 22

— Да нет у него карманов, — с досадой поморщился Холодец. — Он в женскую ночную рубашку одет. Розовую.

— Ночную рубашку? — удивился Ефремов.

— Розовую, женскую, — подтвердил Елин, — Больше никакой одежды нет. Даже трусов.

— Та-ак, — протянул старшина. — О чем я и говорил. Расплодилось пидарасов. Мало того что их по ящику каждый день показывают, мало того что их почитают, как героев России и даже больше, так еще их и на себе таскать?! Как хотите, а я не пойду.

Проговорив это, Ефремов поерзал на стуле, как бы устраиваясь поудобнее, скрестил на груди руки и с деланно равнодушным видом стал смотреть через пыльное зарешеченное окно на патрульных, уныло курящих возле крыльца в ожидании сменщиков.

— Может, он не из этих, — предположил Елин, — может, он просто псих. А говорят, старшего сына нашего полковника Ухова видели в ночном клубе «Звездное небо» в компании как раз таких, нетрадиционных.

— Нет, — забрасывая автомат за спину, опроверг Галыбко. — Это не нетрадиционные были. Это были трансвеститы. Он сначала их подснял, а потом не разобрался.

— А мне тесть из деревни два литра самогона прислал, — высказался Елин без всякой связи с темой разговора. — Помогли бы, а?

Ефремов пошевелился, но остался сидеть. Галыбко широко улыбнулся и открыл дверь кабинки.

— А я пойду помогу, — сказал он, ни к кому специально не адресуясь. — Ну и что с того, что у этого задержанного ничего с собой нет? Хватит уже нашей милиции карманы алкашей чистить. Все-таки за зарплату работаем. Кстати, ночная рубашка-то хоть хорошая?

— Почти новая! — обрадовался Елин, — Пойдем, а то я его один не дотащу. Кстати, знаешь, за что его забрали? Ворвался в своей, то есть не в своей, а в женской ночной рубашке в квартиру и стал там мешать молодоженам совершать законное половое сношение.

— Я и говорю — пидор! — вновь подал голос Ефремов. — Еще и идейный!

Галыбко еще раз посмотрел на Ефремова и вышел вслед за Холодцом.

А сторож Семенов, почти вполне оправившись от недавних потрясений, подсел на нары к задержанным студентам и завел с ними содержательную беседу о преимуществах запрещенной законодательством системы вытрезвителей над сменившей ее системой административных задержаний. Он просто старался не думать о страшных потусторонних вещах, До состояния безумия взволновавших его накануне, — и это ему удавалось.

— Вот раньше как было, — увлеченно рассказывал он. — Меня поднимут где-нибудь тепленького, отвезут в трезвяк и до самого протрезвления там держат. Отоспишься на коечке, даже простынкой тебя укроют. А сейчас? Три часа на нарах — и выгоняют. Не отдохнешь, не поспишь.

Студенты, которые поначалу заговорившего с ними Семенова восприняли с некоторой долей подозрительности, поняв, что он не собирается покушаться на их портвейн, ус. покоились и стали поддерживать беседу.

— А я не знаю, — говорил один из них. — Когда трезвяки отменили, я еще пить не научился. Я еще в школе был тогда, в восьмом классе. Так что ничего определенного вам по этому поводу сказать не могу.

После этого высказывания студент замолчал, потому что к «обезьяннику», сопровождаемая молоденьким милиционером-практикантом, подошла медсестра, для того чтобы, как полагается по закону, определить степень опьянения задержанных.

— Лучше поздно, чем никогда, — высказался по этому поводу Семенов.

Студенты припрятали портвейн под нары и принялись спешно приводить себя в порядок, но так как дежурный сержант, охранявший задержанных, от скуки затеял с медсестрой игривый разговор, студенты успокоились, справедливо предположив, что если медосмотр и будет, то еще не скоро, Об этом можно было судить по тому, с какой молниеносной готовностью медсестра согласилась сначала на общение, а потом и на предложенное сержантом свидание.

— А она ничего, — шепнул, подмигнув студентам, Семенов. — Только косенькая немного, а так все на месте. Даже более того.

— Более того, это точно, — подтвердил один из студентов.

Медсестра, стоящая у стола дежурного, поправила длинные обесцвеченные кудри и в очередной раз улыбнулась сержанту.

— Массивная женщина, — оценил и второй студент. — Но правда косая. Ой, смотри, она на меня смотрит.

— Ну нет, — обиделся его приятель. — Она на меня смотрит!

— Она вообще в другую сторону смотрит, — примирил их Семенов. — Это глаза у нее такие — раскосые. Она же с ментом говорит, чего ей на вас оглядываться?

Дежурный сержант тем временем окончательно вошел во вкус общения с прекрасной дамой и с присущей подобным людям прямотой свернул разговор непосредственно на обсуждение собственных половых статей, причем, разгорячившись, повел дальнейшее повествование так громогласно и откровенно, что ожидавший процедуры медосмотра практикант покраснел, спрятал в карман приготовленный блокнот и ручку и поспешил удалиться.

— Это еще что! — затормошил заслушавшихся студентов сторож Семенов. — А я вот работал когда в женской гимназии тренером по дзюдо…

Но перейти на излюбленную тему он не успел. В коридоре раздалось заглушающее все остальные звуки натужное пыхтение, и очень скоро с решеткой «обезьянника» поравнялись Галыбко и Холодец, волочащие бесчувственного задержанного, одетого только в розовую ночную женскую рубашку.

— А ну, сержант, открывай дверь, — свалив бесчувственного на пол, как сваливает усталый дровосек вязанку дров, скомандовал Холодец. — Живее!

Сержант, вскочив со стула, повиновался. Холодец, успевший наскоро ущипнуть медсестру за бок, схватил задержанного в женской ночной рубашке за ноги и с помощью Галыбко втащил его в «обезьянник» и водрузил на освобожденные студентами нары.

— Вот чучело, — отдуваясь, проговорил Холодец. — Надо же, так врезали ему демократизатором по тыкве, когда задерживали, до сих пор не оклемался. Бревно бревном.

— А ты его не убил случаем? — запоздало обеспокоился Галыбко.

— Нет, — уверенно ответил Холодец. — Он же пьяный. Я с этим народом давно вожжаюсь. Пьяного бог оберегает — это всем известно. Ему хоть два дня подряд рельсиной стучи по макушке, он, как протрезвеет, встанет, опохмелится и хоть бы что. Я знаю.

— А что это он у вас так одет странно? — осведомился сержант.

— В чем был, в том и привезли, — сказал Холодец. — Ты об этом не беспокойся. Ты о том беспокойся, что у тебя в «обезьяннике» народу полно. Не продохнешь. — Он скользнул взглядом по задержанным и сунул руку в карман. — Вот молодежь мог бы и отпустить. Если они, конечно, штраф заплатят за административное правонарушение. С этого-то, — он кивнул на Семенова, — взять нечего.

— С нас тоже нечего взять, — вякнул один из студентов. Холодец достал из кармана сигареты, прикурил и открыл рот, явно для того, чтобы вступить со студентами в дискуссию, но вдруг осекся, заметив странное поведение сторожа Семенова, который, приглядевшись к лежащему на нарах неподвижному телу, вдруг поднялся на ноги, полуприсел и развел руками, приняв вид человека чем-то крайне изумленного.

— Эй! — позвал Холодец. — Мужик, ты чего?

Семенов не ответил. Лицо его вдруг плаксиво перекосилось, он всплеснул руками и отступил на несколько шагов назад.

— Мама, — прошептал он, уперевшись спиной в стену. — Этого не может быть. Это же мне почудилось спьяну. Живых мертвецов не бывает. Это же я нафантазировал, а потом понял, что ошибся. Ой, неужели это все правда?

— Чего-чего? — нахмурившись, переспросил Холодец. — Чего ты плетешь-то?

Но сторож Семенов и на этот вопрос не дал никакого ответа. Громко всхлипнув, он оттолкнулся ладонями от стены и рванул в открытую дверь «обезьянника» с такой скоростью, что никто из присутствовавших милиционеров даже и не попытался ему помешать.

— Эй-эй, куда? — только и успел проговорить Холодец.

Сержант крякнул и пожал плечами. Галыбко неопределенно хмыкнул. Холодец обеими руками взялся за голову. А косоглазая медсестра взвизгнула и схватилась за свой зад, который вследствие, вероятно, движения воздушных потоков, поднятых вылетевшим из «обезьянника» Семеновым, колыхался еще минут пять.

Узнав о неожиданном бегстве главного свидетеля и потенциального обвиняемого сторожа Семенова, опер Ряхин сделал то, что на его месте сделал бы любой опер, — схватился за голову. После чего, конечно, одумался и решил действовать по уставу. А именно — передал данные беглеца в отдел розысков, а сам позвонил в клиническую больницу номер один главврачу. Но того на месте не оказалось. Опер Ряхин получил номер его сотового телефона и радостное известие о том, что охранник Ленчик внезапно вышел из комы и сейчас находится в одной из палат больницы, окруженный медперсоналом.

— Ага, — положив трубку, сказал себе капитан и тут же набрал номер сотового телефона главврача.

Главврач ответил немедленно и сообщил, что находится в ломбарде, где пытается выручить деньги за свой телевизор и кофемолку, чтобы жена его могла купить вожделенных песцов, следовательно, встретиться с представителем власти пока не может. На это капитан Ряхин только корректно усмехнулся и сказал про Ленчика.