Галина Черная - Профессиональный оборотень Страница 23

– Признаюсь тебе, крошка, у меня есть одна слабость, – начал он вполне серьезным тоном, – это девушки…

Я сглотнула чисто инстинктивно:

– Вэк… в каком смысле?!

– Нет, нет, тебе нечего бояться. Но сердцу не прикажешь, почему-то я запал на тебя с того самого момента, как познакомился с тобой в такой романтической обстановке на помойке, за этими стенами.

Он мечтательно закатил глаза. В этот момент мы сидели на кровати на почтительном расстоянии друг от друга, Волк загрустил и легонько сжал мою руку, так что я стиснула зубы, чтобы не завопить от боли. Не хотелось прерывать его речь, все девушки падки до подобных признаний.

– С тех пор я позабыл об осторожности, это уже однозначно, раз ты видишь меня здесь. Я сам себя не узнаю, даже стал подумывать о том, чтобы начать новую жизнь, прекратить эти разбойные нападения на людей и стать вегетарианцем. Ну, на худой конец, по крайней мере если я не смогу прожить без утки по-мексикански, вегетарианство придется отложить на неопределенный срок.

«Так же как и благие мысли о прекращении разбойных нападений на людей», – мысленно дополнила я, не очень-то веря в волчью искренность.

– Уйду туда, где никто меня не знает, и начну претворять в жизнь то, что задумал. Надоела мне эта слава, существование (это и жизнью не назовешь), полное риска, – от таких вещей очень быстро устаешь. К тому же я не совсем бесчувственный, муки совести и меня порой достают. Может, окончательно завязать с этим людоедством? Что ты молчишь? – Волк посмотрел на меня с укором, как будто я сейчас в полный голос вопила: «Нет, я не могу в это поверить, ври больше! Муки совести? У легендарного жеводанского оборотня?! Ха! Не смешите мои тапочки!» – Зачем ждать, пока убийцы нашпигуют тебя серебряными пулями и с упоением будут наблюдать за твоей предсмертной агонией, а затем сдерут дырявую шкуру с твоего хладного трупа и, постелив на пол вместо ковра, станут топтать ногами. Более того, они могут и в сапогах по ней ходить! – возмущенно произнес он и, заботливо пригладив шерсть на груди, сбил с нее пальцами невидимую пылинку и продолжил: – В общем, я твердо решил исправиться с того самого дня, как увидел тебя. А сейчас, Жаннет, хочу сказать тебе о самом важном. Кхе, кхе… – Он смущенно прокашлялся, отвернувшись. – Даже твое признание в том, что ты любишь выпивать, не смогло изменить силы моих чувств. Я искренне хотел бы верить, что ты поймешь меня, и буду заранее благодарен, если осчастливишь положительным ответом. В общем, выходи за меня замуж!

После этих слов он торжественно взял и мою вторую руку в свои лапы, просительно уставившись мне в глаза.

Прямо какая-то мексиканская мелодрама в стиле «Дикого ангела»! Я не знала, что и думать, а уж тем более что говорить… Не буду врать, будто бы раньше мне никто не признавался в любви, но в любом случае это были никак не волки. И, честно говоря, я бы хотела услышать подобное признание совсем из других уст… Но от него дождешься, как же!

– Извини, Волчик, но все это как-то неожиданно для меня, – пробормотала я, стараясь не встречаться с ним взглядом и осторожно высвобождая руки.

– О Жаннет! Прошу тебя, не произноси жестоких слов отказа. Лучше подумай – я буду ждать хоть десять лет! – с пафосом воскликнул он и тут же поинтересовался: – До завтра тебе времени хватит? До семи утра, к примеру? Если ты к этому времени, хорошенько поразмыслив, решишь для себя, что я тебя не достоин, я пойму, но в любом случае я решил отчаливать отсюда завтра же, как только услышу твой ответ. Надеюсь, что ты скажешь «да» и мы уедем вместе! Сразу же зарегистрируемся в ближайшей мэрии (сама понимаешь, я оборотень и в церковь мне нельзя), потом поедем на побережье, там купим домик прямо у моря в какой-нибудь теплой бухте. Не беспокойся, средств я поднакопил, мы заживем вместе сытно и счастливо!

– Ладно, я подумаю. – Мне удалось изобразить ободряющую улыбку.

– Чудесно! А то я тут что-то проголодался. Все эти душевные терзания на почве любви, знаешь, заставляют больше думать о еде. Не замечала? – с интересом осведомился он и, когда я отрицательно мотнула головой, удивленно заметил: – Странно, а у меня всегда так… Ну ладно, я пошел, обязательно встретимся сегодня вечером на празднике. Он, похоже, в самом разгаре. До встречи часом позже, – заключил. Волк и, распахнув окно, прыгнул вниз.

«Там же люди, да и высота приличная!» – ахнула я просто в шоке от такого безумного поступка. Но, подскочив к окну, не увидела внизу даже следов жеводанского Зверя, ни крови, ни кишок, ни разбрызганных мозгов. О, почти в рифму! Хотя кому я вру, поэтесса из меня еще хуже, чем балерина… Словом, никаких результатов отчаянного прыжка. Нарядно одетый люд ходил туда-сюда как ни в чем не бывало. Я подбежала к двери – она свободно открылась (чудеса!) – и на полной скорости выбежала в коридор. Спустившись вниз по лестнице, я выскочила на улицу и мигом долетела до площади перед церковью. Брачная церемония уже давно закончилась, все рассаживались за столы, дабы достойно открыть самую главную часть свадебного мероприятия – пьянку! Из-под обломков развалившейся ораторской телеги вытаскивали старосту Жака Коротышку. Я же говорила, что она рухнет, – получите…

– Алина! Тьфу… Жаннет! Ну где ты ходишь, сестричка? – послышался крик Алекса. Обернувшись, я увидела, как мой «братец» уже сидит за столом и держит для меня одной рукой место на скамье. Кот примостился у него на коленях и даже не обернулся в мою сторону. Я подсела к ним. Стол был завален всякой едой, просто ломился от разнообразия снеди. У Мурзика вовсю текли слюнки, а глаза остекленели при виде такого великолепия, поэтому неудивительно, что он не заметил моего прихода. Алекс подсунул ему сразу половинку свиного окорока, и кот самозабвенно принялся его уплетать. Как понимаете, бедняге здесь нельзя было в открытую сидеть за столом, иначе бы он провалил всю конспирацию, так что вынужденно приходилось мириться с неудобствами.

– Мы тебя уже давно ищем, где ты пропадала? – осведомился командор.

– Я тоже вас искала. Как прошел мальчишник? Целый день развлекаемся, когда работать будем? – строго поинтересовалась я, накладывая себе картошки с шампиньонами из большой общей миски, после чего пододвинула поближе соусницу.

Алекс слегка опешил, похоже, на его лице отобразились муки совести.

– Нормально, – ответил он, – весело было. Правда, потом Жан Пьер опять засомневался насчет своего окончательного выбора, но мы его быстро убедили, что нельзя вечно сомневаться и раз уж решил, так и следуй своему решению. Ничего, венчание прошло без эксцессов, вроде бы все довольны.

– А где жених, мне бы хотелось на него посмотреть, – сказала я, с любопытством озираясь по сторонам.

– Да вон он, стоит под деревом с обреченным выражением на лице и с веревкой в руках, похоже, примеривается закинуть ее на сук. Ага, выбирает тот, что потолще… Так, а теперь проверяет петлю на веревке, достает из кармана мыло…

Под деревом, толстым раскидистым дубом, стоял не кто иной, как мой вчерашний знакомый, драгунский капитан Леон.

– Но разве это не Леон? – растерянно спросила я, наблюдая, как капитан ловко карабкается по дереву и начинает привязывать веревку, выбрав самый толстый сук.

– Он самый. Леон – это его прозвище, а настоящее имя Жан Пьер. Жалко, если такой парень повесится, скучно будет без него, компанейский малый, – притворно вздохнул командор и, доев кусок рагу, отломил себе курицы, одновременно пододвинув целую тарелку печеных пирожков с мясом и капустой.

– Эй-эй, оставь мне тоже, – предупредила я, глядя, как быстро они исчезают под нажимом его здорового аппетита. – Это я весь день не ела, вы-то наверняка ушли с мальчишника не с пустыми животами.

Прошло всего десять минут, и еды на столах заметно поубавилось – осталось меньше половины, потому что люди наворачивали ложками с огромной скоростью, и это естественно – все хотели хотя бы раз в пять окупить стоимость своего подарка новобрачным.

– А как прошло торжественное переименование трактира? – прочавкала я, увидев новенькую, блестевшую свежей краской вывеску над входом в трактир, провозглашавшую, что забегаловка эта называется теперь никак не иначе, как «Волк и бабушка».

– Как по нотам! Сначала выступил Жак Коротышка, возвестивший, что это лучший день в его жизни, так как он наконец выдает замуж свою единственную дочь, Кривую Магдалену. А еще это лучший день в жизни деревни, ибо переименование трактира говорит о начале новой и лучшей эпохи в истории деревни и так далее, и тому подобная чушь. Потом выступали какие-то сельские старейшины, трактирщик, учитель приходской школы, и каждый толкал речь под конец, когда люди, уже устав от пустой болтовни, стали расходиться, вернее дернули к накрытым столам, на телегу снова полез Жак Коротышка… Похоже, он большой любитель произносить речи, и в этот момент телега развалилась на части. Вроде бы он переломал все ребра, ноги и руки, хотя я в этом сильно сомневаюсь…