Леонид Каганов - 300 Киловоль Страница 23

Роман помотал головой, и Википед снова горестно вздохнул.

— Чандрасекар был древним индусом, — объяснил он, — родился в 1910 году в Индии и занимался физикой. Однажды, когда он был еще студентом, он сел на пароход и отправился учиться дальше в далекие страны. А пока пароход плыл, ему было нечем заняться, и он чертил в блокноте разные формулы и делал расчеты. Когда через две недели пароход причалил в США и Чандрасекар прибыл к своим будущим научным руководителям, выяснилось, что молодой индус в пути сделал крайне важное вычисление — рассчитал величину массы, которую назвали пределом Чандрасекара. Если у гаснущей звезды масса меньше этого предела — она превращается в белого карлика, если масса больше — то в нейтронную звезду. Этот предел равен примерно 1.4 массы Солнца.

— Ага, то есть, у Солнца масса меньше, и оно когда-нибудь станет белым карликом? — догадался Роман.

— Клянусь лотком для яиц! — подтвердил Википед.

— А в чем там разница? — поинтересовался Роман. — Ну, между нейтронной звездой и белым карликом?

— Если вкратце и для тупых, — охотно откликнулся Википед, — то белый карлик — это потухшая звезда, которая состоит из атомов всякой тяжелой ерунды, получившейся при термоядерном синтезе. Но при этом все атомы еще остаются атомами! А вот если масса звезды превышает предел Чандрасекара, то атомы лопаются...

— Как это? — не понял Роман.

— Как же тебе объяснить-то? — задумался Википед. — Ну вот представь себе мешок с яйцами, — предложил он. — Мешок с обычными куриными яйцами. Представил?

— Ну... представил, — ответил Роман, подумав.

— Они аккуратно сложены в мешке слоями, — продолжал Википед. — Десяток, два десятка, три десятка... Но они остаются яйцами! А мы продолжаем сверху накладывать еще и еще. Представляешь, что будет? И вот в какой-то момент предел Чандрасекара окажется превышен! Хрусть! Яиц в мешке столько, что их масса оказалась критической: под давлением верхних яиц проламываются те, что лежат снизу! И вот в мешке уже не яйца, а то, что из них вытекло! Произошел хруст оболочек, все перемешалось, и мешок уменьшился в объеме!

— Не согласен! — возразил Роман. — Это только снизу хруст! Сверху все-таки останется слой вполне целых яиц!

— Именно! — воскликнул Википед. — Именно так и устроена нейтронная звезда! Она очень маленькая — шарик двадцать километров в диаметре. Все-таки когда лопаются атомы, они сжимаются куда сильнее, чем яйца. Представляешь, что такое двадцать километров? Пешком — четыре часа! Если бы конечно можно было сквозь нейтронную звезду пройти пешком... Короче, смехотворные размеры. Для звезды — вообще позор полный. Так вот, почти все эти двадцать километров тянется сплошная жижа из разбитых атомов — вытекших из них нейтронов и прочих частиц. А снаружи все это окружает тонкая корка километра в два. И она состоит, как ты правильно сказал, из уцелевших, неразбитых атомов — никель там всякий и железо.

— Ясно, — кивнул Роман. — Но ты рассказываешь мне про битые яйца, а обещал — про Черную дыру.

— Не торопись, будет тебе и Черная дыра! — откликнулся Википед. — Так вот, с нейтронными звездами мы разобрались, верно? И точно так же, как существует предел Чандрасекара, существует еще один предел — Оппенгеймера-Волкова. Они вычислили, что если масса нейтронной звезды превышает массу Солнца примерно в два с половиной — три раза, то нейтронная звезда схлопывается еще сильнее и тогда получается Черная дыра. Они конечно слегка ошиблись в цифрах, сейчас, в XXIII веке этот предел слегка уточнили, но суть осталась прежней: если в мешок продолжают накладывать яйца, даже когда внизу уже все превратилось в жижу, то это кончится только одним. Догадываешься, чем?

— Нет, — признался Роман.

— А ты подумай головой! — предложил Википед. — Вот ты держишь в руке мешок и накладываешь туда яйца. Кладешь, кладешь, уже нижние сплющились в кашу, а ты все продолжаешь... Что будет?

— Ничего не будет, — буркнул Роман.

— Подумай! — терпеливо вздохнул Википед. — Мешок! Яйца! Много! Миллион! Миллиард! Что будет внизу?

— Да ничего не будет! — снова откликнулся Роман. — Не влезет столько в мешок!

— А ты все равно пихаешь! Изо всех сил!

— Дно отвалится, — буркнул Роман.

— Вот! — ликующе воскликнул Википед. — Вот! Вот оно! Именно! Отвалится дно у мешка!

— Но у звезды нет дна, — возразил Роман. — Звезда — это не мешок.

— Смотря как посмотреть, — возразил Википед. — Что такое мешок? Это такая штука, где сверху кидаешь, и падает вниз на дно. А звезда круглая, откуда не кинь в нее — это всегда будет бросание сверху вниз. Ты попробуй себе представить, что звезда — это такой вывернутый мешок, у которого дно в центральной точке, а вокруг сплошная горловина мешка без стенок. Ясно? И вот это воображаемое дно, которое глубоко в центре звезды, оно и отваливается, когда превышен предел Оппенгеймера-Волкова.

— Куда же оно отваливается? — не понял Роман.

— А вот, — развел манипуляторами Википед. — Отваливается, и все тут. Это значит, что плотность жижи внутри звезды выросла настолько и сила притяжения стала такой ужасной, что с поверхности такой звезды не может подняться не только частица, но даже луч света — даже ему не хватает сил преодолеть эту запредельную гравитацию. И все лучи, что проходят мимо, тоже сворачивают и падают на звезду. Что бы ты ни делал с такой звездой — кинешь камушком или посветишь фонариком — ничто не вернется обратно, все упадет туда как в колодец без дна. Поэтому такая звезда не только не светит, но и поглощает любой свет. И потому она абсолютно черная. И такую звезду уже глупо считать космическим телом или шаром, сделанным из какого-то вещества — в нее все улетает и ничего не возвращается. Поэтому это не тело, а дырка в пространстве и времени. А дыра — это и есть шарик с отвалившимся дном. Поэтому ее дырой и называют. И все законы физики внутри Черной дыры перестают работать, как только переходишь Горизонт событий.

— Горизонт событий — это что?

— Это такая воображаемая окружность, — объяснил Википед, — внутри которой, собственно, начинается Черная дыра. Это край мешка и есть. Если до него не долететь или пролететь рядом, то луч света или мы с тобой еще имеем шансы вырваться. Но если завалиться за Горизонт событий — то всё, конец. Ты вывалился из нашего мира и больше не связан с ним никакими событиями: ни крик, ни свет, ни радиоволна — ничто и никогда не вылетит из Черной дыры.

— Ну и что? — возразил Роман. — Допустим, ты провалился в Черную дыру и выбраться не можешь, но ты же продолжаешь там существовать? Ну... по крайней мере то, что было твоим телом, — аккуратно поправился он.

— Ошибаешься, — возразил Википед. — Слово «продолжаешь» можно произносить только там, где есть время. А время — эта такая вымышленная штука, которой в мире вообще не существует. Время — это отрезки между событиями. Пока происходят события — тикают часы, летит луч света, — можно смело говорить, что время движется. Если события замедляются — как при приближении к скорости света — то замедляется и время. Как только все события прекращаются вовсе, как внутри Черной дыры, — оказывается, что времени не существует, и никогда не было.

Роман вздохнул.

— Это очень трудно понять, — признался он.

— Да, — подтвердил Википед. — Мне понадобилось семьдесят два года стояния на кухнях! Семьдесят два года мне понадобилось, чтобы понять, что даже я теорию относительности не понимаю до конца! Но это факт. Времени не существует, это доказал еще Эйнштейн. Время — это стрелки часов. Нет стрелок — нет времени. Глупо думать о том, что было до рождения Вселенной — ничего не было, и времени не было, потому что не было часов. И то же самое в Черной дыре — там уже нет времени: оно кончилось, и никогда не было. Когда ты подлетаешь к Горизонту событий, время замедляется, замедляется, и, наконец, останавливается совсем. Понимаешь?

— Нет, — признался Роман. — Все-таки что же там в Черной дыре находится?

Википед вздохнул.

— Этого до сих пор никто не знает. Может быть — пустота. Может — бесконечность. Может — выход в новую Вселенную. А может — ход в будущее или прошлое. Все то, что невозможно в нашем мире, пока действуют законы физики, становится возможным там, где они действовать перестали.

Роман замолчал. Замолчал и Википед. Оба думали о том, что Вселенная устроена бесконечно сложно, а уж там, где она заканчивается и начинается что-то другое — там и вовсе живут чудеса.

Их размышления нарушил громкий окрик на космической волне. Это был достаточно мерзкий тоненький голосок, он произнес:

— Приказываю остановиться! Стрелять буду! Противометеоритными ракетами!

Роман встрепенулся и посмотрел на экран заднего вида — их стремительно нагоняла красная спортивная яхта.

— Стрелять буду! — повторил Фарлав. — Буду стрелять!