Том Холт - Солнце взойдёт Страница 23

Он решительно повернулся, собираясь уходить. Маленький Торстейн размазал по щеке слезу.

— Не уходи, — всхлипнул он.

Бьорн слегка поколебался, но только ускорил шаги. Маленький Торстейн заревел во весь голос.

— Не уходи, пожалуйста, не уходи, — завыл он сквозь слезы. — Пусть даже ты иногда ворчливый и раздражительный, и у тебя никогда ни для кого не находилось доброго слова, и ты никогда никому не помогал, и никогда не говорил спасибо, когда тетя Гретхен угощала тебя лепешками, и напивался по средам, и шатался по чужим дворам, и тебя тошнило на чужие клумбы, и ты жестоко обращался с животными, и топтал цветы вокруг водокачки, и никогда не ходил в церковь, и три года не платил взносы в Фонд помощи бедным, и парковал свою тележку на стоянке дяди Густава, и крал еду, которую мы оставляем на крыльце для бедного слепого мальчика, и жульничал в домино, и понапрасну срубил Бабушкину вишню, а когда она стала укорять тебя за это, ты обозвал ее грубым словом, и ты бросаешь пакетики из-под чипсов через заборы в чужие сады, а один раз ты наступил на мою игрушечную лошадку, и когда я заплакал, ты начал дразнить меня, и Хильда говорит, что у тебя манеры как у борова, и сорняки из твоего сада заполонили помидорные грядки дяди Карла, и ты налил водки в апельсиновый сок Большому Петеру на его свадьбе, и дядя Христиан клянется всем чем угодно, что ты передвинул заднюю ограду своего участка на три фуга в его сад, и ты пририсовал усы Матери Пресвятой Богородице в маленькой белой часовне, но мы все равно любим тебя!

Наступило задумчивое молчание.

— Правда? — спросил кто-то сзади.

— А еще он как-то взял у меня велосипед без разрешения, — сказала Бабушка. — А когда я снова нашла его, вилка была вся погнута.

— А моя газонокосилка? — добавил Ленивый Олаф. — Когда я получу ее обратно, хотел бы я знать?

— И он так и не заплатил за разбитое окно.

— Слушает музыку на полной громкости в любое время дня и ночи!

— И заводит свою бензопилу, когда все люди отдыхают!

Дедушка наклонился, чтобы подобрать лежавшее у его ног яблоко.

— Убирайся! — крикнул он. — И не показывайся нам на глаза! Мы обойдемся и без того, чтобы такие как ты шлялись тут повсюду! — Яблоко полетело в Бьорна.

— А если он вздумает вернуться, — кровожадно добавила Бабушка, — мы спустим на него собак!

Маленькая коричневая собачка, выбравшаяся, виляя хвостом, из-под дровяного сарая, оскалила зубы и зарычала.

Бьорн, еще не добравшийся до вершины холма, пустился бежать.

— Да, она способная девушка, — сказал директор. — У меня, знаете ли, на нее большие виды. Нам в нашем департаменте нужны такие преданные делу, обязательные люди.

Секретарша фыркнула.

— Ой, смотрите, — сказала она. — Кто-то оставил в офисе свет на все выходные!

— Надо же, — ответил директор, ища в кармане ключ. — Впрочем, постойте-ка! Да здесь не заперто! Какого…

Он осторожно открыл дверь и прошел в рабочий кабинет.

— Доброе утро, — крикнула Джейн из-за пульта. — Я поработала здесь в выходные; надеюсь, вы не против? Вы были правы — когда в этом разберешься, все становится очень просто. И действительно, компьютер замечательно помогает. У нас был точно такой же там, где я раньше работала, только у этого, конечно, память мощнее. Вам нравится?

Директор не отрываясь смотрел на экран. Время от времени из его горла доносились слабые булькающие звуки.

Экран выглядел совершенно по-другому. Вместо замысловатых хитросплетений безнадежно запутанного узора на экране было нечто, больше всего напоминающее аккуратно связанную рыбацкую сеть.

— Что вы сделали? — каркнул директор.

— Я все упорядочила, — весело объяснила Джейн. — Так оно выглядит гораздо лучше, вам не кажется? Видите — все счастливы и любят друг друга до гроба!

— Но… — директор не мог подыскать слов. — Но, глупая вы девчонка, ведь эти любовники были предназначены друг для друга самим небом!

— Ну так что же, — отвечала Джейн. — Я переназначила их. И очень просто, — добавила она, закрывая пульт крышкой. — С течением времени жизнь станет намного легче, если людям не придется постоянно иметь дело с разрушительными эмоциональными кризисами. Вы знаете, сколько рабочих дней было потеряно за прошлый год в Советском Союзе[10] из-за эмоциональных травм? Я просматривала статистику. Четыре миллиона. А в Скандинавии…

Директор сполз на пол вдоль картотечного шкафа, тяжело дыша.

— Вы… переназначили их, — вымолвил он. — Это работа всей моей жизни, а вы… — он всхрапнул, как конь перед обрывом, и схватился за угол шкафа, ища опоры. Его секретарша прошла к своему столу и принялась точить карандаши.

— И еще, — продолжала Джейн, — я запрограммировала компьютер так, чтобы ничто не могло вывести их из этого состояния. Так гораздо проще, не правда ли, и к тому же гораздо эффективнее. Фактически теперь для этой работы понадобится лишь один штатный сотрудник на полной ставке, который будет приглядывать за тем, чтобы все шло гладко, и пара работников с неполной занятостью для работы с картотекой. Уверена, — безжалостно прибавила она, — что в бухгалтерии будут очень рады узнать об этом.

На огромном экране за ее спиной аккуратная упорядоченная галактика голубых и розовых точек мерцала в гармоническом согласии. По всей земле, от края до края, парень встречал девушку, целовал ее, и они немедленно отправлялись рука об руку выбирать шторки для ванной. Секретарша директора пожала плечами.

— Ну, — заметила она, — я бы сказала, теперь это выглядит чертовски более опрятно, чем раньше. Я никогда не могла разобраться во всех этих запутанных петлях и извилинах.

Директор оперся спиной на картотечный шкаф и снял очки.

— Мисс Фробишер, — проревел он голосом, подобным грому, — будьте столь любезны, соедините меня с Директором Штата, немедленно.

Но мисс Фробишер не слышала его. Она глядела во все глаза — и на ее лице было такое же выражение, как у Крепыша Кортеса, нашедшего на Пикадилли свободное место для парковки, — на электрика, только что вошедшего в приемную, намереваясь заменить лампочку в туалете. И он отвечал ей таким же взглядом.

— Бинго, — прокомментировала Джейн. — Теперь вы видите, что я имела в виду под эффективностью.

Издав вопль ярости и муки, директор взгромоздился на ноги, потряс кулаком в направлении Джейн и вывалился за дверь, направляясь в Главное Здание. Следует отметить, что добрался он не дальше чем до бухгалтерии, где по воле обстоятельств оказался в одном лифте с довольно милой, материнского склада особой из отдела Пенсий. Когда три месяца спустя закончился их медовый месяц, он уволился с прежней работы и перевелся на место помощника библиотекаря в справочном отделе.

— Эта ваша протеже, — сказал Гангер, — у меня начинают появляться дурные предчувствия относительно всей этой затеи.

Штат поймал себя между третьим и четвертым слогом фразы «Моя протеже?» и задумался. В конце концов, он был уже не первый год в Службе, а в таких местах приучаешься ожидать подобных вещей. Как говорит старая каталонская пословица: «Тот, кто решил жить с крысами, не должен приходить в возбуждение при виде отпечатков их лап на масле».

— Почему? — спросил он.

— Ну… — Гангер занял свою обычную позицию на краю стола. Очевидно, там, откуда он был родом, стулья считались совершенно passé[11] — Несомненно, она талантлива. Талантлива, да; а также инициативна, напориста, авторитетна, быстро ориентируется в ситуации и все такое. Но знаете, у меня постепенно складывается впечатление, что она слишком зарывается. Сначала эта ситуация с солнцем, теперь вся эта чепуха с переназначением влюбленных. Подумать только, за одну ночь стереть с лица земли целый департамент! Надо все же знать какие-то пределы, как вам кажется? Она приобретает слишком много врагов, и делает это слишком быстро.

Штат погладил подбородок резиновым наконечником карандаша.

— А это значит, что она приобретает врагов для нас, вы хотите сказать?

— Естественно, — Гангер взял со стола пригоршню скрепок и принялся соединять их в цепочку. — По крайней мере, служит источником сильного раздражения. Да мне ли вам это объяснять!

Они некоторое время молчали, обдумывая положение.

— Финансы и Общие Направления улыбнулся мне позавчера в коридоре, — произнес наконец Штат. — Я провел все утро, обыскивая этот кабинет в поисках спрятанных микрофонов.

— И что, нашли?

— Нет, — отозвался Штат. Затем, поднеся палец к губам, он взял со стола пустую кофейную чашку, перевернул и накрыл ею кнопку вызова на краю стола. — Да, — продолжал он. — Шесть штук. Этот я оставил, чтобы они думали, что облапошили меня.