Татьяна Андрианова - Эльф ведьме не товарищ Страница 23

Я метнулась в сторону кухни. Именно там я видела этот замечательный предмет. Надо бы соорудить какой-нибудь амулет на подобный случай. Что-нибудь простое, но функциональное типа «болиголова». Кинешь таким в нарушителя спокойствия, и у него голова болеть будет неделю. Я подхватила швабру и вылетела из палатки, вопя:

– Ну все! Молитесь, гады! Скоро на вас наденут деревянный макинтош и в вашем доме будет играть музыка, но вы ее не услышите!

Сдается мне, если бы за порогом сидела сама болотная жуть, которой так стращал нас вампир, – порешила бы, на фиг. У нее не было бы ни единого шанса.

Песня продолжилась. Мой взгляд заметался по окрестностям в поисках нарушителя спокойствия. Глупо было рассчитывать разглядеть хоть что-нибудь в кромешной темноте, но тут из-за туч услужливо выскользнула луна. Мило с ее стороны. На ближайшем дереве, за чертой магического контура горделиво восседала птица алконост и пела. Самозабвенный вокал птицы с женским лицом усыпил всех, кроме меня. Оставалось только подивиться такому избирательному воздействию чарующего голоса птицы. Лично я очень огорчилась. Все спят, а я нет. Есть от чего пригорюниться.

– Птичка. Хорошая птичка, – нежно промурлыкала я.

Птица заткнулась и с удивлением уставилась на меня. Окрыленная успехом, я продолжала:

– Замечательная птичка. Умная птичка. Птичка очень хорошая. Она помолчит и даст тете ведьме поспать.

Стоило мне замолчать, как птица возобновила свое пение. Надо же, какое невезение! Я впала в ярость. Из-за какой-то безмозглой птахи, пусть и редкой, я вынуждена бодрствовать тогда, когда все нормальные люди спят. Я метнула в злосчастную швабру. Импровизированный снаряд, снабженный магическим посылом, с легкостью покрыл расстояние до алконоста. Птица, тонко, по-женски взвизгнув, рухнула на землю. Признаться, я не особо рассчитывала на успех и на некоторое время потрясенно замерла, напряженно прислушиваясь. Тишина. Благословенная тишина воцарилась на острове.

– Аллилуйя! – воскликнула я. – Бойся, враг, девятого сына.

Но только я вошла в палатку, как песня возобновилась. Я зарычала и выскочила наружу. Все! Ей конец! Убью! Птица нагло расселась на земле и заливалась как соловей. Тоже мне солистка Большого театра! Да кем она себя возомнила? Я подхватила швабру и ринулась за птицей. Та улепетывала со всех лап, умудряясь в процессе стремительного бега не прерывать пения. Видимо, я повредила ей крыло, и взлететь алконост не мог, но по земле он передвигался с неменьшей стремительностью. Я же поминутно спотыкалась и лупила шваброй по земле, тщетно пытаясь прихлопнуть певицу. «Петь надо днем и перед теми, кто оценит твое искусство», – внушала я убегающей птице. И тут произошли сразу три события.

Первое – алконост исчез. Второе – я обнаружила, что стою посередине руин. Третье – земля подо мной расступилась, и я рухнула куда-то вниз, вопя во все горло. Я размахивала руками в отчаянной попытке ухватиться за что-нибудь, но воздух держал плохо, а летать без метлы я не умела, и поэтому падение закончилось вполне традиционным ударом копчиком и перенапряжением голосовых связок. Здорово. Словами не передать всей полноты моих ощущений. И почему это, когда некоторые личности смотрят десятый сон в своих постелях – в моей, между прочим, палатке, – я сижу в какой-то дыре в земле, не в состоянии даже позвать на помощь? Похоже, только я умудряюсь попадать в подобную ситуацию совершенно на ровном месте. Закономерность начинала пугать.

Ладно, Виктория. Успокойся. Если уж тебе суждено провести остаток своих дней здесь, надо хотя бы попытаться определить, где именно это самое «здесь» располагается и что из себя представляет. Или, может, стоит поспать до утра? Да, конечно, тут не двуспальная кровать с шелковыми простынями, но при отсутствии посторонних шумов выспаться вполне реально. А утром меня найдут более удачливые члены команды. Впрочем, на это рассчитывать не приходится. В прошлый раз они спокойно развернулись и ушли. Что мешает поступить так и в этот раз? Что ж, спасение утопающих – дело рук самих утопающих, вывод неутешительный, зато реалистичный. Стараясь не думать о плохом, я попыталась составить свое представление об окружающем пространстве на ощупь.

Пение. Пение раздалось откуда-то сбоку. Я нахмурилась, стараясь рассмотреть хоть что-то впереди себя. Тщетно. Темнота окутала все плотным покрывалом. Если на поверхности луна давала хоть малейшее представление об окружающем мире, то здесь в царстве затхлого воздуха, сырости и мягкой паутины передвигаться без риска расквасить себе нос можно было только на ощупь. Я выставила руки вперед и благополучно рухнула на пол, наткнувшись на пустоту и споткнувшись одновременно. Мои ругательства гулким эхом пронеслись вперед. Хм. Эхо как в колодце или туннеле. Уже неплохо. Если идти в одну сторону, можно выйти наружу, а если сильно повезет и я наткнусь на зловредную птицу, заманившую меня сюда, можно будет совместить приятное с полезным и придушить-таки заразу.

Памятуя о досадной неустойчивости прямохождения, я поднялась на четвереньки и поползла, ориентируясь на пение. Через несколько минут я обнаружила, что туннель не прямой, а в нем есть повороты, что голова при встрече со стеной ужасно болит и на ней выступает шишка, не имеющая ничего общего с шишкой мудрости. Песня звучала громче, громче. И я с мстительным удовольствием думала о том, что именно сделаю со зловредной птичкой. Эта мысль поддерживала меня как мечта о золотом самородке золотоискателя на прииске. Я ободрала в кровь колени, роскошный пеньюар превратился в лохмотья, руки покрылись ссадинами, но я упорно ползла вперед, невзирая на трудности. В конце концов измученное тело потеряло чувствительность, и я на последнем дыхании перевалилась через какой-то порог и застыла на полу, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.

Свет. Он вспыхнул внезапно. Только что не было его – и вот он есть. Множество факелов зажглись словно по мановению невидимой руки. Я невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила, что нахожусь в огромном зале с высокими сводами. По стенам развешаны факелы. Пол покрывают огромные, гладко обтесанные плиты. Что за гигант смог установить такие, да еще и транспортировать их в богом забытую глушь в сердце болота? Со стен свисали драпировки, когда-то покрытые искусной вышивкой, сейчас это были просто тряпки. В середине зала был установлен высокий шест с гонгом, на котором был выгравирован алконост. Живой алконост восседал над гонгом и разглядывал меня с любопытством, словно профессор – неизученный вид животного.

– Ах ты гад! Куда ты заманил меня, зараза с перьями?!

Вопрос остался без ответа. Когтистая лапка ударила в гонг. Звук получился глухим и усилился, многократно отразившись от стен. В ушах поселился звон. Я невольно зажала руками уши, чтобы барабанные перепонки не лопнули. Ничего себе тут гостей встречают! Сначала заманивают, затем ослепляют, потом оглушают. Что за манеры? Когда звон стих, послышался мерный цокот, драпри на противоположной стене зашевелились, демаскируя скрытую за ними дверь, и в зал вплыл серебряный единорог. У меня просто отвисла челюсть.

Нет, что единороги в принципе существуют, я была в курсе. Даже картинки в книжках видела. Только одно дело лицезреть подобное чудо на картинке, другое – встретиться с ним наяву. Серебристая шерсть волосок к волоску на крутых боках, изящные, словно светящиеся изнутри копыта, острый витой рог и прекрасные с поволокой глаза – все вместе придавало единорогу нереальность.

– Добро пожаловать, сестра.

Я невольно обернулась назад, чтобы хорошенько рассмотреть еще одного единорога. Но нет. Никого за мной не было. Обалдеть. И к кому тогда он обращается?

– К тебе, разумеется, – насмешливо фыркнул единорог.

– Ты читаешь мои мысли? – возмутилась я. – Как тебе не стыдно!

– Зато здорово экономит время, – мягко кивнул он. – Счастлив поздравить тебя, сестра, ты успешно прошла испытания. Это не каждому дано.

– Минуточку. О каких испытаниях идет речь? Почему я о них не помню?

– Разве? Первое – ты не уснула под песню алконоста. Второе – ты не разбилась, падая в туннель. Третье – ты прошла лабиринт, который дано пройти только избранным.

– А проползти? – уточнила я, так как точно помнила, что преодолела весь путь на карачках.

– И проползти тоже.

– Значит, меня испытывали? – возмутилась я. – А почему меня не спросили?

Все. Я обиделась. И плевать, что у многих народов единорог – священное животное. Хана ему. Причем прямо сейчас. Ахурамариэль выбрал именно этот момент, чтобы проснуться и удивленно воскликнуть:

«Вот это да! Храм Сестер Серебряного Единорога! А я думал – это легенда».

В этот момент я бросилась на единорога, честно пытаясь задушить мерзавца. Единорог поднялся на дыбы, передние ноги гулко ударили по каменным плитам. Мир завертелся вокруг. Последнее, что я услышала, было насмешливое замечание единорога: