Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ Страница 24

– Моих дроздофилов?! – воскликнул Марк Чибис, прижимая к груди кисточки. – Этса! Три раза этса! Чем провинились мои птички?

– Это еще не все, мой директоратор. Эти бобуны, этса, потребовали отдельные кувшины для питья и для отправления легких нужд.

– Но какой смысл, этса? Вода, она и есть вода.

– Я пытался выяснить, но они сослались на свои обычаи. Говорят, этса, нужны разные кувшины.

– Интересно, этса, – задумчиво произнес он, – с чем это связано? Ну ладно. – Марк Чибис вздохнул. – В любом случае отнеси им дроздофилов. Пусть сожрут их, этса.

– Бобуны, мой директоратор, хотят, чтобы я сварил птиц.

– Сварил? Какие извращенные потребности, этса. С другой стороны, они же великие бобуны войны. Было бы не правильно ждать от них чего-то другого, этса.

– Справедливо, этса, подмечено. Ну так я пошел за дроздофилами, видимо?

– Иди, этса, видимо…

И старшина ушел. Он забрал из музыкального зала золотую клетку с птицами и отнес на кухню.

Спустя какое-то время уставшие ждать свой завтрак бобуны наконец получили то, что хотели.

В сопровождении осмелевших поваров старшина Вуби доставил важным гостям две тяжелые супницы и установил их на стол.

– Что это? – поинтересовался Леха, который уже был готов есть все что угодно.

– Как вы и заказывали, этса, вареные птицы.

Окуркин сглотнул голодную слюну и быстро снял крышку с супницы. Каково же было его удивление, когда он увидел торчавшие из кипятка желтые скрюченные птичьи лапы.

Осторожно взявшись за них, Леха потянул вверх и вытащил всю птицу целиком, с перьями, выпученными глазами и раскрытым клювом. Конечно, она была мертвой.

– Но перья – откуда здесь перья? – спросил Окуркин.

– Перья были на птице, – невозмутимо ответил старшина. – Перья красивые, этса.

Окуркин хотел что-то сказать, но слов не находил, лишь таращился на богатый трофей.

– Делать нечего, – вмешался Тютюнин и тоже достал свою птицу. – Давай их щипать прямо здесь.

46

После завтрака выяснилось, что нужно идти заготавливать файферы, специальное оружие великих бобунов войны.

– Здесь недалеко, прямо в дворцовом саду растет горькое дерево, из которого вы сделаете часть первую.

– Ну пойдем, – пожал плечами Тютюнин. Окуркин тоже не возражал, и они пошли в сад, снова пройдя по обезлюдевшим коридорам и залам.

Где-то еще слышались торопливые шаги убегавших слуг, кое-где из-за угла высовывались любопытные носы придворных вельмож, однако в открытую появляться перед бобунами никто не решался, поскольку все знали – бобуны могут съесть кого угодно и когда угодно. На то они и бобуны.

Сад при дворце директоратора оказался не очень большим, зато растения здесь росли самые разнообразные. Увидев кусты, гости на минуту оставили старшину Вуби, но затем вернулись вполне довольные собой.

– Надо запомнить, где находится этот сад, – заметил Леха, осматриваясь для ориентировки.

– А что вы там делали, этса? – поинтересовался Вуби.

– Потом сходишь и посмотришь, – сказал Тютюнин. – Давай ищи горькое дерево. У нас еще оружие не готово. Старшина виновато улыбнулся, потом поставил торчком широкие уши и, покрутив головой, безошибочно указал зеленым пальцем:

– Вон горькое дерево, этса.

Сергей и Леха подошли к дереву ближе и, осмотрев его, сошлись на том, что оно напоминает клен.

– Чего теперь делать? – спросил Тютюнин у старшины.

– Вот такие веточки срезать будем, – показал тот и подал Сергею нож с пилообразным лезвием.

– Он имеет в виду, что мы должны срезать деревяшку для дробовика, – по-своему понял Окуркин.

– Е-мое, это мы с самопалами на муслов твоих пойдем, а, старшина? – поинтересовался Тютюнин.

– Ага, этса, – подтвердил тот.

Делать было нечего. Сергей, срезав нужную ветку, быстро обчистил с нее кору, затем передал нож Лехе, и тот заготовил рукоятку для себя. Прицелившись из нее в Вуби, Окуркин сказал: «Бабах!» – однако старшина не понял этой шутки и зашатался от страха, хватаясь за ветки горького дерева.

– Ну-ну, парень, ты чего это? – забеспокоился Серега.

Вскоре Вуби пришел в себя, однако дышал с каким-то присвистом.

Следующей – второй – частью оружия оказалась медная проволока. «Купрумная нить», как назвал ее Вуби. Он объяснил, что с ней нужно делать, и Тютюнин с Окуркиным приступили к работе.

Требовалось всего лишь загнать один конец проволоки в мягкую сердцевину спереди деревяшки, а второй в сердцевину рукоятки. Получался полукруг из проволоки, соединявший два конца деревяшки.

– Все, этса, – произнес Вуби. – Теперь эта штука опасная. Теперь она – файфер.

И он выразительно посмотрел на Леху своими кошачьими глазами.

– Да ладно тебе зыркать, понял я, понял.

– Хорошо, этса. Тогда пойдемте испытывать файфер. Это недалеко – за оградой.

Они снова отправились по безлюдным залам и, пройдя дворец насквозь, оказались с обратной стороны садовой ограды.

Прямо возле нее начиналась тропинка, которая вела в холмы.

– Красиво здесь, – заметил Леха. – Только дома лучше. Вот вернемся, Серег, и завяжем. Надоели мне эти приключения.

Вслед за Вуби гости поднялись на белый холм и, оказавшись на его вершине, увидели в небольшом ущелье высокую скалу.

– Вот, этса. Нужно стрелять туда, – сказал старшина.

– А из чего стрелять-то? Из этих лобзиков? – усмехнулся Сергей.

– Нужно направить файфер на скалу и сказать… – тут старшина покосился на Леху, и сказать: «Бабах»…

– Ишь ты. – С губ Тютюнина не сходила улыбка. Он встал поудобнее, поднял «лобзик» и, наведя его на трещину в скале, сказал: «Бабах!»

Огненный шар величиной с футбольный мяч соскочил с куска проволоки и с ревом понесся на скалу. Когда он взорвался от удара о камень, во все стороны полетели куски щебня, а холм под ногами дрогнул словно от землетрясения.

– Вот это дол-ба-ну-ло! – восхищенно произнес Окуркин. Он посмотрел на свой «лобзик» и осторожно дотронулся до проволоки. – Можно теперь я стрельну?

– Конечно, этса. Стреляйте, Алексе-Ем.

Окуркин прицелился и рявкнул: «Бабах!»

Его оружие изрыгнуло фиолетовый шар, который от удара о скалу разлетелся еще на десяток шаров поменьше. Каждый из них породил отдельный взрыв там, где он упал на землю или врезался в другие скалы.

Когда канонада утихла, Тютюнин поднялся на ноги, отряхнул штаны и заметил:

– Ты бы, Леха, орал потише, а то своими шарами чуть нас не угробил…

– Извини, Серег, я не хотел. Но как же оно ба… – Тютюнин и старшина Вуби испуганно посмотрели на Леху, и тот, стушевавшись, спрятал «лобзик» за спину. – Одним словом, мне понравилось.

– Значит, завтра на войну, этса, – подвел итог Вуби.

– А во сколько примерно? – спросил Окуркин.

– Думаю, часиков в одиннадцать, этса. Вам не рано?

– Нормально. В одиннадцать в самый раз.

47

Проведя вечер в праздности и тоске по дому, Тютюнин и Окуркин хорошо выспались ночью. Утром они позавтракали остатками дроздофилов и почувствовали себя готовыми к ратным подвигам.

Потом до половины одиннадцатого приятели погуляли в саду, где разыскали настоящие яблоки и сливы.

Вуби эти находки очень испугали, поскольку плоды считались у местных жителей ядовитыми. Однако ни Окуркин, ни Тютюнин не придали значения словам старшины и съели фруктов столько, сколько смогли.

– В конце концов, мы же бобуны, – успокоил Леха аборигена. – То, от чего вы травитесь, нам только на пользу.

Старшине пришлось поверить, поскольку его грозные гости действительно поедали все без видимого для себя вреда.

– Я должен показать вам рамы, этса, на которые мы натянем ваши шкуры, – напомнил он.

– Ну что ж, пойдем посмотрим, – сказал Сергей и подмигнул Лехе. – А то нам уже не терпится стать вашими барабанами…

Рамы из просушенного белого дерева висели на двух столбах, вкопанных посреди городской площади.

Эти драгоценные для всего королевства предметы охраняло человек двадцать солдат с кремневыми ружьями.

Гражданского населения по-прежнему нигде не было видно, однако Тютюнин не сомневался, что за ними подсматривают изо всех окон.

После осмотра барабанных рам Серегу и Леху посадили на разукрашенную повозку, в которую были запряжены их старые знакомые:

– Смотри, Серег, овцебыки!

– Да нет, это скорее яки, – с видом знатока заметил Тютюнин. – У овцебыков шерсть покороче и мездра поплотнее.

– И откуда ты все знаешь?

– Так у меня же работа умственная. Это тебе не ложки клепать… – Тютюнин вздохнул и, глядя на вымощенные серым камнем городские улицы, добавил:

– Чую я, чего-то скоро случится, Леха. Чую.

– Ну понятно чего – мы такими шарами всех врагов забьем, – самоуверенно заявил Окуркин.

– Забьем-то забьем, а как насчет барабанов? Мне на барабан не хочется.

– Сделаем, как договорились, чего ты переживаешь? В наших руках такое оружие – пусть только сунутся, всех размажем, своих и чужих. Да здесь и нет никаких своих.