Инесса Ципоркина - Дерьмовый меч. Дилогия Страница 24

— Неужели ты убьешь меня, о прекрасная Мурмундия? — раздался вдруг голос.

Приглядевшись, я обнаружила трон, а на нем — ну кто бы мог подумать — Галоперидола. Так вот ты какой, северный олень, в смысле, злобный потрох. А че глаза свои бесстыжие под черным капюшоном прячешь, или боишься чего? Ага, вижу, боишься, вон и ручки бледные задрожали, и медальон на груди запрыгал попугайчиком.

Свистя Дерьмовым мечом над головой, я прыгнула к узурпатору как японский нинзя.

— Я убью тебя! — крикнула я.

— А мотив? — поинтересовался мерзавец.

— Зачем тебе еще мотив? Не Кобзон, умрешь молча! Ты вверг мое королевство в хаос!

— Ничего подобного, — стойко оборонялся Галоперидол, не открывая своего лица. — Это были демократические реформы.

— Ты сжег мою столицу!

— Но, дорогая Мурмундия, это же был несчастный случай, и потом, столица была застрахована…

— Ах ты подлец! Ты смеешь мне возражать! Ты… ты УБИЛ МОЕГО ОТЦА!!!!!

— Мурмундия. — Галоперидол поднялся с трона и распахнул объятия. — Я и есть ТВОЙ ОТЕЦ!

Ууупсссс… приехали….

Но не успела я ничего сказать, как с неба на нас обрушилась верещащая черная молния с паучьими лапами. Эта гарпия выхватила у меня склянку с приворотным зельем и взвилась под потолок. Оттуда хлестнуло ультразвуком, да так, что мы все пригнулись. А потом Мордевольта выпустила склянку с приворотным зельем из своих мерзких лап. Как зачарованные, мы следили за ее полетом… вот она все ближе к мраморному полу, ближе… и тут грянул взрыв.

— Отступаем! — заорала я оглохшим соратникам.

— Чаво? — не поняли те, вытряхивая из ушей строительный мусор.

— БЕЖИМ!!!

И мы побежали, а за нашими спинами взрывались мраморные колонны, начиненные динамитом. Одна из них, как ядерная ракета, летела прямо на меня…Последнее, что я помню — это морда горгульи на ее капители.

Я очнулась в тесном и темном подземелье.

— Где я? — простонала я. — Кто здесь? Что все это значит?

— Тише, твое величество, — отозвался Лассаль, менявший тряпку с уксусом на моем бледном челе. — Мы в тюрьме.

Я застонала.

— Это была ловушка, — отозвался тонким голоском пришибленный Гаттер.

— Попались как последние поцы, — констатировала Менька, сидевшая на кипе гнилой соломы.

— А где Чкал? — Я села рывком и обвела всех глазами. — Что с ним?

— Улетел, — вздохнула Менька. — Но обещал вернуться. С помощью и огневой поддержкой.

— А Финлеписин? — Жалко будет, если с ним что-нибудь случится, я уже привыкла к этому красавчику с вечно обожающим взглядом.

— Не знаем, — вразнобой и довольно уныло откликнулись соратники.

— Помочь нам может только великий герой, без него мы отсюда хрен выберемся, — проскрежетал меч. — Мордевольта все продумала. Прямо не баба, а цельный Пентагон.

Я села, держась за голову. Второй рукой я нащупала между своих прекрасных грудей хрустальный свисток. И как я могла забыть?

В моем взоре снова зажглась надежда! Я схватила свисток, трижды дунула, и…

— Вот мы и встретились, моя королева. — К моей стройной спине прижался такой знакомый, такой родной длинный нож из филистимлянской стали.

— Розамунд!!! — не удержалась я от крика, кидаясь ему на шею. — Ты скучал по мне?

— Я выплакал свои глаза, — поклонился прекрасный эльф, обнимая руками меня всю.

И я пала в его объятья.

Потуга двадцать седьмая

И тут же выпала из них.

— А почему ты один? Где все?

— Разве тебе мало меня, моя королева? — изумился Розамунд. — Боже мой, вот это аппетиты!

— Но ты же обещал… по свистку весь твой народ… как только, так сразу… — жалко залепетала я, как последняя тефтелькоподавательница.

— Ах, э-э-это… — протянул Розамунд и даже вроде бы покраснел. Или мне только показалось, что покраснел? В темноте темницы и не такое примерещится. — Да, ты же не в курсе МОИХ дел. — Он произнес «МОИХ» с такой обидой, словно мы с ним уже лет двадцать как женаты и я ни разу не дослушала его рассказ о последнем футбольном матче. — У нас гражданская война.

— Знаю! — рявкнула я. — Именно поэтому мне и нужна подмога!

— Да не у вас, а у нас! — рявкнул мой герой в ответ. — У нас, у эльфов!

— Что, опять король Ахрендир разводится с королевой Ахрениэлью? — тоскливо заныла Менька. — И шо вы таки не успокоитесь никак? Каждые сто лет — опочки! — опять Ахрениэль застукала Ахрендира во время очередной межрасовой оргии и уехала к мамочке, в Земли Первозданных Переизбранных. И вот ви снова делите свое имущество, теряя тридцать прОцентов казны на выплатах адвокатам и десять прОцентов на растаможке при перевозке грузов. Потом миритесь и женитесь уж не помню по какому разу — и вертай все взад, с растаможкой же…

— Ибо сказано в великой книге Исход-из-спальни: «Эльф да прилепится к жене своей навечно и да пребудет прилепленным и прискорбным во тьме веков», — как-то без энтузиазма поддакнул Розамунд. — Мене-Текел-Фарес, родная, ты же понимаешь, не от хорошей жизни я в леса подался. Надоело по судам таскаться, пока решают, с кем дети останутся.

— Дети? — изумилась я. — Какие дети? У тебя что, есть…

Темница покачнулась и раздвоилась. При мысли о толпе малолетних розамундиков и прелестной белокурой жене-эльфийке глаза мои непроизвольно съехались к носу.

— Да нет, нет! — досадливо отмахнулся Розамунд, по-прежнему обнимая меня обеими руками. — Дети — это я и мои братья-сестры. Мы числимся детьми до трехтысячелетнего возраста. Я по эльфийским меркам — недееспособный подросток.

Ничего себе! То есть я сейчас занимаюсь растлением малолетних? Я осторожно высвободилась из подростковых объятий. Мало ли что… Доказывай потом… эльфийскому суду.

— Значит, никаких эльфийских отрядов на подмогу не придет? — с тоской спросил Лассаль.

— Не-а! — беспечно покачал головой могучий малолетка. — Все сейчас за королевской четой следят, кто за папеньку болеет, кто за маменьку. Ставки делают, группы поддержки тренируют, шарфы болельщицкие вяжут. Развлечений у эльфов немного, каждый развод, каждая смута — праздник.

— А нас, значитца, побоку? — хмуро вопросил Гаттер.

— Ну я ж пришел! — недоуменно развел руками принц.

— Тьфубля! — только и ответили мы нестройным хором.

— Ребята, ну что вы как эти… — принялся канючить Розамунд. — Щас что-нибудь придумаем, вытащим вас отсюда, к нам в леса отведем, покормим.

— Не хочу!!! — взвыла я. — Не хочу больше ни в леса, ни в пустыню, ни в горы, ни в пещеры! Ты хоть понимаешь, обалдуй остроухий, чего девушке надо? Я знаешь, когда в последний раз ванну принимала? Знаешь, когда ела по-человечески? Как у меня жо… мышцы от верховой езды болят? Я в мире людей лучше жила! У меня была своя квартира! А в квартире — два сортира! А тут… то кусты, то пески, то будочка на заднем дворе! Я насквозь провоняла этим вашим… артефактом!!! — и я с силой шарахнула об стену Дерьмовым мечом. Меч заорал, а стена расступилась. За нею открылся потайной проход, уводящий куда-то в уже знакомую душную темноту.

Не смотря на мой вопль «Нипайду-нипайду-нипайдушеньки!!!» меня на руках вынесли из темницы и потащили вглубь пещер.

«Если на гномов каких наткнемся, точно сдохну!» — пообещала я себе и оскорбленно сложила руки на груди. Вот пусть несут, пусть. А сама я больше шагу не сделаю, гори оно все синим пламенем. У меня, итить их всех факом, собственная гордость имеется. Королевская. Хотите, чтоб я вас завоевала и на троне воцарилась — создайте условия. А то ортоклазами тушку облепили, вонючку гнутую в руки дали — и готово дело, можно мной из города в город, из эпохи в эпоху в боулинг играть. Не-е-ет, товарищи дорогия, так не пойдет. Не пойдет так!

И тут моя тушка со всего размаху пропахала ортоклазами потолок. Хорошо, что мой выдающийся, защищенный бронелифчиком бюст оказался самой высокой точкой периметра меня. Иначе подданные, несущие меня на вытянутых вверх руках, вынуждены были бы в дальнейшем довольствоваться безносой королевой.

— Стой! Стой, кому говорю! Я слезу! — завизжала я, забыв о намерении больше не ходить своими ногами никуда, если там для меня не приготовлено достаточное количество сортиров, ванных, душевых и столовых.

Менька и Розамунд обменялись хитрыми взглядами и тайным рукопожатием. Но я демонстративно сделала вид, что не заметила. Спрыгнув на пол и оглядевшись, вздохнула. Потом закрыла глаза. Потом открыла. Мало что изменилось. Если не считать фосфоресцирующих глаз Мене-Текел-Фарес и Розамунда, да отблесков на моих ортоклазах, источников света было… не было. Говорят, под горой надо ориентироваться по движениям воздуха. То есть идти в сторону сквозняка. Тут сквозило отовсюду. И идти, соответственно, можно было во все стороны. А потом вернуться обратно в камеру. Авось перед казнью покормят и обмылок дадут. С веревкой в комплекте.