Лев Белов - Этот несносный Ноготков Страница 24

— Библейских? — Астроботаник улыбнулся. — Вы знакомы с Биб...

— Ну, а как же! За эти-то годы можно было ознакомиться...

— Да-да, — проскрипел иоллит, — вы можете поздравить нашего Пэ-гэ-гэ-пэ — ему две тысячи стукнуло.

— О, дорогой, дорогой земляк, поздравляем! — привстал с места Гелий Михайлович. — Прожить такую долгую жизнь... Чудесно!

— Не люблю этих юбилейных елейных славословий, — вздохнул Пэ-гэ-гэ-пэ. — Так как там поживают мои древние родичи? Адам, по Библии, протянул девятьсот тридцать лет!

— Да, но вам-то уже две тысячи, — вставил Алик.

— Какое может быть сравнение, — улыбнулея Пэ-гэ-гэ-пэ, — одно дело — Земля, другое — Иолла. Там двести лет жизни — сказка, а здесь две тысячи — рядовое явление, результат огромного прогресса науки. Не так ли, досточтимый Аг?

— Я подтвердить, конечно, рад — тут только правду говорят! — прозвенел автогид. — Один у нас солгал, и что ж? Ему же боком вышла ложь!

— Вы имеете в виду того монаха из Флоренции? Но ведь он был уверен, что никогда ракет не видывал. Когрмленхс бртрпв, а?

— Что, что? — удивился Алик.

— Это нечто вроде «я не я, и лошадь не моя». Эх, вот бы на лошадке покататься... — Иисус вздохнул и мечтательно закатил глаза.

Джонрид Феоктистович переглянулся с Хворостовым, как бы говоря: «Явно чокнутый — на лошадке ему захотелось покататься!»

— Мы, кажется, начали говорить о Библии, — напомнил академик.

— Да, — оживился Пэ-гэ-гэ-пэ, — у этого монаха из Флоренции была карманная Библия. Ну, я взял почитать. А тогда (это было лет четыреста назад) я знал уже несколько десятков языков. Я был поражен слогом этой книжечки! Как вам нравится: «И жил Адам сто тридцать лет, и родил сына по подобию своему, по образу своему, и нарек ему имя: Сиф. И было дней Адама, по рождении им Сифа, восемьсот лет». Когда я это прочел, то расхохотался!

— А это разве не абракадабра, — сказал Филипп Иванович. — С одной стороны, Библия утверждает, что на свете есть единственный бог (правда, в трех лицах), а, с другой стороны, вы сами...

— Вот, вот! Это меня тоже позабавило. Иисус собрал народ и публично заявил: «Если вы оставите господа и будете служить чуясим богам, то он наведет на вас зло и истребит вас...». Но стилистика, стилистика какова — «...прилепитесь к господу богу»!

— А что вы думаете, — заметил Гелий Михайлович, — многие жители нашей планеты так «прилепились», что и отлепиться не могут.

— Как? — удивился Пэ-гэ-гэ-пэ, — и сейчас их много?! Я как-то раз видел по вашей передаче службу в церкви, но подумал, что это обыкновенный спектакль. Эх, было бы у меня время и нашлась возможность, я бы слетал на Землю, поговорил с народом.

— Да вас бы забросали камнями — никто не поверит, что перед ними тот самый Иисус Христос, — сказал Блаженный.

— Ведь у вас не осталось следов от гвоздей на руках и ногах, не так ли?

— Да, но никаких сцен распятия и не было, откуда же следы?

— Следы были у солдата нашего по фамилии Смирнов, но он — увы — уже не воскреснет, — тяжело вздохнул Джонрид Феоктистович. — А вам не поверят, если вы даже продемонстрируете парочку чудес вроде насыщения пяти тысяч мужей пятью хлебами и двумя рыбами, хотя после случая с палочками, которыми нас здесь угостили, даже я смог бы, очевидно, повторить этот фокус.

— А как вам нравится история с «исцелением Сухорукого в субботу»? — спросил Пэ-гэ-гэ-пэ. — Да в те времена я бы просто не смог его вылечить. Теперь, например, я действительно могу творить, так сказать, чудеса. И если история с Евой из ребра Адама — миф, то я могу показать вам, как из одного уха... — Пэ-гэ-гэ-пэ умолк и пристально посмотрел на Молоткова.

Глава тридцатая,

в которой снова фигурируют уши и описываются истории загадочных комет

Алик слушал взрослых (а себя он к этой когорте не причислял) и с удовольствием вдыхал легкий аромат неведомых ему цветов. Его все еще поражали габариты помещения, необыкновенные свойства материала, из которого был сделан пол, таинственное освещение зала и странный вид бывшего жителя Земли — бородатого Пэ-гэ-гэ-пэ. Юноша (а иначе его нельзя теперь называть) отделился от группы беседующих и медленно подошел к устройству в стене, напоминающему двустворчатый шкаф. Неожиданно он почувствовал, что ноги скользят по полу, а самого его стало относить к центру зала.

Он невольно растопырил руки, когда ощутил вдруг устойчивость в ногах и понял, что уже прочно стоит на полу. В то же мгновение он услышал голос, раздавшийся над его головой:

— Ах, ты ведешь себя строптиво, ты захотел один побыть, но вдалеке от коллектива. Тебе твоя мешает прыть!

— Как же вдалеке, — усмехнулся Алик, — когда я всех вижу?

— Эх, люди, люди, как вы слабы, — прозвенел автогид, — как трудно жить вам в темноте — ведь здесь у нас не те масштабы и категории не те! Ты не виновен: в вашей школе никто не слышал об Иолле. Тебе простительно — ты юн, а потому вертляв, как вьюн.

Алик уже приблизился к старшим, когда услышал голос Пэ-гэгэ-пэ:

— Итак, уважаемые коллеги по анатомическому сходству, сейчас я продемонстрирую чудо!

— Нас чудеса не интересуют, — недовольно поморщился доктор медицины. — Мы прибыли сюда с научными целями и желаем, чтобы нам дали возможность завершить всю намеченную программу. Мы требуем также вернуть исчезнувших товарищей и дать нам свободу!

— Вы кончили? — проскрипел иоллит и после длительной паузы добавил : — Тогда мы начнем. Пожалуйста, Пэ-гэ-гэ-пэ!

— Иван Сергеевич, — попросил Пэ-гэ-гэ-пэ, — отойдите в сторону.

Молотков выполнил эту просьбу, и в ту же секунду земляне увидели, как бородач накрыл бывшего командира «Эллипса» невесть откуда взявшейся черной материей. Под покрывалом что-то зашевелилось, Пэ-гэ-гэ-пэ дернул его вверх, и... там, где только что стоял Иван Сергеевич, никого не оказалось!

Академик, который ближе других находился к Молоткову, ошалело глядел на пол. Блаженный протирал глаза. Филипп Иванович имел явно испуганный вид. Астроботаник внимательно рассматривал свои ногти.

— Ну как, молодой человек, — обратился Пэ-гэгэ-пэ к Ноготкову-младшему, — понравилось вам это чудо?

— Ничего особенного, — равнодушно усмехнулся юноша, — у нас такие же фокусы показывает Кио.— Тут Алик пристально посмотрел на бородача. — Держу пари, что минуты через полторы он появится снова!

— Лучше бы он совсем больше не появлялся, этот ренегат, — пробормотал Гелий Михайлович и, вздохнув, добавил: — Хотя и жаль его.

Остальные земляне вдохнули в себя дружное «ах и выдохнули не менее дружное «ой», так как на их глазах произошло настоящее чудо: в самом центре потолка образовалось круглое отверстие, и из него очень плавно, словно на невидимом парашюте, опустился на пол человек. Он сразу двинулся к землянам. Когда он был уже недалеко от бывших обитателей «Эллипса», астроботаник вскрикнул:

— Уши! У него снова появились уши!

Да, это был Иван Сергеевич Молотков собственной персоной!

Уши его действительно находились на своем месте — словно никогда не исчезали. Он был одет в изящный голубой комбинезон, а на голове его красовался такой же, как у Пэ-гэгэ-пэ, полуколпак-полуберет с торчащей вверх кисточкой из светящегося металла.

— Но как все это произошло? — первым придя в себя, спросил Филипп Иванович. — Для нас это действительно какое-то чудо!

— Представьте, для меня тоже, — как-то по-детски улыбнулся

Молотков и, вглядываясь в лица бывших членов экипажа

«Эллипса», спросил:

— А где Сергей Иванович, Роман Павлович и остальные?

— То есть как — «где»? — удивился академик.— Разве вы не знаете, что мы тоже не знаем?

— Гм-м-м... Странно, — вполголоса произнес Молотков. — Ну ладно, пора переходить к делу. Мне только что предложили ознакомиться с загадочной историей одной плюгавенькой кометы, и...

— Кто предложил? — поднял брови астроботаник. — Где предложил и в связи с чем предложил? Быть может, вы нам это объясните?

— Вы могли бы не перебивать меня, Петр Валерианович,— нахмурился Молотков,— но раз вы изъявили желание поговорить, то, пожалуйста, извольте кратко и внятно рассказать нам, что известно ученым о комете, открытой бристольским астрономом Деннигом.

— Но я же всего-навсего астроботаник.

— Значит, имеете отношение к астрономии. Рассказывайте!

— Ну, ладно, — развел руками Петр Валерианович, — попробую. Значит, так... Поскольку это была пятая из открытых в том году комет, ее назвали Кометой тысяча восемьсот восемьдесят один-пять. Она отличалась от многих предшественниц, занесенных в кометные каталоги. У нее была совершенно необычная, загадочная орбита, комета же имела невзрачный, с точки зрения астрономов, вид. Это было туманное пятнышко, похожее на диск со светящимися точками в центре. Чем характерна любая комета?