Александр Петрин - Похождения робота Страница 24

— Целебная какая-нибудь? — спросил я про картошку.

— Да ну! Что в ней целебного, — пробормотал Вася, с облегчением сваливая картошку на землю. — Наоборот: содержит яд — соланин.

— А перепелов завел? Как на вкус перепелиные яйца?

— А ты разве не знаешь? — удивился Вася. — Было опровержение одного авторитетного НИИ, ничего в них целебного, обычные яйца, только маленькие. Ложная сенсация оказалась.

— Конечно, пишут много чепухи! — вмешалась Света. — Но я нашла настоящую статью, подруга мне одна дала почитать, там уж без вранья. Профессор Амосов не станет врать, он говорит: переутомляйтесь! Ото всего помогает переутомление!

— Да! — кивнул Вася. — Это я по себе чувствую. Вообще сейчас другая мода пошла: никакой химии, нужны простые естественные методы лечения. Нужно просто помогать организму, а он сам справится… Есть много хороших естественных методов. Лечение смехом, сном. Сон успокаивает нервы, а большинство болезней — на нервной почве.

— Про сон — чепуха все! — перебила его Света. — Смех еще ладно. А ото сна какая может быть польза? Опухнешь — и все. По-моему, это — заблуждение. Вот у одной моей подружки муж — тот голодом лечится! Она теперь всем хвастает: еще немного полечится — шубу себе куплю!

— Голодом можно лечиться только по назначению врача, — сморщился Вася.

— Можно и к врачу сходить, что тут такого! Вот его дружок Вадька, который с козой, теперь тоже хорошо лечится! У него оказалось все на почве нервов. А жена его у нас на заводе переводчицей работает, перевела ему из американского журнала статью: лучше всего нервы успокаивает вязанье! Он уже три кофты связал: две она продала, одну сама носит!

— Нигде не могу найти подробную медицинскую энциклопедию, — жаловался Вася. — Краткая у меня есть, а, говорят, есть еще полная.

— Не нужна тебе никакая энциклопедия! — оборвала его жена. — Какую нужно статью я сама достану!.. Пошли! Тебе еще телевизор сегодня в починку нести.

Вася взвалил себе картошку на спину и побрел лечиться дальше, а я долго хихикал, чувствуя, что смех и в самом деле здорово помогает для общего самочувствия.

СОБСТВЕННЫЕ КОЛЕСА

— Вот и обзавелся я собственными колесами! — сказал Вася Гвоздиков, любовно оглядывая свои новенькие «Жигули». — Теперь каких-нибудь полчаса, и ты, как говорится, вдали от шума городского: дыши воздухом, слушай птиц, наслаждайся тишиной. Какое удобство!

Я тоже проникся уважением к собственным Васиным колесам и в знак этого погладил рукавом своего пиджака дверку.

— Что ты делаешь! — испуганно вскричал Вася. — Я ее замшей протираю!

Он с сомнением оглядел мой новый костюм и вздохнул:

— Ладно, влезай, только не ерзай и ногами не шевели, а то в салоне обивка портится!

Света и я осторожно сели на мягкое сиденье, боясь что-нибудь испортить.

— Куда поедем? — спросил Вася. — Колеса тем хороши, что все пути открыты: куда хочешь, туда и поедешь. Правильно сказал один мудрец: автомобиль — не роскошь, а средство передвижения.

— Ну, прямо — на Затон? — предложил я.

Вася сморщился:

— Дорога паршивая. Подвеску угробим.

— Ну, направо — на Плес. Туда — мостовая хорошая.

— Это для тебя она хорошая, — хмыкнул Вася. — А для резины гибель. Да-а: как у Ильи Муромца. Прямо пойдешь — такая-то напасть, направо — такая-то, налево — тоже караулит беда… Ладно, положись на меня! Поедем налево. Говорят, по этой дороге гаишников меньше.

От быстрой езды разнообразные виды природы замельтешили, как в испорченном телевизоре.

В одном месте Вася вдруг остановился, вылез из машины, о чем-то коротко переговорил с суровым гражданином, вооруженным полосатой палочкой, вручил ему трояк и, вернувшись, весело мне подмигнул:

— Превысил скорость. Штрафом отделался!

Через некоторое время его остановил вежливый товарищ с такой же палочкой и тоже взял трояк. Вася повеселел еще больше:

— Двойной обгон! Хорошие ребята попадаются!

— Чего ж тут хорошего, если штрафуют? — полюбопытствовал я.

— Талон цел! Прокол не сделан! — удивился Вася моей непонятливости.

Третьего гражданина Вася о чем-то долго упрашивал, умоляюще складывая на груди руки и проявляя готовность встать на колени, пока гражданин не смилостивился, согласившись принять у него пятак.

— И этот хороший дядька! — ликовал Вася. — Талон не тронул!

Больше оштрафовать его не успели, так как мы свернули с шоссе на проселок в общем потоке машин, будто спешивших на автомобильную сходку в лесу.

Сходка происходила на обширной поляне, вытянувшейся вдоль берега озера, где в неимоверном количестве толпились «Волги», «Жигули», «Москвичи» и «Запорожцы».

Но, возможно, это была не сходка, а спевка, так как из всех открытых салонов машин во всю мочь голосили приемники. Однако спеться они никак не могли, работая каждый на своей волне. Машины, не оборудованные приемниками, ревели просто моторами.

Вася с удобством устроил «Жигули» в тени под кустом, извлек из багажника ведра и вручил нам:

— Таскайте воду вон из-под того обрыва, там тропка есть. А я буду мыть. Машина, понимаешь, требует чистого мытья.

— Может, поближе подъедем? — предложил я, прикинув расстояние до берега.

— Место займут, — возразил Вася. — Тут тень, а машина, понимаешь, солнца не любит.

Мы разулись и принялись таскать воду из-под головоломного обрыва, оскальзываясь на мокрой траве, по которой, как трудолюбивые муравьи, сновали вверх-вниз владельцы машин с ведрами в руках.

По всей поляне текли ручьи грязной воды с маслом и бензином.

Когда мы принесли, очевидно, тысячу первое ведро, Вася наконец удовлетворился и сказал:

— Хватит, пожалуй. Вот в прошлое воскресенье мы со Светой совсем хорошо съездили: три раза удалось помыть — сперва в реке, потом в озере, потом возле города, на новом пляже. Великолепный пляж устроили: машину, понимаешь, можно прямо в воду загонять! И вода чище, чем здесь. Не знаю, чем занимаются наши ученые — не могут ничего придумать для очистки водоемов? Пишут-пишут о загрязнении, а все без толку.

— Эх, пивка бы, — вздохнул я, утирая ладонью лоб, но Вася сухо сказал:

— Я, как машину приобрел, в рот не беру, и тебе не советую. Впрочем, ты — безлошадный: тебе все равно. А мне нельзя, вмиг в аварию влетишь, а хуже того — могут на год права отобрать, если унюхают! Вот ужас-то! Очень суровые законы против нас введены!

Тут я заметил странную процессию, двигавшуюся вдоль берега. В центре ее находился тщедушный красноносый субъект в длинных сатиновых трусах. Его сопровождала многочисленная свита: один почтительно нес на вытянутых руках замызганную одежду, другой — бутылку и стакан с каким-то прохладительным питьем, третий — шампур с шашлыком, четвертый, в милицейской фуражке, разгонял толпу, а их очаровательные жены в соблазнительных купальниках одаряли субъекта улыбками, страстными взглядами, комплиментами, а некоторые даже пытались на ходу исполнять эротические танцы.

— Кто это? — спросил я. — Король Замбези?

— Что ты? — ответил Вася. — Это — большой человек! Мустафаев из «Автотехобслуживания»!

— Ну и что?!

— Запчасти у него, — пояснил Вася и засуетился: — Я пойду. Может, сумею познакомиться. Вы — караульте машину, а то были случаи…

Он с завистью посмотрел на привязанную к дверце одного старенького «Москвичишки» громадную черную овчарку, которая с ревом пыталась укусить каждого, кто шел мимо.

— Вот это сторож! — вздохнул он, и я понял свое ничтожество.

Вася убежал следом за процессией, а мы принялись наблюдать.

Голубые облачка отработанного бензина витали над травой, поблескивающей, будто росой, капельками масла. На разные голоса пели моторы и приемники. Пахло техникой.

Владельцы машин, не убежавшие на поклонение Мустафаеву, проводили досуг либо на спине под машиной, либо просто сидели, прислушиваясь к ее пению.

Даже ребятишки не носились с воплями по берегу, играя в космонавтов, не бултыхались с разбегу в озеро, а смирно стояли возле машин и солидно рассуждали о мощности двигателя, зажигании, о каких-то бескамерных покрышках, дросселях и люфтах.

Юные владельцы «Волг» высокомерно, как лорды, поглядывали на машины помельче, и все дружно презирали старые модели «Москвичей» и «Запорожцев». Чудаки, осмелившиеся выехать на допотопном «Опеле», отсиживались где-то в кустах и на люди не показывались.

Целая семья, муж, жена и четверо детей, усевшись с поджатыми ногами вокруг своей сверкающей лаком и никелем новенькой «Волги», предавалась молитвенному созерцанию, замерев, подобно йогам. Когда же, наконец, восторг переполнил их души, они со стоном облепили ее со всех сторон, принявшись не то целовать, не то лизать языками — я не разобрал, отвлеченный пожилым мужчиной в золотых очках, который рассказывал что-то жуткое: