Терри Пратчетт - Carpe Jugulum. Хватай за горло! Страница 25

– Мне гораздо лучше, спасибо. Боль почти прошла. Но ее величество была настолько добра, что все равно дала мне пилюли.

– Это очень мило с ее стороны, – сказала Агнесса.

«Лучше б иголку дала! Ты только посмотри, какой у него прыщ! – рявкнула Пердита, прирожденная последовательница выдавливания прыщей. – Дай, я выдавлю, а?»

– Э-э… Я тебе, наверное, не слишком нравлюсь? – поинтересовался Овес.

– Вообще-то мы едва знакомы, – пролепетала Агнесса.

Ветерок как-то слишком уж легкомысленно обдувал ее нижние регионы.

– Многим и этого хватает, – пожал плечами Овес.

– И правильно. Быстрые решения экономят время, – сказала Агнесса и выругалась про себя. Пердита сумела-таки вставить свою ремарку, но Овес, казалось, ничего не заметил, только еще раз вздохнул.

– Как-то у меня с людьми не складывается… – продолжил Овес. – И видимо, я не больно-то подхожу для работы пастырем.

«Не вздумай увлечься этим ничтожеством!» – предупредила Пердита, а сама Агнесса спросила:

– Пастырь – это ведь у вас так пастухи называются, да? То есть в свободное от работы время ты пасешь овец?

– В семинарии все казалось таким простым, – признался Овес. Изливая душу, он, как и многие люди, не слышал ни слова из того, что говорят другие. – Но здесь, когда я рассказывал местным жителям самые доступные предания из «Книги Ома», мне отвечали: «Неправда, грибы в пустыне не растут». Или: «Ну и дурацкий же способ заботиться о виноградниках». Тут все воспринимают слова слишком… буквально.

Овес смущенно закашлялся. Какая-то мысль не давала ему покоя.

– К сожалению, «Ветхий завет Ома» достаточно непреклонен в том, что касается ведьм, – наконец выдавил он.

– Правда?

– Однако, тщательно изучив соответствующий пассаж в оригинале «Второго омнианского писания IV», я выдвинул довольно смелую гипотезу, что в данном случае это слово может быть переведено как «тараканы».

– Неужели?

– Ведь там говорится, что расправиться с ними можно при помощи огня или «ловушек с патокой». Правда, чуть дальше сказано, что они приносят сладострастные сны.

– Не смотри на меня так, – приказала Агнесса. – Я согласилась только проводить тебя до дома.

К ее немалому удивлению и безумной радости Пердиты, священнослужитель покраснел так густо, как никогда не краснела она сама.

– Э-э… э-э… Но рассматриваемое словосочетание тоже может трактоваться в зависимости от контекста. Оно еще означает «вареные омары», – поспешно добавил Овес.

– Нянюшка Ягг говорит, что раньше омниане жгли ведьм на кострах.

– Кого только мы не жгли, – мрачно заметил Овес. – И, насколько помню, некоторых ведьм засовывали в огромные бочки с патокой.

Даже голос у него был скучным. И выглядел он – что правда, то правда – крайне скучным человеком. Он был идеально скучным и как будто специально вел себя так, чтобы казаться скучным. Но один вопрос очень интересовал Агнессу, и она не могла не задать его:

– А почему ты решил нанести визит матушке Ветровоск?

– Мне показалось, что все очень… высокого мнения о ней, – произнес Овес. Речь его изменилась, теперь он крайне осторожно подбирал слова, словно вытаскивал сливы из кипящего таза с вареньем. – А еще люди говорили, что она не пришла на праздник и это очень странно. И тогда я подумал: как, должно быть, тяжело жить совсем одному, тем более если ты не молод. Кроме того…

– Да?

– Ну, видишь ли, она довольно пожилая женщина, однако никогда не поздно позаботиться о бессмертии своей души, – сказал Овес. – Впрочем, быть может, она уже об этом позаботилась.

Агнесса искоса взглянула на него.

– Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.

– Наверное, ты считаешь меня дураком.

– Я считаю тебя поразительно удачливым человеком, господин Овес.

С другой стороны… он был человеком, который, услышав о матушке Ветровоск, не побоялся отправиться к ней через страшный до колик лес. А ведь она, возможно, была тараканом или даже вареным омаром. Ланкрцы навещали матушку, только когда им что-то было нужно от нее. Ну, еще заносили ей подарки (а вдруг матушкина помощь снова понадобится?), но старались подгадать так, чтобы матушки не было дома. В этом священнослужителе скрывалось нечто большее, чем могло показаться на первый взгляд. Иначе он бы к матушке не пошел.

Из зарослей вылетела пара кентавров и легким галопом умчалась прочь по тропинке. Овес, побледнев, обнял дерево.

– Когда я шел к матушке Ветровоск, то постоянно натыкался на них! Кентавры у вас – обычное дело?

– Никогда раньше их не видела, – призналась Агнесса. – Наверное, пришли из Убервальда.

– А эти мелкие кошмарные синие гоблины? Один из них показал мне крайне непристойный жест!

– О них я вообще ничего не знаю.

– А вампиры? То есть я знал, что здесь, в Овцепиках, все иначе, но…

– Вампиры?! – закричала Агнесса. – Ты видел вампиров? Вчера вечером?

– Ну… да… Я подробно изучал их в семинарии, но и представить себе не мог, что увижу их здесь. Они преспокойно рассказывали о том, как пьют кровь, ну и всякое такое прочее. Честно говоря, я поражен, что король допустил…

– И они… никак на тебя не влияли?

– У меня ужасно разболелась голова. Это считается? Я думал, это все от креветок…

Жуткий вопль разнесся по лесу. В этом вопле слилось множество самых разных звуков, но в общем и целом он звучал так, словно индюка засунули в огромную оловянную трубу и принялись там душить.

– А это еще что такое?! – заорал Овес. Агнесса озадаченно огляделась. Она выросла в ланкрских лесах. Да, конечно, иногда тут можно встретить самых странных существ, но почти все они, как правило, были не опаснее людей. А сейчас в лесах словно бы что-то сгустилось. Даже деревья выглядели подозрительно.

– Пойдем-ка лучше в Дурной Зад, – сказала она, потянув Овса за руку.

– Куда?

Агнесса вздохнула.

– Так называется ближайшая деревня.

– Дурной Зад?

– Послушай, когда-то у нас жил осел. Совсем тупой был и упрямый, – терпеливо принялась объяснять Агнесса. Впрочем, ланкрцы постоянно разъясняли приезжим, откуда взялось это название, и уже даже привыкли. – Так вот, однажды он встал посреди брода – и ни туда ни сюда. Несколько дней там торчал, как только его ни обзывали… Оттуда и пошло. Дурной Зад. Понимаешь? Конечно, «Непослушный Осел» было бы более… приемлемым названием, но…

Жуткий вопль еще раз прокатился по лесу. Агнесса разом припомнила все детские сказки, в которых повествовалось о том, что за твари обитают в горах, и, схватив Овса за рукав, решительно двинулась вперед. Священнослужитель тащился за ней, как разболтанная тачка.

Вдруг источник звука оказался прямо перед ними, а потом на повороте из кустов появилась голова.

Есть такая птица, страус называется. Агнесса даже видела его изображения.

Так вот… если за основу взять картинку страуса, но представить голову и шею ядовито-желтого цвета с огромным кольцом из красных и лиловых перьев, а также гигантские круглые глазищи, зрачки которых пьяно вращаются при малейшем движении головы…

– Это какая-то местная порода кур? – пробулькал Овес.

– Сомневаюсь, – сказала Агнесса.

Одно из перьев весьма напоминало обрывок юбки в крупную клетку.

Крик снова зазвучал, но резко прекратился, когда Агнесса сделала шаг вперед, схватила существо за шею и резко дернула.

Из зарослей вывалилась схваченная за руку человеческая фигура.

– Ходжесааргх?

В ответ раздался утвердительный кряк.

– И вытащи изо рта эту штуковину, – приказала Агнесса. – Я по-утиному не понимаю.

Он выплюнул манок.

– Прошу прощения, госпожа Нитт.

– Ходжесааргх, что ты… Нет, я понимаю, твой ответ может мне не понравиться, но почему ты прячешься в кустах с рукой, наряженной курочкой-рябой, да еще при этом кошмарно вопишь через трубочку?

– Я приманиваю феникса, госпожа.

– Феникса? Фениксов не существует, Ходжесааргх. Это миф.

– Но один такой миф появился в Ланкре, госпожа. Этот феникс совсем еще малыш. И сейчас я пытаюсь приманить его.

Она уставилась на разукрашенную во все цвета радуги перчатку. Да, конечно, в разведении кур есть такой метод. Чтобы показать этим глупым птицам, на что в действительности они похожи, ты надеваешь на руку специальную куклу. Но…

– Ходжесааргх?

– Да, госпожа?

– Я, конечно, не специалист, однако, согласно широко распространенной легенде, феникс физически не способен увидеть своего родителя. На свете может существовать только один феникс. Поэтому, рождаясь, он автоматически становится сиротой. Понимаешь?

– Гм… могу я кое-что добавить? – спросил Овес. – Должен заметить, госпожа Нитт права. Феникс строит гнездо, затем горит ярким пламенем, после чего из его пепла рождается новая птица. Я читал об этом. Так или иначе, это всего лишь аллегория.