Дмитрий Смирнов - Геракл без галстука Страница 25

Уже на подходе к Микенам Геракл встретил глашатая, оравшего всякую рекламную чепуху, вроде: «Попробуй себя в деле! Работа для настоящих мужчин! Океан бросает вызов!» Геракл притормозил бегуна, свалил жалобно хрюкнувшую свинью под кустик и попросил сделать специально для него рекламную паузу.

Глашатай был одним из многих агентов, разосланных по городам и весям для проведения пиаркомпании затеянного Ясоном похода за золотым руном. Он рассказал, что после окончания Калидонской охоты собравшейся вместе кодле супергероев было настолько неохота расходиться по домам, что они принялись изыскивать для себя еще какое-нибудь приключение. И тут как нельзя кстати подвернулось предложение царя Пелия съездить в весьма отдаленную страну колхов за золотым руном. Сейчас, мол, объявлен дополнительный набор героев, корабль отходит через две недели.

Оставшиеся километры до Микен Геракл прошагал, весь черный от обиды.

— Живут ведь люди, развлекаются вместе, путешествуют с друзьями. А я здесь все один и один, без ансамбля, как дурак…

Вопреки предписанию, на этот раз он не остановился возле городских стен, а дошел до центральной площади Микен, свалил кабана перед дворцом Эврисфея и со словами: «Мне нужен отпуск!» — решительно зашагал к выходу из города. В его ушах уже кричали чайки, слышался плеск волн и звучала песня гиперзвезды греческой эстрады Орфея:

— «Арго-о-о-о-о-о»! Разве путь твой ближе, чем дорога млечная-а-а?!

Глава 7

ГЕРАКЛ НА «АРГО».

Из всех искусств важнейшим было для древних греков искусство предсказания погоды на завтра. Но, поскольку вершиной прорицательского мастерства числившихся по ведомству греческого Гидрометцентра пифий, оракулов и прочих авгуров была сентенция: «Чайки стонут — перед бурей», то античный земледелец и рыболов регулярно оказывались перед лицом стихии беззащитны, как младенцы. Сроки и рискованность весеннего сева, сенокоса и выхода в море определялись исключительно «на глазок», что не могло не сказываться на всех отраслях народного хозяйства Эллады самым пагубным образом.

Поэтому, когда царю беотийского города Орхомена Афаманту удалось склонить к таинству брака богиню облаков Нефелу, счастью местного крестьянства не было предела. Благодаря протекции царевой супруги, тучи перестали застилать солнце в неурочные часы, а дожди начали проливаться на беотийские поля своевременно и строго дозированно. Из-за чего окрестным земледельцам впервые в истории агротехники удалось в дебютный же год собрать два урожая с одной пашни. Афамант мог быть доволен не только любовной, но и коммерческой составляющей женитьбы: Орхомен богател, электорат благоденствовал.

Такой сельскохозяйственный парадиз длился несколько лет, в течение которых у повелительницы низкой облачности родились двое детей — мальчик Фрикс и девочка Гелла. Но время и частые отлучки Нефелы на небеса по делам службы сделали свое дело. То ли любовь переросла в привычку, то ли дал себя знать пресловутый, но не открытый еще в ту пору эффект седьмого года, но во время одной из наиболее затянувшихся командировок Нефелы Афамант завел мини-интрижку с посетившей Орхомен в составе туристической группы дочерью знаменитого царя Кадма.

Доброжелатели тут же доложили об этом божественной супруге государя, она закатила сцену, после чего собрала пожитки и была такова. В то лето над Орхоменом выпало девяносто две месячные нормы осадков, урожай сгнил на корню, но Афамант из-за случившейся утраты не слишком горевал, поскольку на опустевшую авансцену незамедлительно выскочила виновница раздора — Кадмова дочка Ино, стремительно провернувшая все необходимые формальности и уже через неделю после отбытия Нефелы приглашенная в качестве первой леди перерезать ленточку на открытии пускаемых в эксплуатацию общественных терм.

Единственным, что омрачало успех шустрой дамочки, было постоянное мелькание в поле зрения Фрикса и Геллы, своим присутствием напоминавших Ино о ее вторичности. Но закаленный в дворцовых боях характер не позволял пасовать ни перед какими трудностями, и, едва освоившись на новом месте, Ино закрутила очередной виток интриги.

Для осуществления своего плана новоиспеченная царица занялась откровенным вредительством в народном хозяйстве. Пользуясь отсутствием над собой должного контроля, Ино пересушила зерно, засыпанное в общественный семенной фонд. И когда на следующий год жители города, тщетно прождав урожая, собрались направить в Дельфы к оракулу делегацию за разъяснениями, провела нужную работу с послами.

Частично подкупленные, частично запуганные дипработники привезли в Орхомен не очередную изреченную предсказателем туманную абракадабру, вроде: «Трехвалентный хром — сильный канцероген», а совершенно конкретное указание. Вестник богов, благополучно замещенный комбинаторшей Ино, рекомендовал для разрешения всех накопившихся проблем незамедлительно принести Фрикса в жертву Зевсу.

Афаманту поначалу такой выход из положения пришелся не совсем по душе, но в городе начались массовые беспорядки. И под угрозой импичмента руководитель был вынужден согласиться с тем, что глас народ и глас божий — одно и то же. Долго дискутировался вопрос, следует ли заодно с Фриксом приносить в жертву еще и Геллу. Одни с подачи Ино говорили, что неплохо было бы подстраховаться, другие, повторяя за Афамантом. ссылались на то, что в директиве из центра никаких указаний насчет девочки не было. В конце концов, решили ограничиться пока одним Фриксом, но если не поможет, то через пару месяцев пожертвовать Зевсу и Геллу тоже.

Однако народ, собравшийся на горе неподалеку от города, чтобы поглазеть на заклание, ожидало совсем иное, хотя и не менее интересное зрелище. К уже стоявшему возле жертвенного камня Фриксу с неба неожиданно спустился сверкающий золотом баран, мальчуган бодро вскочил на него и умчался мимо гаснущих звезд на небосклоне в заоблачную даль, прихватив по пути еще и стоявшую неподалеку Геллу. Помешать беглецам никто из присутствовавших не успел.

Дерзкий побег организовала, само собой, Нефела, отправившая служившего у нее на посылках златорунного барашка на выручку сыну. Вырвав Фрикса из лап палачей, овен должен был доставить его туда, куда не смогли бы дотянуться даже длинные руки Ино. Таким местом было избрано побережье Черного моря, где проживал народ, именовавшийся у греков колхами. Мы же, взглянув на карту, можем без труда выяснить, что местом, облюбованным для политэмиграции, стала территории современной Грузии, где и по сей день кто ни попадя, скрывается от властей своих стран.

Баран-спасатель был когда-то подарен Нефеле Гермесом и представлял собой уникальную ценность со всех точек зрения: мало умения летать, что нечасто встретишь среди баранов, но еще и каждый волосок в его шкуре был отлит из чистого золота. Однако, несмотря на элитное происхождение, конструктивно этот блеющий Карлсон не был рассчитан на нагрузку в двух седоков, и уже через пару часов полета начал сбоить, терять высоту и всячески намекать, что долго так не протянет и до пункта назначения не долетит. Но, поскольку полет проходил над Эгейским морем, высадить где-нибудь в укромном месте Геллу возможным не представлялось.

Барану с превеликим трудом, на честном грубом слове и вообще без крыльев, почти удалось дотянуть до азиатского берега моря. Но над самым проливом, отделяющим Европу от Азии, когда вдалеке уже показались стены Трои, Гелла сорвалась со спины животного и утонула. После этого печального события греки стали называть пролив Геллеспонтом, то есть морем Геллы, и лишь гораздо позднее он был переименован в Дарданеллы.

Гермес, узнав об этой авиакатастрофе, незамедлительно выслал Нефеле соболезнование, где напрочь отверг все возможные обвинения в том, что крушение произошла по вине фирмы-изготовителя. «В инструкции по эксплуатации было четко указано, что модель предназначена для индивидуального использования», — писал хитрый бог.

Фрикс же благополучно достиг берегов Колхиды, где гостеприимные аборигены устроили ему пышный прием. На пятый день загула вконец ошалевший от безостановочных грузинских песнопений и танцев под бубен Фрикс в качестве ответного шага приказал резать прибывшего с ним барана на шашлык, а освободившуюся золотую шкуру подарил так радушно принявшему его царю Ээту. Отдельные современные исследователи считают, что на самом деле имя правителя было несколько короче, просто у местного летописца на машинке западали некоторые клавиши.

Растроганный Ээт не решился хранить драгоценность дома, а принял особые меры предосторожности. Золотое руно повесили в священной роще бога войны Арея, привязав к дереву специально обученного огнедышащего дракона, приобретенного по такому случаю где-то в Азии. Продававший чудо-юдо маг и волшебник, рекламируя подопечного, налегал на то, что «зверь молодой, бодрый, энергия из него так и прет». Дракона кормили исключительно смесью толченого кофе с сухим мелко порубленным чайным листом, отчего он не только и в самом деле изрыгал пламя на тридцать шагов, но еще и никогда не спал, В память об уникальном беспосадочном перелете олимпийские боги выдали барану новую шкуру и в знак особого расположения открыли престижную вакансию в Зодиакальном театре. В хорошую погоду можно увидеть, как Овен трясет по ночам обновленной шубой, роняя золотые шерстинки, тонкими полосками пронизывающие темное небо.