Станислав Буркин - Остров Русь 2, или Принцесса Леокады Страница 25

Выйдя из фойе на другую сторону отеля, мы оказались в изумительной, утопающей в цветах душистого олеандра рощице. На ее ветвях, вяло помахивая крыльями, сидели разноцветные попугаи. Неподалеку синел морской берег.

– Какая красота! – воскликнул Стас. – Какая дикая и буйная природа!

– Это все ненастоящее, для туристов посажено, – отозвался Перископов. – Здесь за каждый кустик отвечает специальный араб. Кустик завянет, араба уволят, вся семья подохнет с голоду.

Почему-то эта рощица сразу перестала мне нравиться.

Добравшись до усыпанного лежанками и солнечными зонтами берега, мы со Стасом тут же сбросили ненавистные костюмчики, схватили ласты и маски, которые выдавали в специальной фанерной кабинке, и нырнули в теплую морскую воду.

Она была прозрачнее стекла, и я тут же увидел стайку желтых в черную полоску рыб. Настроены они были очень дружелюбно, подплывали вплотную и тыкались в нас носами. Мгновение спустя мимо нас промчались еще две стаи – круглых красных и продолговатых перламутровых рыбешек.

– Ты видел, видел?! – закричал Стас, когда мы вынырнули.

Еще бы! Мы нырнули снова. Теперь вокруг нас вертелась компания маленьких бело-серебристых рыбок. Но одна рыбешка повеселила нас больше всех. Она была квадратная, точнее, в форме коробочки, рыжевато-коричневая и с голубыми пятнышками. Она смотрела на нас уморительно серьезно, шевеля губами и тоненькими длинными, как лапки, плавниками.

Наплескавшись, мы поплыли к берегу. По дороге я нырнул еще раз и вдруг увидел на дне обломки какого-то судна! Возможно, даже пиратского! Мы выбрались на берег. На Перископова, одетого с ног до головы и сидящего под палящим солнцем в шезлонге без зонта, даже смотреть было тягостно.

– Вот это кайф! – закричал Стас. – Вот это море!

– Это ненастоящее море, – сказал Перископов. – Залив искусственный – для туристов. Солнцеподобные фараоны тут никогда не купались, – покосился он на меня.

– Но там обломки корабля! – закричал я и тут же понял, что скажет на это наш циничный экскурсовод. Так и оказалось:

– Это ненастоящие обломки. Их сделали специально и привезли сюда. Точно такие же лежат в заливах возле каждого отеля.

О господи! Да есть ли в этой фальшивой стране хоть что-нибудь настоящее?!

– Пойдем-ка в номер, – предложил я Стасу.

– Айда, – ответил он. – Какой интерес купаться в аквариуме...

На обратном пути я заметил, что попугаи примотаны к веткам скотчем.

Наконец наступил вечер, и нашу группу на огромном автобусе повезли к главному стадиону столицы. Впереди и позади автобус сопровождали мотоциклисты с автоматами.

– А зачем нам конвой? – поинтересовался Стас. – Люди-то вокруг добрые...

– Я бы не сказал, – проскрипел Перископов.

– Как?! – поразился я. – На них что, Леокадия не действует?!

– Я, я, можно, объясню?! – попросил Перескоков, заискивающе глядя на Перископова.

Тот безразлично пожал плечами.

– Так вот! – светясь, сообщил Перескоков. – Леокадию тут и не слышали. Она запрещена! Под давлением религиозных фанатиков.

– И почему же эти неприятные аборигены запретили такую милую певицу? – насупился Вольфрам.

– Потому что у нее юбочка короткая и танцы бесстыдные!

– А мне нравится! – заявил Вольфрам.

– Так мне тоже! – воскликнул Перескоков. – А знаете почему? Потому что мы оба – неверные собаки. А правоверному мусульманину это нравиться не может.

– Сегодня ситуация исправится, – нехотя проронил Перископов.

– Точно! – подтвердил Перескоков. – Именно сегодняшний концерт станет поворотным этапом в истории Египта. Он объявлен как концерт дуэта «Тот-Того», вы ведь тут безумно популярны, так как поете песни запрещенной Леокадии.

– Но в нашем-то исполнении они не действуют, – заметил я.

– Вот именно! – воскликнул Перескоков. – Но сегодня на центральном стадионе Каира из-за вас соберутся десятки тысяч зрителей, и концерт будет транслироваться по ТВ. Но вместе с вами на сцену несанкционированно выйдет и Леокадия!

– А ее не убьют? – забеспокоился Стас.

«А нас?» – подумал я, но промолчал.

Перископов хрипло захохотал и отрицательно покачал головой.

«Они подобреют, – догадался я. – Потому и не убьют».

Мне стало противно: вместо того чтобы спасать мир, мы, как и тогда, в Киреевске, сами же помогаем всеобщему подобрению. Нет, так нельзя. Я наклонился к Стасу, сидевшему с краю возле прохода.

– Мы должны помешать ей, – шепнул я.

– Как?

– Предлагаю схватить ее, как только она выйдет, и пытать, пока все нам не выложит.

– Пытать Леокадию? – Глазки у Стаса заблестели. – Всячески? Я согласен! – Тут он покосился на Перископова. – А как быть с этим, он ведь не даст?

– Подсядь к Вольфраму и предупреди его и телохранителя: пусть, как только она выскочит на сцену, они хватают Перископова и держат изо всех сил, а лучше – пусть свяжут.

Стас кивнул и пересел.

Вот такую я затеял комбинацию. Я чувствовал, что мы встряли в опасную игру с какими-то могущественными силами, но что-то ведь нужно было делать!

Каирский стадион был забит до отказа. Именно тут я понял, что мы со Стасом стали уже настоящими профи. Ведущий, мужчина в белом одеянии под названием «галабея» и в чалме, что-то крикнул в микрофон, зазвучало вступление песенки «Кис-кис, мяу», зрители взревели, и мы без малейшего волнения выскочили на сцену. Приплясывая, мы отчеканили куплет про свинью, ничуть уже не смущаясь, буквально на автопилоте.

Зазвучал проигрыш... Натренированным уже ухом я заметил еле уловимый стык фонограмм: это была уже другая запись, хоть и той же песни. И тут на сцене появилась закутанная с ног до головы в пеструю материю женская фигура. Лицо девушки было спрятано под чадрой. Стадион сразу взвыл от восхищения.

– Чего уставился! Надо ее хватать, пока не запела! – заорал Стас.

И действительно, чего это я? Через всю огромную сцену мы кинулись к Леокадии. Мы были на полпути, когда она вдруг сбросила с себя цветное тряпье и продолжила танец в костюме из двух ленточек, еле прикрывающих грудь и бедра.

Арабы ахнули и, по-видимому, оцепенели от шока. Но их замешательство длилось недолго. Уже через минуту зрители из первых рядов стали швырять на сцену всем, что попадалось под руки, включая туфли. Послышались даже выстрелы. Ой-ой-ой, и впрямь могут и убить... Но уж взялся за гуж...

Как раз в тот момент, когда мы к ней подбежали, Леокадия открыла рот... Я прыгнул... И пролетел сквозь нее! Я упал и больно ударился о дощатый настил. Вскочил... Леокадия уже пела что-то по-арабски.

Я потряс головой. Как это получилось? Я промахнулся? Я снова прыгнул на нее, на этот раз сзади. Вновь пролетел насквозь и рухнул на доски. Леокадия как ни в чем не бывало заливалась соловьем. «Это голограмма! – догадался я. – Она ненастоящая!» И мне показалось, будто в голове прозвучал ехидный голос Перископова: «Добро пожаловать в Египет!»

Мою догадку подтвердил Стас.

– Это не наши технологии! – крикнул он мне. – Слишком круто! Она – инопланетянка!

Тем временем весь многотысячный стадион, забыв все свои прежние предрассудки, уже радостно пританцовывал и подпевал ей. По-арабски припев звучал почти так же, как по-русски:

Киыс-киыс, пш-ш-ш!Киыс-киыс, миау!

– Черт с ней! – воскликнул Стас. – Бесполезно! Но Перископов уже должен быть связан, будем пытать его!

Мы бросились за сцену. И тут же наткнулись на нашего телохранителя. С блаженной улыбкой он танцевал вприсядку.

– Петр Петрович! – воскликнул я, хотя он, конечно же, меня не слышал. – Что с вами?

Да! Нашим телохранителем стал именно председатель Киреевского совхоза Петр Петрович Ядрышников. Это его мы спасали от подобрения с помощью «Пинк Флойда».

Стас приник к его бинтам.

– Леокадия! – закричал он. – У него в наушниках – Леокадия!

– Петр Петрович! – сдирая с него повязку, воскликнул я. – Кто дал вам эту гадость?

– Почему же гадость? – искренне удивился тот. – Красивая музыка! Мне дал ее мой друг продюсер Перископов! Эх, в баньку бы такую музыку! «Кис-кис, брысь, – подпевая, вновь принялся он танцевать вприсядку, теперь уже под звучащую на стадионе песню, – кис-кис, мяу»! – и двинулся к кулисам... – Эх, в баньку нашу сибирскую я вас не сводил!..

Еще миг, и он уже плясал на сцене вокруг голографической Леокадии...

В поисках Перископова мы побежали дальше. И нашли его катающимся по пыльному полу какого-то подсобного помещения в борьбе с беднягой Вольфрамом. Борьба была неравной, но умница-губернатор вцепился в продюсера крепко, приговаривая:

– Ну какой вы все-таки прекрасный человек!

– Да отстань же ты от меня! – вскричал Перископов как раз в момент нашего появления и взмыл к потолку на своих тончайших нитях. Вольфрам, ослабив хватку, шмякнулся на бетонный пол.

Мы посмотрели вверх. Перископов на четвереньках стоял на потолке и, неестественно вывернув шею, глядел на нас.