Сергей Палий - Братство Страница 25

Сервировка была изысканна, а представленные блюда — разнообразны. Бюргер с Маньякюром уже успели отвыкнуть от приличного меню, живя в Тибете и питаясь изрядно надоевшими яками, рисовой кашей и разносолами из погребов.

— Бургундское, — отметил Маньякюр, подхватывая бутылку. — Красавицы, у вас превосходный вкус, тысяча осьминогов! Но я не вижу штопора… Может быть, в серванте?

— Дай сюда! — нетерпеливо повернулся Бюргер. — Я зубами открою!

— Дуралей, — шепнул ему морской волк. — Покори их своими манерами. То, что они в таких коротких халатиках, — всего лишь аванс для нас, глупый немец. Мы должны оправдать их одежды… тьфу! Надежды.

— Оправдаем! — схватился за ремень Бюргер. — Волк, я чувствую небывалый прилив сил!

Спустя минуту все четверо удобно расположились за столом. Барышни так и не соизволили прикрыть коленки. Бюргер с Маньякюром не вытерпели и стали скидывать с себя одежду, бездарно притворившись, что им душно. Вскоре праздничный гардероб Маньякюра состоял лишь из фамильной шпаги, а чресла Бюргера прикрывал только палантин.

После пары неуклюжих комплиментов и лирического отступления о погоде разговор зашел о философии.

— Что такое жизнь? — начал Маньякюр. — Хрупкая ветвь засохшего древа бытия, корни которого погребены между острыми камнями бездушия и безысходности. Жизнь — пена на самом гребне морской волны, которая бурлит и сверкает в солнечных лучах совсем недолго, лишь пока волна не разобьется о скалистый берег. Жизнь — спектр радуги, взлетающей над океаном в закатный час, коралл мне в ребро!

Степан хмыкнул от изумления. Все-таки не зря морской волк взял несколько уроков красноречия у Самурая.

— А вы, судя по всему, не местные? — поинтересовался у красавиц Бюргер. — Знаете, тибетские женщины… Не хочу, конечно, никого обидеть, но малость они недоразвитые как бы. И низенькие. А вы, вы явно из другого теста!

— Теста? — вскинула брови одна из рыжеволосых барышень. — Вы сказали «теста»? Оно такое морщинистое, а у нас вроде бы нет целлюлита.

Маньякюр укоризненно посмотрел на своего непутевого спутника.

— Выбирай слова, Бюргер. Мы все-таки не у себя дома, где после бутылки дешевого портвейна тебе простят все нахальные речи.

Бюргер кивнул. Он решил загладить свою вину, а заодно блеснуть эрудицией.

— По-моему, нет ничего обидного в словах, сказанных под впечатлением. Просто я хотел уточнить: забудьте слово «тесто». Вы, конечно же, не из этой липкой суспензии сделаны. Это была анафема…

— Метафора, — быстро поправил его Маньякюр.

— Метафора! Да, именно метафора! Если меня до сих пор кто-то не понял — местные девчонки и рядом с вами не валялись…

— Бюргер!

— Вы такой остроумный! — зарделись рыжие бестии, отчего стали еще соблазнительней. — Как вы ловко шутите! Вас зовут Бюргер?

— Да, я Бюргер — национально чист и генетически не модифицирован. А это покоритель морей, парусных дел мастер Маньякюр.

Степан подумал, что Бюргер все-таки не так красноречив, как морской волк.

— Я Лажатэль, — сказала барышня, сидящая рядом с арийцем. И представила свою подругу: — Она Обломиста.

Бюргер и Маньякюр вновь рассыпались в комплиментах, а барышни украдкой переглянулись. Степан вздрогнул, заметив, как их зрачки блеснули алым. По симпатичным лицам скользнула зыбь, будто что-то слегка изменилось на долю секунды в прекрасных чертах. Степану стало жутко до дрожи.

Когда Бюргер с Маньякюром, наконец, умолкли, возникла неловкая пауза. Маньякюр подхватил вилкой креветку, хотел было сунуть ее в рот, но вдруг остановился. С кривой усмешкой пошутил:

— Да что вы нас всё кормите и кормите, милые хозяйки? На убой, что ли, готовите?

Бюргер наморщил лоб, вникая в юмор.

— Может быть, существует способ, с помощью которого я могу отблагодарить вас? — вежливо привстал Маньякюр. — Ужин был великолепен.

Он хотел еще что-то добавить, но Бюргер ухватил его за руку, притянул к себе и громким шепотом спросил:

— Ты уже прямо сейчас им предложишь?

— Что? — поинтересовался Маньякюр. От выпитого вина он начал слегка притормаживать.

— Ну это… заняться любовью. Этим, как его по-научному? Промискуитетом. Во!

Слово крайне развеселило барышень. Они повалились на кровать и картинно задрыгали прелестными ножками.

— Нет, — зло сказал морской волк. — Сначала я сделаю тройное сальто назад.

— Зачем? — искренне удивился Бюргер, переставая улыбаться.

Неизвестно, что бы ответил непонятливому арийцу Маньякюр, но тут с грохотом распахнулась входная дверь и в дом влетел взлохмаченный Эльф.

— Вам грозит опасность, друзья! — крикнул он. — Уходим!

Повисла гнетущая тишина. Степан, боясь пошевелиться, смотрел сквозь протертую дырочку на обескураженных красавиц. У той, которую звали Обломистой, задергался глаз, а Лажатэль откровенно не совладала с эмоциями и сплюнула на пол.

— Слышь ты, спаситель, — вкрадчиво проговорил Маньякюр и повернулся к Эльфу как был, в перевязи с фамильной шпагой на бедре. — Считаю, на фиг, до трех. Если ты за это время успеешь добежать до постельки, уснуть и посмотреть широкоэкранный цветной сон с квадрозвуком, я, может быть, забуду эту попытку саботажа моего досуга. Раз.

— Эльф, — сказал Бюргер, выискивая глазами, во что бы завернуться, кроме своего палантина. — Нам не то чтоб жалко, но два на три не делится.

— Два! — прорычал сатанеющий от выброса гормонов Маньякюр. — Два с чертовой четвертью!

— Вы не понимаете! — всплеснул руками Эльф. — Меня послал Шу. Эти существа из ада. Они были вызваны…

— Хи-хи, — выдавила Обломиста, прикрывая пальцами дергающееся веко. — Этот недоумок — ваш коллега, мистер Маньякюр?

— Практически мертвый коллега, — заверил ее морской волк. Зыркнул единственным глазом на Эльфа. — Два с огромной половиной!

— Их послала Смерть, — трясясь от страха, прогундосил Эльф. — Я всё знаю. Шу по просьбе Кулио еще месяц назад должен был договориться о дружественной встрече с силами тьмы. В день переговоров Шу напился до белой горячки и вместо встречи без галстуков потребовал прислать тамошних девиц легкого поведения. Заявил: иначе, мол, Кулио рассердится! Ну, сами знаете бесцеремонность нашего алконавта, когда он подшофе… А теперь вас собираются убить. За подобное оскорбление Смерть, как правило, убивает.

— Что? — переспросил Бюргер. — Как это… убить?

— Уничтожить физически, — пояснил Эльф. После чего обернулся к барышням и робко попросил: — Давайте всё забудем, ладно? Шу был пьян, и шутка оказалась неудачной. Он через меня шлет искренние извинения. Просит не обижаться. Вы ведь сжалитесь над нами?

— Эльф, тебе крышка! — выдохнул Маньякюр и изящным пинком отправил того на улицу.

Однако Эльф устоял на ногах и, прежде чем морской волк захлопнул за ним дверь, успел выкрикнуть очередные соображения:

— Вас, скорее всего, съедят! Маг сказал, обычно они так и поступают! Сначала кормят, а потом…

— Дамы, извините за причиненные неудобства. Эльф неопытен по части женщин, — поклонился Маньякюр, щелкая замком.

Преображение произошло очень быстро. Степан даже не успел в подробностях разглядеть, как барышни перекинулись в монстров. Когда Маньякюр распрямился после поклона, то перед ним уже стояли два свирепых чудища с уродливыми харями.

— Дамы? — обалдел морской волк.

— Да, — ухмыльнулось нечто, отдаленно напоминающее миловидную Лажатэль, — это мы…

Степан опомниться не успел, как вылетел из пристройки, врезавшись с перепугу в ржавый велосипед и загремев тазами. Он стремглав выскочил на дорогу, собираясь перехватить там Эльфа, но впопыхах едва не угодил под колеса.

Здоровенный мотоцикл с громыхающей коляской затормозил в метре от выставившего руки журналиста. Мотор с урканьем заглох.

— И где враги? — поинтересовался Викинг, ворочаясь на своем железном коне. — Кому тут в глаз дать?

Из коляски вывалился Шу и, цепляясь за спицы бокового колеса, принял вертикальное положение.

— Глянь-ка, это ж гонец наш — Эльф, — сказал он. — В отключке, что ль?

Эльф действительно лежал на обочине без сознания, раскинув руки. Степан хотел подойти и помочь, но Викинг опередил его. Гремя доспехами, бородатый детина слез с мотоцикла и легонько пнул Эльфа. Тот застонал, но глаза так и не открыл.

— Шу, ты и впрямь балда. Нашел кого с уведомлением о беде посылать.

— Да ладно, — махнул рукой Маг. — Живой вроде, только грязный — видать, уже побывал в неравном бою с нечистью.

Викинг не стал больше досаждать приходящему в себя Эльфу. Он вернулся к мотоциклу и нежно погладил по бензобаку.

— Звать зверя «Плавный», — поделился он со Степаном. — Скоро еще движок расточу, фильтр с нулевым сопротивлением поставлю, катафотов понавешаю… Эх и погоняем!