Марина Милованова - История, рассказанная ночью, или добро с клыками Страница 26

Кстати, Тьяра поначалу с удивлением отнеслась к моему предложению принять дом во владение, но потом, немного поразмыслив, с большой радостью согласилась. Но с еще большей радостью она отправилась с нами, чтобы помочь в дороге с малышом.

Теперь, стоя возле небольшого отверстия в полу, ведущего в сокровищницу, я соображала, как быть дальше, и отчетливо понимала, что, кроме меня, достать сокровища никто не сможет. Пришлось распределять обязанности.

— Суран, Данти, сбрасывайте сумки, будете спускать их вниз на веревках, а потом поднимать и опустошать. Тьяра, ты смотри за Марти и будь, пожалуйста, осторожней! Если будет плакать, дай бутылочку с молоком. А я полезу в сокровищницу вместе с Кляксой и Ерошкой.

К счастью, возражать никто не стал, даже ребенок равнодушно воспринял мое превращение из человека в мышь, сосредоточившись на игрушках, которые ему подсунула Тьяра. Я же, вцепившись лапами в чертенка, рухнула в дырку к сокровищам. Клякса полетела следом.

К сожалению, несмотря на своих помощников, один из которых был очень шустрым, процесс подъема клада шел медленно и растянулся на весь день. Последняя сумка с сокровищами была поднята глубоким вечером. Из дырки мы выбрались уставшие и порядком замученные и некоторое время лежали на полу, приходя в себя после работы. Затем поужинали и шепотом приступили к дележке, потому что Марти, как и положено всем детям, спал глубоким сном.

У меня не было особого желания выступать в роли главного распределяющего, Суран тоже не проявил энтузиазма, видимо, решив на этот раз вспомнить о благородстве. Данти отказался, сообщив, что слишком ленив для этой работы. К счастью, в столь сложном деле нам помог чертенок, который быстро разделил все сокровища на семь частей.

Правда, периодически ему мешала Клякса, которая, увидев в яркой россыпи драгоценностей что-то понравившееся, хватала это в лапы и, взмыв под потолок, носилась там до тех пор, пока ее не оставляли в покое. В итоге мышь разбогатела на парочку роскошных ожерелий, с десяток колец и солидную горку блестящих камушков, среди которых были и крупные алмазы, и рубины с изумрудами. Приземлившись на свою часть, значительно превышающую рост маленькой хозяйки, Клякса молча вытаращила глаза и растопырила крылья, всем своим видом показывая готовность защищать обретенное имущество.

Желающих вернуть отобранное не нашлось. Лишь я, укоризненно взглянув на мохнатую подружку, осуждающе покачала головой:

— Ты же вполне могла выбрать себе камни и украшения из моей части!

— Нет, не могла, — зашептала мышь в ответ. — Как ты не понимаешь, там же совсем другие камушки!

Спорить я не стала. Не люблю обижать маленьких. В конце концов от пары-тройки камней никто не обеднеет. И я в том числе. Да, у каждого из нас имеются свои маленькие слабости…

Сложив части сокровищ для себя, Джаны и Клайва в специально припасенные сумки, я уменьшила их и рассовала по карманам, а сумки друзей окружила заклинанием неприкосновенности и отправилась на свои одеяла, досыпать остаток ночи. Едва успела сомкнуть глаза, как ощутила чье-то робкое прикосновение к своему плечу. Обернувшись, увидела Сурана.

— С тобой можно поговорить? — тихо прошептал он.

Первоначально мне захотелось послать охотника в непроходимые дебри отборной ругани, но потом я передумала. Все вокруг уже спали, и шуметь было неуместно. Подавив тяжелый вздох, я осторожно поднялась, стараясь не разбудить Марти, и пошла за охотником. Вдвоем мы вышли из башни. Вокруг разливался мягкий желтый свет и стояла тишина, которую не нарушали даже наши шаги, поскольку их заглушал слой пыли под ногами.

— Слушаю тебя. — Я посмотрела на Сурана.

— Теперь, когда мы добыли сокровища, что ты будешь делать дальше? — Как ни странно, его голос был сухим и жестким. — Ты намерена как-то изменить свою жизнь?

— Моя жизнь уже изменилась. — Я хоть и удивилась вопросу и тону, которым он был задан, но ответила мягко и спокойно. — У меня появился ребенок, а дети обычно меняют нашу жизнь, делая ее более яркой и насыщенной.

— Вот только не нужно мне рассказывать сказку о том, что ты любишь этого ребенка! — Суран досадливо поморщился. — Он тебе чужой, и вряд ли ты к нему уже смогла настолько привязаться. Не думаю, что тебя настолько сильно привлекает роль матери. Ты же вампир!

— Я помню, что я вампир, и именно поэтому ты и твои дружки хотели меня убить! — как ни старалась удержаться, но в голосе проскользнули нотки сарказма. — Только, прежде всего, я женщина! И не собираюсь тебе ничего объяснять или доказывать. Если это все, что ты хотел мне сказать, то я пойду.

— Нет! Постой! У меня к тебе предложение! — Охотник мрачно взглянул на меня. — Подбрось ребенка в какую-нибудь семью и присоединяйся ко мне. Если мы будем вместе, в твоей жизни больше не будет проблем. Моя работа нас прокормит, а тебя защитит. Поверь, это самый безопасный вариант.

Я приблизилась и внимательно посмотрела в синие глаза, все еще надеясь, что ослышалась или неверно его поняла. Суран не выдержал и опустил голову. В глухой тишине зазвенел сталью мой голос:

— Значит, ты предлагаешь свою защиту? Защиту охотника? В таком случае, где же основная деталь, которая в случае согласия должна будет украсить мои руки? Давай доставай! Теперь понятно, зачем именно к тебе дружки в камеру приходили! Совсем не ради денег. Что же ты стоишь? Или думал, я ничего не знаю? — В ответ Суран медленно разжал ладонь. В желтоватом свете, подтверждая мою догадку, тускло заблестели два широких браслета. Не удержавшись, я дала ему пощечину. — Сколько еще ты будешь предавать меня? Неужели ты настолько глуп, что не видишь дальше собственного носа? Или охотники совсем забили твою голову Уставом и ты перестал отличать добро от зла? Мне жаль тебя. Завтра с утра наши дороги разойдутся, и я прошу тебя по-хорошему: больше никогда не появляйся в моей жизни. А на твое предложение я говорю — нет! Впрочем, если совесть позволит, можешь нацепить на меня свои побрякушки во время сна. — Развернувшись, я пошла в башню, внешне стараясь сохранять спокойствие, но ощущая на плечах неимоверную тяжесть от очередного потрясения.

Позади не слышалось шагов. Суран остался снаружи.

Осторожно улегшись на одеяло, я устало прикрыла глаза. К сожалению, спать совершенно расхотелось. После разговора я ощущала себя разбитой и подавленной.

Несмотря на то что охотник однажды уже предал меня, повторного удара в спину я не ожидала. Тем более такого. То, что он предложил, называлось Соглашением, которое заключалось между охотником и жертвой в том случае, если последняя была повержена в бою, но не хотела умирать. В знак полной власти охотник надевал на нечисть оковы подчинения, и та была обязана служить ему верой и правдой до конца дней своих или до того момента, пока ее не отпускали на волю. Последнего обычно никогда не происходило. На оковы я бы ни за что не согласилась, потому что всей душой ненавижу рабство. Суран же осмелился мне их предложить вот так запросто, даже не вызвав на бой. Это вызывало во мне чувство справедливой обиды и острое разочарование, поскольку я надеялась на совершенно другой исход разговора. Прав был Мартен, назвав меня неисправимой романтичной дурочкой, потому что только я умудряюсь в отрицательном видеть положительное, существующее на самом деле только в моем глупом воображении.

Полностью отдавшись расстроенным мыслям и чувствам, я не заметила, как уснула, и не услышала осторожных шагов.

Суран присел возле меня и некоторое время смотрел, не отводя глаз. Затем вздохнул, поправил сползшее одеяло и, поднявшись, отошел к своей постели.

Глава 20

Утро началось с громкого детского плача. Марти решил, что всем пора просыпаться, и устроил концерт. Мы послушно забегали кто с чем: я грела молоко, доводя его заклинанием до нужной температуры, Клякса тащила распашонку, Ерошка — пеленки, Тьяра баюкала малыша, а мужчины забились в угол, следя за переполохом вытаращенными от ужаса глазами.

— Дети — это вредно! — авторитетно заявил Суран, медленно отползая к стене и выпихивая вперед Данти.

— В первую очередь это утомительно, — поддержал его музыкант, но, натолкнувшись на мой скептический взгляд, поспешил срочно реабилитироваться: — Но, безусловно, восхитительно!

Охотник невразумительно хрюкнул, одарил его полубезумным взглядом и принялся отползать теперь уже от него. Наблюдавшая за процессом Тьяра решила внести свою лепту и окончательно добила Сурана, подойдя к нему вплотную и сунув ребенка прямо в руки. Охотник побелел, позеленел и напоследок покраснел. Столь быстрая смена цветов, видимо, очень заинтересовала Марти, поскольку он замолчал и бесцеремонно ткнул дяде пальцем в нос, а затем схватился за него всей своей крошечной пятерней. Коротко взвыв, Суран поднялся и, натужно пыхтя, забегал по коридору, пытаясь вызволить свою, безусловно, важную часть лица из неожиданного плена. Получалось плохо. Вдобавок Марти ухватился второй рукой за волосы, которые за время путешествия прилично отросли и, к несчастью, оказались в пределах досягаемости маленькой ладошки. Казалось, что охотник был готов расплакаться от обиды.