Сергей Шведов - Родить Минотавра Страница 26

После недолгих колебаний Чеботарёв всё-таки взял трубку и набрал номер телефона Агнии:

– Я слышал, что ваш супруг вернулся?

Видимо, Агния не ожидала столь прямого вопроса, а потому некоторое время колебалась.

– Да, вернулся, – нехотя отозвалась она, наконец. – Нашлась пропажа. – Передайте ему, что Виктор Чеботарёв хотел бы перемолвиться с ним словом. Я жду его в два часа в кафе, где мы с вами встречались. Всего хорошего.

Агния кажется пыталась что-то возразить, но Чеботарёв не стал её слушать и повесил трубку. Вряд ли Астахов рискнёт проигнорировать звонок давнего знакомого. Чеботарёв даже почувствовал гордость по поводу своего умения просчитывать ситуацию. Правда, разрастись этому чувству до гипертрофированных размеров мешал червячок сомнения. В конце концов, даже вычислив всех подручных жреца Атемиса, он пока не располагал мало-мальски значимыми уликами по поводу их причастности к противоправным делам. А не имея на руках козырей, оставалось только блефовать, причём блефовать в игре, все нити которой находились в руках другого человека, устанавливавшего вдобавок ко всему ещё и правила этой игры.

Ждать Чеботарёву пришлось недолго. Астахов приехал минут через десять после того, как Виктор припарковал свою машину у знакомого заведения. Чеботарёв не видел Алексея года два и с неодобрением отметил, что время отыгралось на его знакомом. Впрочем, знакомы они были шапочно, через того же Резанова, который представил их друг другу лет восемь или десять назад. Астахов тогда писал в газете на спортивные темы и слыл большим знатоком бокса. В те поры Астахов был тридцати трехлетним добрым молодцем, развесёлым и заводным. Чему способствовала утерянная ныне стройность и пышная тогда шевелюра, делавшая Астахова любимцем дам.

– Слышал, слышал, – сказал присаживаясь в Чеботарёвскую машину Астахов. – Ксения в больнице. Паленов убит. Кошмар какой-то.

– Статью о Паленове действительно написали вы?

Астахов вопросу не удивился, хотя и ответил не сразу, прикидывая что-то в уме. Взволнованным он не выглядел, разве что слегка встревоженным.

– Я по-глупому рассорился с Паленовым и рассчитывал на примирение, но, увы. – А почему не под своим именем напечатали?

– Не хотелось слишком откровенно прогибаться, – слегка смутился Астахов. – Мне важно было другое: показать Паленову, что я могу быть ему полезен своими связями в журналистских кругах.

– А презент? – Галька, что ли? – не сразу сообразил Астахов. – Это хохмы ради. Мне её один чудак подарил. Очень интересный старик, помешанный на древностях. – Высокий, худой и прямой как палка.

– В общем да. А вы откуда знаете? – От вашей супруги, – пояснил Чеботарёв. – Это вы познакомили старика с Ксенией?

– Не с Ксенией, а с её мужем, – поправил Астахов. – И сделал я это по просьбе Паленова. Поскольку этот человек интересовался культами Востока, а Костиков в этих проблемах специалист.

– Как фамилия старика? – Честно говоря, не помню, – наморщил лоб Астахов. – Что-то нерусское, хотя по имени отчеству Иван Иванович. Видел я его от силы пару раз. Свёз в институт к Костикову, и на этом всё закончилось.

– У меня есть все основания полагать, что этот Иван Иванович оказал большое влияние и на Костикова, и на Ксению, и даже на Резанова.

– Сергей-то здесь при чём? – Вы знаете, почему Резанов бросил занятия спортом? – Была какая-то неприятная история, – припомнил Астахов. – Кажется, он покалечил соперника.

– Мог бы и убить, если бы его не остановили. – Бросьте, – не поверил Астахов.

– Резанов не спортсмен, он боец. И в определённых ситуациях он бьётся насмерть. – Агния мне рассказывала про божественного быка, который во сне якобы вселился в Резанова, но я решил, что это его очередная хохма. Серёжа любит смущать дам подобными рассказами.

– Его рассказы действуют не только на дам, но и, представьте себе, на мужчин.

Пересказ показаний Светланы и Халилова Астахов выслушал с недоверчивой усмешкой:

– Бывают же такие суеверные люди. – Шок, – пожал плечами Чеботарёв. – Но боюсь, что этот шок может и не пройти. Внешне люди поуспокоются, найдут более разумное объяснение случившемуся, но в подсознании останется именно божественный бык, как причина пережитого ужаса. И как возможность продолжения этого ужаса в дальнейшем. Эти люди, я имею в виду Халилова и Светлану, будут искать возможность, избавится от подсознательного страха, а поуспокоившееся и протрезвевшее сознание подскажет им объект – Резанов, разумеется, не в качестве божественного быка, а в качестве ловкого убийцы или опасного маньяка, которого следует устранить для собственного спокойствия.

– Забавно, – криво усмехнулся Астахов. – В том смысле забавно, что страх родился из ничего, из пустой байки. Вы ведь не думаете, что это Резанов взорвал Рекуновский дом. – А почему нет, Алексей Петрович? – спокойно возразил Чеботарёв. – У него были причины не любить покойных. Да и среди живых есть люди, которых Резанов с полным основанием может считать соучастниками преступления. – Но ведь в Рекуновском доме, если верить газетам, рванул газ. Я читал интервью с вашим коллегой.

– Газ действительно рванул, – согласился Чеботарёв. – Но для того, чтобы он рванул, надо было оставить открытым вентиль. Кроме того нужна искра.

– Мало ли, – пожал плечами Астахов. – Вентиль могла не закрутить кухарка, а далее спичка или окурок, вот вам и взрыв.

– Могло быть и так, – кивнул Чеботарёв. – Но стопроцентно согласиться с таким раскладом мешают два обстоятельства: во-первых, звонок, буквально за пару минут до взрыва, и во-вторых, появление на территории Рекуновской усадьбы постороннего человека, который заносил коробки в подвал, где хранились баллоны с газом. По неосторожности моего сотрудника Халилову была предъявлена фотография одного человека, и, представьте себе, гость с юга его опознал.

– Вы хотите сказать, что это была моя фотография? – Вы ведь хороший знакомый Резанова, а мы проверяем всех, с кем он вступает в контакт.

– Абсурд, – возмутился Астахов. – Я действительно завозил эти чёртовы коробки к Рекунову. Но это произошло по чистой случайности. Светлана была у нас в гостях, Агния попросила отвезти её домой, а на дороге мы повстречали дебила-охранника, у которого сломалась машина. Светлана попросила меня помочь. Да спросите же у нее, наконец.

– Светлана подруга вашей жены, и она вполне могла вступить в сговор с врагами Рекунова.

– Вы что же, и меня подозреваете? – возмутился Астахов. – Подозреваю я вас или нет, это пока для вас не суть важно. Опасность в том, что вас подозревает Халилов

– Я ни в чём не замешан и ни к чему не причастен. – В этом я как раз не уверен, – вздохнул Чеботарёв. – Хотя предъявить вам в качестве обвинения мне действительно нечего. Не хотите сотрудничать со следствием – воля ваша. И жизнь, о которой идёт речь, тоже ваша. Я же свой человеческий и служебный долг выполнил.

– Агния мне рассказывала, как вы выполнили свой человеческий и служебный долг перед Рекуновым и Селяниным, – Астахов смотрел на Чеботарёва с ненавистью. – Теперь они покойники.

– У каждого свои методы работы, уважаемый, – холодно бросил Чеботарёв, – у меня свои, у жреца Атемиса свои. Хотя кое в чём они совпадают, вы не находите? – Я не знаю никакого Атемиса.

– Как угодно. Я предложил вам выход из смертельно опасной для вас ситуации, вы его отвергли. Пеняйте теперь на себя. Всего хорошего, Алексей Петрович, не смею вас больше задерживать.

Смерть Ледии, смазливой девчонки, на которую он, впрочем, прежде не обращал особого внимания, потрясла Элема. Он нисколько не сомневался, что копьё, прилетевшее из тёмного угла огромного Храма, предназначалось божественной корове Огеде. Кажется, это поняла и сама Элия. Во всяком случае, это именно она настояла на переселении во дворец Доху-о-доху, где прошла её несчастливая юность. Впрочем, и здесь её охраняли всё те же мрачные как ночь рогатые жрецы-кастраты. Куда-то, правда, исчез Юдиз. Краем уха Элем слышал, что его покарал Атемис. Как покарал верховный жрец и великого Регула, грозу Эбира. Всё и вся ныне было подвластно жрецу. Уцелевшая знать вроде бы покорно гнула перед ним выю. Но за этой покорностью ещё чувствовался протест, это понимал даже барабанщик Элем, что же тут говорить об Атемисе. Казни и жертвоприношения продолжались. Страх рос, как в душах эбирцев, так и в душе барабанщика Элема. Он почти не сомневался, что в один прекрасный, а точнее непрекрасный момент станет для жреца Атемиса лишним. Зачем верховному жрецу божественный бык, не говоря уже о барабанщике Элеме. Огус должен пастись в садах Иллира, а вся власть в Эбире будет принадлежать его жрецам, поскольку только они способны постичь его мысли. А этих самых мыслей, к слову, у божественного быка не было. Огус обладал только силой, чудовищным могуществом, способным в порошок стереть всё и вся, в том числе жреца Атемиса и город Эбир. Такую силу очень опасно иметь под рукой, тем более что эта сила заключена в оболочку простого эбирского барабанщика.