Олег Шелонин - Дело «Тридевятый синдикат» Страница 26

– Чтобы поступить на работу к Вельзевулу,– медленно, размеренным тоном профессионального диктора начал излагать Люцифер,– необходимо охраняемый объект ликвидировать…

– А чем тебе остров помешал? – Удивленный демон даже конспектировать перестал.

– Да не остров! Марью-искусницу ликвидировать надо… тупица.

– Понял.– Старичок вновь заскрипел пером.– Как ликвидировать будем?

– Ну… утопить, задушить, сварить, зажарить, наконец, в масле подсолнечном…

– На подсолнечном лучше,– одобрил старичок,– холестерину меньше. Ты не поверишь, сынок…

Люцифер понял, что пенсионер сейчас ударится в воспоминания, и зачастил:

– Поверю! Сразу и безоговорочно! Ты лучше главное запиши. Все одно не запомнишь ведь! Если они Марьюшку хоть пальцем тронуть посмеют, уничтожить всех! Сам охранять будешь.

– Так бы сразу и сказал, что тебе остров нужен. Это мы в момент! Чистку по всем правилам…

– Тьфу! – Нервы Люцифера не выдержали.– МАРЬЮШКУ НЕ ТРОГАТЬ!!! НИ ТЕБЕ, НИ ИМ!!! ПОНЯЛ? – проревел он на ухо демону.– Все! Пошел!

Демон обиделся, кряхтя встал и послушно пошел, но чуть-чуть левее двери.

– Ну и жлоб наш Вельзевул. Не мог на очки своему заслуженному разориться.

В образовавшийся проем сунулась удивленная мордочка секретарши.

– Насчет каменщиков распорядись,– буркнул ей Люцифер,– и столяров тоже. Надо бы интерьер обновить и дверь расширить, а то ее последнее время замечать перестали.

14

Если для членов синдиката и царицы-матушки утро выдалось хлопотливое, то Илья в отличие от них выспался отменно. Зелье сонное в жбанке с кваском погрузило его в безмятежный сон и заставило проспать чуть не до полудня. Сладко потянувшись, он открыл глаза, обнаружил себя в объятиях жаркой пуховой перины и вспомнил все, что с ним случилось накануне. Марьюшка! Капитан слетел с кровати и бросился к одежде. Неладное почуял, застегивая уже последние пуговицы. Нагрудный карман был пуст.

– Та-а-ак,– выдохнул капитан, осаживаясь на кровать.

Беглый осмотр личного имущества выявил еще две пропажи. Часы и крест. Это был удар. Часы были дареные. От его ребят. Группа захвата обожала своего бесшабашного «папу». А крест… тут и говорить нечего. Крест есть крест. А в этом мире не только крест, но еще и индикатор опасности. Три года назад он честно предупреждал хмельного Илью о появлении агрессивной нечисти. Другое дело, что он, обормот, не всегда эти предупреждения был в состоянии адекватно воспринять по вполне понятным причинам.

– Обчистили. Это кто ж мне удружил?

Профессиональная гордость капитана была уязвлена. Мозг заработал. Старых друзей из списка подозреваемых он вычеркнул сразу же. Такова уж была натура у капитана. Если друг, то до конца. До гробовой доски. Последнюю рубаху отдаст, в омут кинется, из беды выручит. Вот за это-то и еще, может, за легкий и веселый нрав и любили Илью все, кто хоть раз имел с ним дело.

Капитан проанализировал события прошедшего дня шаг за шагом. Рыбалка, черти, караван…. Последний раз он ощущал на себе крест на пиру. Это Илья помнил точно. Отец Митрофаний… посол…

– Мандладашский народный обычай! – дошло наконец до отца-основателя.– Шустрый посол.– Анализ ситуации был закончен.

В тронном зале его с нетерпением ждали царь-батюшка, министр финансов, Никита Авдеевич, Соловей и так до конца и не очухавшийся народный целитель.

– Ожил, терминатор?

Тот мрачно мотнул головой и торопливо схватился за очки. Люстру министр финансов ему простил, справедливо выставив счет за учиненный во дворце погром боярину Нарышкину, но рисковать не стоило.

– Значит, так, бра…– Илья великолепно помнил братковый сленг, занесенный им в тридевятое три года назад, но последнее время капитана от него стало немного коробить.– Короче, я на поиски Марьи-искусницы отправляюсь, но перед этим хотелось бы повидаться с послом вчерашним. Из Мандладаша.

– Зачем? – удивился Чебурашка.

– Я тут думал, думал…– неопределенно пробормотал Илья.

– О чем? – заинтересовался Никита Авдеевич.

– Мое профессиональное чутье,– капитан почесал грудь в том месте, где когда-то лежало Кощеево яйцо,– подсказывает мне, что с этим послом не все чисто. Стоило бы почитать его грамотки. Да и с самим потолковать в приватной беседе.– Илья выразительно стукнул кулаком о раскрытую ладонь.

– Соловей! – нахмурился Иван.

Воевода разбойного приказа опрометью кинулся исполнять высочайшее повеление. Через пару минут он вернулся мрачный как туча.

– Исчез. С утра его никто не видел.

– Папа проснулся? – В окне появилась голова Центральной.– Там Яга уже заждалась.

– Меня? – удивился Илья.

– Попрощаться с тобой перед дорожкой хочет,– высовываясь из другого окна, пояснила Левая и шмыгнула носом.

– Вы уж извинитесь перед ней, ребятушки. Недосуг мне. Марьюшку спасать надобно.

– Ни в коем случае!

– Папа!

– Что ты! Она всю ночь пирожки тебе на дорожку пекла. Не обижай!

Иван уговаривать не стал. Он подхватил капитана на руки, поднес к окну и сунул в зубы Центральной.

– Доставишь в целости и сохранности,– распорядился царь.

– Какой базар! – ответствовал судья, роняя «папу». Хорошо, Левая и Правая были на подхвате. Они бдили на совесть.

В отличие от «папы» Кощей этим утром проснулся в своей «камере» с больной головой.

– Воды,– жалобно простонал он, не открывая глаз.

– Ожил,– удовлетворенно вздохнул Лихо,– всю ночь тазик просил, а теперь на водичку потянуло.

– Я бессмертный,– простонал «узник».

– Если б не моя терапия…

– Ты что,– подскочил Кощей,– меня лечить посмел?!

– Шлаки выводил,– степенно кивнул головой народный целитель.– Передозировка дело серьезное. Запросто концы мог отдать.

– Вон! – рассвирепело Его Бессмертие.

Лихо оскорбленно поджал губы и покинул «камеру» с гордым видом непризнанного гения.

– Шарлатаны… знахари-недоучки…

Кощей выполз из постели, доплелся до стола, сдернул с него недопитый накануне пузырь тройного борзенского и одним махом добил емкость. Через десять минут в голове просветлело.

– А жизнь-то налаживается,– бодренько хмыкнул Кощей, торопливо одеваясь.– Чем бы заняться? Из камеры сегодня мне никак… Папа еще не отбыл… а может быть, отбыл? – Его Бессмертие покосилось на поднос.– Скотина все-таки этот Лютый. Пришел и все опошлил. Может, заняться?

Решив, что все равно делать нечего, Кощей принялся колдовать над своим окном в мир, и то ли терапия Лиха Одноглазого помогла, то ли его собственная, но дело пошло так шустро, что через два часа прибор заработал, причем не хуже зеркальца Яги. Передачи ловились не случайные, а четко по заказу. К испытаниям Кощей приступил немедленно, потребовав от подноса показать ему, что творится в данный момент на лесной полянке, ибо именно оттуда по плану и должен стартовать на остров Буян их любимый «папа». Сделал он это вовремя, так как у ямы, оставшейся после драматического старта дуба, жители лесные в тот момент получали последние инструкции.

– …и если хоть один коготь, хоть один зуб папы коснется…

Разноголосый рев и вой лесной братии был настолько искренним, что Яга поняла: аудитория прониклась. Леший погрозил своим корявым, узловатым пальцем:

– Смотрите! За базар ответите. Дорожку чтоб расчищали, о пропитании заботились… Что? Да не о своем! О папином!

– Не стоит,– вмешалась ведьма,– об этом я сама позабочусь.

– Задачу поняли?

– Понять-то поняли…– рискнул подать голос седой матерый волчище.

– Какие проблемы? – грозно нахмурился леший.

– Не доскакать нам под ношей такой,– боязливо провыл вожак стаи,– ежели папа хоть наполовину в царя-батюшку – хребет сломается.

– Не волнуйся,– успокоила его Яга,– папа не телесами – умом берет. Выдюжишь.

– Меняйтесь почаще,– посоветовал леший.

Стая жалобно заскулила, сообразив, что от роли скакунов ей отвертеться по-любому не удастся.

– Не расстраивайтесь. Если какая оказия по дороге подвернется, папа вас отпустит. Все по местам! – Яга заметила черную точку на горизонте. Это летел Горыныч.

Мировой судья лихо приземлился на опустевшую от лесной живности поляну.

– Прилетел сокол наш ясный,– заворковала бабуся,– Отечества нашего спаситель…

– Полно, бабушка,– засмущался Илья, соскальзывая с Горыныча,– нашла спасителя…

– Спаситель, спаситель, не сомневайся. И сейчас вот за Марьюшкой в поход собрался. За дело наше радеешь. Если папа за дело взялся, раскола да смут гражданских государству нашему бояться нечего. Так ведь, Гена?

– Точно,– подтвердил зелененький домовой.

– Позволь, позволь,– нахмурился капитан,– какой еще раскол? Какая смута?

– Пока никакой,– успокоила его ведьма,– а вот как спасет нашу Марьюшку какой-нибудь недоросль, да после свадьбы потребует полцарства, да начнет с царем-батюшкой собачиться насчет территорий… У нас ведь народ такой: всяк кусочек пожирней ухватить норовит…