Сергей Федотов - Все, что шевелится Страница 26

– Угостил бы вас, раз пришли, но сами понимаете, – Джору развёл руками, – лагерь я свернул. Собрались мы с женой Другмо в Юртаун ехать. Мать там заждалась, и над отцовым могильным камнем постоять положено…

– Врёшь ты всё! – выкрикнул Сазнай. – Не собирался ты в Юртаун возвращаться! Сбежать хотел!

Гессер вопросительно поднял брови:

– От кого, куда? И зачем мне от родного дома бежать?

– Ты убил стариков! Забадая и его пару!

– Кто вам такое сказанул?

– Дядя твой родной! А он врать не станет! Зачем ему родного племянника под аркан подводить?

– Да заткнись ты наконец, – оборвал его Мучиря. – Кто и что говорил, то дело десятое. А нам надо самим разобраться, затем и пришли. Джору, признайся честно, ты Забадая видел?

– Конечно видел, – не стал запираться Гессер. – Это и Хабал подтвердит. Они вместе с Забадаем на меня вышли. И расстались мы тихо-мирно.

– И больше с Забадаем не встречался?

– Да почему же не встречался, ещё как встречался. Вчера на закате вся его тройка объявилась. Поговорили о поселковых новостях, старое помянули, поели-попили и спать легли. Я им постельку соорудил, чтобы старым косточкам помягче было.

– Так, так. Ну а как же расставались?

– Старики среди ночи оседлали коней и уехали. Даже не попрощались.

– А чем докажешь, – опять зашёлся в крике Сазнай, – что не ты их убил и не упрятал на Смородиновом ручье в укромном месте?

– И доказывать не собираюсь. С чего бы это мне стариков обижать?

– Может, у них золота мешок был, а ты…

– Замолчи! – прикрикнул Мучиря. – При чём тут золото? И где старикам золота взять? Да ещё и целый мешок. Ты хоть маленько-то думай, когда глупости говоришь.

– Тогда не золото, а мешок женьшеня! От него у стариков – как у волка на морозе! А женьшеня мешок…

– Дерьма мешок тебе на голову! Выходит, что тройка ночью непонятно почему снялась и уехала. А ты, Джору, их не догонял, не сводил счёты?

– За что?

– Смогу рассказать, – пообещал следопыт, – после осмотра места происшествия.

Он обежал поляну, кое-где вставал на четвереньки, буравя землю взглядом и к чему-то принюхиваясь. Осмотрел пень, заменявший молодым стол, долго оглядывал ствол с зарубками и крону сосны, на которой супруги пережидали ночное покушение. Потом вернулся к, остальным и заявил, что ему всё ясно.

– И что же тебе ясно? – спросил Гессер, очень заинтересовавшийся методами следопыта и выводами, который тот сделал после осмотра поляны.

– Дело было так, – уверенно начал Мучиря, – старики приехали вечером, примерно в это же время, на закате, пустили коней пастись, а ты их пригласил за стол. – (Кивок в сторону пня.) – Ели похлёбку из рябчиков, которых ты грызёшь вместе с костями, твоя женщина ощипывает мясо, а старики жуют дёснами. Потом пили заварку иван-чая. Ты сходил нарубить пихтового лапника, только вот не пойму, чем рубил. Топором ветку так ровно не срежешь. Может, у тебя стальной меч? Я слыхал, что такие существуют, но видеть не пришлось. Потом все легли спать. Ты с супругой – на ложе под навесом, а старики на свежий лапник. Среди ночи вы с супругой поднялись и забрались на сосну. Потом и старики поднялись, вытащили из седёльных сумок топоры и меч (помню я меч Забадаев, хорошая бронза!), подкрались к вашей постели, пара принялась рубить то, что находилось под одеялом, топорами, а Забадай воткнул меч. Глубоко воткнул, насквозь прошил чучело медвежье, до самой земли.

Бойцы решили, что с вами покончено, распутали коней и уехали. Почему-то не проверили оружие, а ведь на нём не было ни капли крови. Тогда бы догадались, что рубят шкуру набитую. А когда уехали, вы с бабой спустились вниз, отбросили чучело и забрались под тёплое одеяло, хотя тройка его, конечно, порвала. Но не настолько, что и починить нельзя… Так всё было или не так? – спросил Мучиря и пытливо заглянул в глаза Гессера.

– Здорово! – восхитился он. – Ты прямо волшебник! Ну, с птичьими-то косточками мне всё ясно, а как определить время приезда? Что на закате они приехали.

– А по лошадиным яблокам. Как выглядят свежие, всяк знает – от. них парок идёт… А я разбираюсь, какими они становятся через сутки, двое или неделю.

– Ловко, – восхитился мужчина. – Тогда объясни, почему догадался, что они чучело вместо нас рубили?

– Но я же вижу шкуру, к седлу притороченную, и кучу подсохшей травы неподалёку от навеса. Траву выбросили, но до того она была набита плотно-плотно, вид её о том говорит, подсохшие стебли – сломаны. И одеяло вижу скатанное, а на земле клочки его, отрубленные – не отрезанные. Так за что вас тройка порешить собралась? Никакой ссоры меж вас не было, это и ты говоришь, и по следам видно, никто ни на кого не кидался, разговор шёл спокойный.

– Я преклоняюсь, Мучиря, перед твоими способностями. Всё рассказал так, словно сам с нами весь вечер провёл и своими глазами видел. Ссоры не было.

– Но они на вас почему-то напали. Ты, правда, знал, что будет покушение, потому и подготовился заранее: шкуру травой набил, жену на сосну увёл. И взобраться на неё несложно из-за зарубок (для себя бы ствол не портил, и так бы забрался, ты же таёжник!), и место на ней есть удобное, чтобы отсидеться. Ты знал, что придётся укрываться от убийц.

– Знал, Мучиря, не стану отказываться. Да от тебя ничего и не скроешь.

– Так почему же боевая тройка на тебя напала?

– Их дядя подговорил, – признался Гессер. Тут уж опешили все, даже следопыт, недавно уверявший, что после осмотра поляны скажет, за что Джору мог бы сводить счёты со стариками.

– Как же так? – спросил Хабал. – Он же твой дядя! Стариков подговорил тебя убить, а нам наговаривал, что это ты их убил, и посылал с тобой разобраться! Ему будто бы Забадай перед смертью твоё имя назвал. Но говорил, что ты скорее всего во время нападения на тройку получил страшные раны и истёк кровью. А ещё намекал, что ты стакнулся с бухиритами.

– А это кто такие?

Имя убийцы отца он запамятовал. Или никогда и не знал? Гессер попытался припомнить рассказанные старым охотником подробности, но перед глазами почему-то мельтешили сцепившиеся рогами быки, рвущие в пылу гона шкуры жилищ.

– Тебе же Забадай при мне рассказывал, – напомнил Хабал.

– Рассказывать-то рассказывал, – согласился Джору, – но я не понял, почему подрались Бохо Тели с Бохо Муем, а ещё неясно, как во время драки они могли зачать детей. Поубивать – понятно: надели нечаянно на рога или затоптали, – но для зачатия-то нужен нижний рог, а уж никак не два верхних.

– Ты не понял, – сказал Хабал, – дочь Тайжи понесла от мычания.

– Это я понял, я тоже, когда со своей Другмо дежу и мой Столб небесного дракона извергает субстанцию Ян, всегда мычу. Правда, Другмо?

– Истинная правда, мой господин, – отозвалась женщина. – Когда встречаются облака и дождь.

Теперь уже дознаватели ничего не поняли.

– Не было тогда никакого дождя! – заявил Сазнай.

– Когда не было?

– Когда убили хана Чону!

– А кто убил? – пытался докопаться до истины Джору. – Назовите имя убийцы.

– Конечно, Булагат и Эхирит! – закричал Сазнай. – Это всяк знает! Кольцом его защищали кузнецы Божинтоя. С тыла оберегали рудокопы. Спереди – дадаги. Но вся беда в том, что между дадагами и сыновьями Божинтоя оказались зажатыми бухириты. Видя, что рудознатцы их быстро уничтожают, враги кинулись прочь – прямо на Чону. Сначала затоптали отца рода кузнецов, а потом – твоего…

– Да не затоптали хана, чего ты врёшь? – возмутился Хабал. – Чону убили ударом меча по макушке. Башка так и треснула, как кочан капусты.

– И не мечом убили, а рудокопской киркой, – вмешался Мучиря. – И не по макушке стукнули, а по затылку.

– Откуда у бухиритов взялась кирка? – хрипло спросил Джору. – Они что, нашу землю долбить явились?

– Не было у них кирок, – сказал следопыт, – бухириты имели обычное вооружение – бронзовые мечи.

– Тогда получается, – догадался сын, – что папу убили не бухириты, а рудокопы?

– Выходит, так, – согласился Мучиря.

– А бухириты куда делись? – допытывался. Гессер.

– Их всех перебили, кроме Булагата и Эхирита. Божьи пащенки смылись, размахивая мечами. А трупы валялись с мечами – не с кирками.

– Так, – сказал Джору, – я, кажется, всё понял. Пока кузнецы отбивали атаку бухиритов, кто-то из рудокопов убил моего горячо любимого папеньку, великого вождя и любимого руководителя. Правильно?

– Абсолютно верно, – сказал следопыт. – И я даже знаю – кто. Убил его сам Дадага, глава рудознатцев. А вот за что – не знаю. Но теперь полагаю, что тут замешан Сотон.

– Почему ты считаешь, что виновен мой любимый дядя?

– Сужу по его дальнейшим поступкам. Почему, узнав, что племянник вернулся, он не обрадовался, а выгнал Хабала вон как гонца, принёсшего худые вести? Почему скрывал от других твоё возвращение? Почему подговорил Забадая и его пару прийти сюда и напасть? Почему старики не добрались до посёлка? Почему в их убийстве он обвинил тебя? Вот такие вопросы, – веско сказал Мучиря. – А вот какими видятся мне ответы. Ему нужна твоя смерть, а раз так, то, вполне вероятно, что и смерть родного брата. Это звенья одной цепи. А цепочка такая: убивает Чону, женится на Булган, убирает Джору и получает… Что получается спрашиваю?