Сергей Панарин - У реки Смородины Страница 28

Еда не отличалась изысканностью, но с устатку показалась вкуснейшей. Ржаные лепешки и молоко.

– Ничего, что мы хлеб едим? – спросил Егор колобка.

– Ешьте, вандалы.

Иван оценил хмурый вид Хлеборобота и поинтересовался:

– Слушай, а ты чем питаешься? Может, тебе купить чего-нибудь?

– Пожалуйста, мозги обезьяны, – выдал колобок.

– Чиво?! – протянул Егор, а Старшой поперхнулся лепешкой.

– Шучу. Мне еды не нужно, я беру живительную силу от батюшки-солнца, от деревьев и зверей… Вот ты меня пока нес, я у тебя тоже чуть-чуть отъел.

– Ах ты, вампир энергетический! – начал заводиться Емельянов-младший. – Я тебя сейчас мечом нашинкую в капусту, блин.

– Брось, братан. Он же не все сожрал. Ты у нас детина здоровенный, на сто таких Хлебороботов хватит, – примирительно сказал Иван.

– Не хочу я, чтобы без спросу… – Егор не договорил, вернулся к трапезе.

Отужинав, близнецы завалились спать в снятой комнатушке. Ефрейтор Емеля взял с колобка клятву, что тот не будет высасывать энергию, пока дембеля почивают. Иван перед сном думал: «Надо же, колобок-то не прост. И скорее всего, круглый паразит рассказал нам далеко не все. Может, его болтовня о магах Сусекских-Скреби – полная чушь. Короче, не ешь меня, колобок, я тебе песенку спою…»

Спозаранку дембеля двинулись на поиски Бояндекса.

И Егору, и Ивану хотелось домой. Они надеялись, что загадочный Бояндекс им поможет. Служили парни два года, мечтали скорее попасть домой, а тут – бах! – и мимо родного Воронежа. Ефрейтор все больше о маме задумывался: скучала, письма посылала, а теперь вот-вот спохватится – не едут сыновья. Старшой тоже вспоминал родных, но гнал грустные мысли, предпочитая жить насущными проблемами. С одной стороны, он скучал, а с другой, служба ведь отрывает от дома, демобилизация дарит свободу. Как не воспользоваться полученной самостоятельностью? В общем, не простые мысли роились в головах близнецов.

Легендоград уже проснулся. По туманным улицам спешили люди. Груженые телеги катились, стуча колесами по булыжникам. Изредка проезжали кареты с синими мигающими лампадами на крышах – властители и вельможи торопились на работу.

– Знаете ли вы, что в этом княжестве вместо боярской думы заседает ценат? – произнес колобок, глядя вслед очередной карете.

– Ты хотел сказать боялской? – переспросил Иван.

– Нет, боярской, – с нажимом повторил круглый лектор. – Это лишь в глупом Тянитолкаеве будто картавые собрались. – А здесь – боярский ценат.

– Сенат?

– Не зли меня! Ценат. По сути, это та же дума, но названная на зарубежный манер. Ну, и обычай сложился при обсуждении отвечать на главное: «Какова цена вопроса?» Любое решение должно быть тщательно выверено и оценено. Потому и ценат.

– В общем, то же яйцо, только вид сбоку, – подытожил Егор.

– Зато здесь кроме цената есть особый собор волхвов, возглавляемый княжьим ставленником. Создатель Легендограда окоротил власть кудесников, а то они сильно влияли на народ. Жрецам, конечно, не по нутру положение, когда над ними назначенный князем сидит. Который уже век пытаются они этот собор извести да отменить, ан не удается. Правда, нынешний владетель легендоградский, князь Велемудр, иногда слабину дает. Старший волхв почти убедил его распустить собор.

– Ты-то откуда знаешь? – удивился осведомленности каравая Иван.

– Так я вчера слушал, что в харчевной зале народ бает. Хочешь главные новости получить – ступай в корчму.

Путники как раз проходили мимо кумирни. Дембеля не сразу поняли, что это капище: мало ли для чего исполинские мраморные колонны стоят полукругом на гранитной площадке. Но в верхней части каждого колосса был высечен хмурый лик какого-нибудь неведомого парням бога.

– Что, ошеломляет? – усмехнулся колобок. – Тут, в Легендограде, все такое – здоровенное и на века.

– Интересно, а сортиры здесь тоже из мрамора? – пробубнил ефрейтор.

Старшой спросил дорогу к Бояндексу у немолодой торговки, расположившейся недалеко от капища. Ее скромный товар – холщовые рубахи неровного серого цвета – не вдохновлял, зато сведения она дала полезные:

– Пойдете на Ценатскую площадь, потом вдоль набережной до высокого такого здания. Там и обретается Бояндекс Вещий.

Вскоре воронежцы и каравай ступили на площадь. В центре нее покоился огромный камень, на котором величественно высился конный памятник. Жеребец, распахнув шесть крыльев, встал на дыбы, всадник простер длань в сторону широкой реки.

Что-то это все Ивану напоминало…

– Скажи, колобок, а у вас есть такой же, но без крыльев? – поинтересовался он.

– Скажешь тоже, – рассмеялся Хлеборобот. – Это же шестикрылый Серафим, волшебный жеребец, явившийся, по легенде, на перепутье.

– И кому же он явился?

– Известно кому – великому князю Путяте, основателю Легендограда. Вот он, на коне. А памятник сей называют Железным Всадником, хотя он из бронзы. Просто бронза дорогая, ее могут спилить на металлолом, а с железом никто связываться не станет. Как говорят в ценате, цена вопроса не та.

– Вот он значит какой, Путята, – проговорил Старшой.

– Разудалый и лихой, – подтвердил колобок. – На том берегу, в крепости, не так давно установили новый памятник. Но ваятель оказался то ли криворук, то ли обижен на кого-то, короче, превратил Путяту в урода с маленькой головенкой и большим задом. Сидит бронзовый князь в кресле, а досужая ребятня ему на колени лазит. По подобию с Железным Всадником этого истукана прозвали Бронзовым Сидельцем. Досталось же герою! Вообще, Путята хотел, чтобы его на немчурийский манер херром Питером величали. Ну, люди у нас простые, они кого угодно херром обложить горазды, да…

– Ну, пойдем уже, – насупился Егор. – Поскорей бы с этим Бояндексом перетереть. Домой хочу.

Прогулявшись по набережной, братья и Хлеборобот очутились возле высокого здания с большими окнами и высоким крыльцом. Взойдя по каменным ступеням к огромной двери, они прочитали надпись, выбитую на мраморной табличке:

Ниже висела берестяная дощечка с неутешительной информацией: «Посещения временно приостановлены, ибо Бояндекс хвор».

– Твою налево!.. – высказался ефрейтор.

– Гриппует, что ли? – Иван почесал за ухом. – Блин, у нас особый случай. Правильно?

– Да, – согласился Егор и дернул ручку двери.

Заперто.

Увалень пожал плечами и замолотил в дверь кулаком.

Через полминуты лязгнул засов, и на пороге объявился хмурый бородатый дядька в грязном фартуке, прикрывающем одежду. Рукава рубахи были закатаны до локтей. Вид дядьки не предвещал ничего хорошего.

– Чаго стучитя? – нелюбезно осведомился он.

– Надо с Бояндексом поговорить, – твердо сказал Старшой. – Срочно и важно.

– Оне не примають. Хандрять оне. Извольте пожаловать через недельку.

– Но нам очень надо!

– Всем надоть. Токмо оне не в силах речи вестить, подите-ка вы… – мужик глянул на здоровяка-ефрейтора, – подождитя. И через седмицу припожалувайте.

– Он точно примет?

– Всенепременнейше.

Дверь захлопнулась.

– Вот тебе и великий да несчастный многознатец. Так, вроде, Скипидарья его отрекомендовала?.. – пробормотал растерянный Иван.

– Будем ждать, – сказал Егор.

– А и верно, подождем, – весело подхватил колобок. – По Легендограду погуляем. Я ж тут давно не был.

– Угу, – издевательски закивал Старшой. – Только жить почти не на что. И домой хочется – просто вилы!

Он сумел вернуть мысли спутников на рельсы практицизма. Беспечного туризма в ближайшие дни не предвиделось.

Словно подслушав невеселые разговоры дембелей, расплакалась погода. Тучи, бродившие все утро, разродились мелким противным дождиком. Ветер швырял морось в лицо, забрасывал холодные капли за ворот. Путешественники поспешили обратно на постоялый двор.

Там их уже поджидал подтянутый и опрятно одетый незнакомец.

Он сидел у столика в харчевной зале. Когда мокрые и злые дембеля ввалились внутрь, мужчина встал и сделал шаг навстречу. На нем было подобие военной формы, на поверку же оказалось, что незнакомец носил строгие темно-коричневые брюки и сюртук. Туфли, явно иностранные, идеально блестели.

Лицо мужчины несло печать ума. Внимательные глаза цепко и без суеты изучали близнецов и колобка, незнакомец потер тонкий щетинистый подбородок. Темные волосы аккуратиста были аккуратно пострижены, виски отметила седина. При этом чувствовалось, что он далеко не стар, лет тридцати.

– З-здравствуйте, вы-то мне и нужны, – сказал, чуть заикаясь, мужчина. – Н-начальник сыска Радогаст, Федорин сын.

– Той самой Федоры? – пискнул колобок.

– Если вы подразумеваете ведунью, изрядно в алхимии поднаторевшую, то да, – приветливо откликнулся Радогаст. – Но мне важен сейчас иной вопрос. Д-давайте присядем.