Сергей Шведов - Черный скоморох Страница 28

Час от часу не легче. Прямых угроз от Семерлинга Пигал уж никак не ожидал. Такая почтеннейшая личность, и вдруг столь хамский тон. Конечно, Семерлинг влиятелен в Высшем Совете, но Пигал свободный сиринский гражданин, и на родной планете его не дадут в обиду, так что не мешало бы кентавру сбавить накал своих обличительных речей. Магистр давно уже не мальчишка и не станет безропотно сносить угрозы в свой адрес, от кого бы они ни исходили.

– Тебя собирались отправить на Тартар, Пигал. И только мое заступничество, а также уговоры просвещеннейшего Зибула заставили Высший Совет смягчить свою позицию.

Достойнейший Пигал потерял лицо, а проще говоря, попросту струсил, поскольку присутствующий при разговоре консул Зибул, на поддержку которого он так надеялся, в ответ на затравленный взгляд сопланетника лишь скорчил скорбную гримасу и вздохнул. Не приходилось сомневаться, что столь неожиданно замаячивший на горизонте достойнейшего из мудрых Тартар – это не злобная шутка рассерженного кентавра, а реальная перспектива, от которой у Пигала мурашки побежали по телу. Подобному наказанию до сих пор не подвергался ни один сиринец, да и вообще Высший Совет крайне редко пользовался этим своим страшным правом.

– Ты ошибаешься, достойнейший Пигал,– прошамкал со своего места Зибул.– Пятьсот лет назад один сиринец был подвержен этому наказанию за устроенный на планете ураган, повлекший за собой многочисленные человеческие жертвы. Хотя, конечно, твоя вина неизмеримо больше вины несчастного Хизула.

Пигал едва не поперхнулся сиринским вином, которое как раз в этот момент неосторожно выпил. И этот туда же, старый хрыч! Выживший из ума неуч! Недаром Пигал сомневался в его научных способностях, хотя и подал в свое время голос за его избрание в Высший Совет. К сожалению, прозрение приходит к нам иной раз слишком поздно. Это сморщенное личико, эти маслянистые глазки, этот крючковатый нос старого ворона – разве не говорят они яснее ясного о пороках сидящего перед ним субъекта, о его неискренности и даже лживости? Вот вам и Зибул. Почти сто лет проболтался на белом свете, а ума не нажил. Потому что только идиот мог поверить рассказам коварного Семерлинга, который, как теперь совершенно очевидно, самым подлым образом оболгал старого друга с целью спасти свою шкуру. Да есть ли вообще справедливость в этом мире?!

– Ты меня не так понял, просвещеннейший Семерлинг, я вовсе не отказываюсь от участия в деле, как не снимаю с себя и вины за происшедшее. Но, согласись, Тартар по незначительности вины – это уж слишком.

– Не прибедняйся, Пигал,– отрезал кентавр.– Даже эта страшная кара – слишком слабое наказание за чудовищное преступление, которое ты совершил если не по злому умыслу, то по своей непроходимой глупости.

Достойнейший магистр собирался уже было вспылить в ответ на хамскую речь Семерлинга, но, взглянув на кивающего головой Зибула, передумал.

– Твоя задача, Пигал, глаз не спускать с молодого негодяя. О каждом его шаге мы должны знать все в деталях.

Все-таки как же это раздражает, когда кентавр не может по-человечески присесть к столу, а мечется по залу, гремя копытами и грозя расколоть чудесные узорчатые плитки паркета. Впрочем, Пигалу сегодня не до паркета и даже не до собственного уютного дворца, где столько удачных, чтобы не сказать гениальных, мыслей пришло в его светлую голову. Какая нелегкая свела магистра в свое время с желтоглазым лошаком Семерлингом, а главное – будь проклят тот день, когда коварный кентавр втянул его в ужаснейшую историю с Андреем Тимерийским. В свое время фея Ирли указывала поклоннику на некоторые весьма неприглядные черты характера Семерлинга, но самоуверенный магистр пропускал предостережения мимо ушей. Слишком уж льстила его самолюбию дружба с членом Высшего Совета Светлого круга. Между прочим, и Феликс Тимерийский числился в друзьях просвещеннейшего кентавра, что не помешало последнему вонзить меч в грудь простодушного князя. А с Пигалом Сиринским этот взбесившейся жеребец тем более церемониться не будет. Есть места и похуже Тартара, и кентавр Семерлинг знает туда дорогу.

– Не прикажешь ли, просвещеннейший, ежеутренне являться к тебе с докладом? – не удержался от сарказма Пигал, хотя в его положении подобные мелкие уколы выглядели просто глупо.

Кентавр Семерлинг в ответ презрительно тряхнул гривой:

– Связь будем поддерживать через моих посланцев, магистр. И не вздумай утаить от них даже каплю истины, это не в твоих интересах.

Пигал вздохнул и бросил в сторону Зибула злобный взгляд, вызвавший у последнего тихое недоумение по поводу неразумного поведения маститого магистра. Надо же, как опростоволосился достойнейший из мудрых, лучший дознаватель Светлого круга, совсем еще недавно гордость Сирина. Ох, недаром предупреждал просвещеннейший Зибул достойнейшего Пигала: с огнем играешь, магистр, в твои ли годы болтаться по чужим планетам из праздного любопытства. Хотя, конечно, годы достойнейшего Пигала не такие уж большие. Но тем не менее ученый муж должен блюсти себя, хранить достоинство в тиши кабинета, среди книг и бесчисленных сокровищ, накопленных предками на многотрудном пути сиринской цивилизации.

– Скажу сразу, что ситуация не из легких, мальчишка мечется по границе Светлого круга, и уследить за ним довольно трудно. Что у него на уме, нам выяснить пока не удалось.

– А может быть, нет там ничего, в этом самом уме? – язвительно спросил Пигал.

– А вот это тебе придется выяснять, достойнейший дознаватель.

Больше Пигал вопросов не задавал и в полном молчании выслушал инструкции грозного кентавра. Была у него надежда, что вздорный мальчишка не пожелает видеть старого магистра, а уж тем более делиться с ним своими мыслями. Это даст возможность Пигалу скромно отойти в сторону, не вызывая недовольства у властей предержащих.

– Андрей Тимерийский – угроза цивилизации Светлого круга, и Высший Совет за ценой не постоит. У тебя нет другого выхода, достойнейший, как только войти к нему в доверие и следить за каждым шагом.

Неужели Пигал так непоправимо ошибся в ту страшную ночь – доброе сердце сыграло с ним злую шутку. Это кентавру Семерлингу хорошо, у него сердце из стали, но каково обыкновенному сиринцу отправить на смерть ни в чем не повинных женщин? Если кентавр Семерлинг прав, то будущее Пигала Сиринского незавидное. Но очень может быть, что просвещеннейший лошак ошибается и Андрей Тимерийский вовсе не порождение Черной плазмы, а вполне нормальный, хотя и вздорный, надо честно признать, молодой человек.

На Альбакерке Пигалу Сиринскому бывать еще не доводилось, и поэтому в первую же минуту пребывания на захолустной планете он почувствовал себя голым, одиноким и никому не нужным. Впору сесть в знаменитую альбакеркскую грязь, посыпать голову пеплом и зарыдать. К счастью или несчастью, пепла поблизости не оказалось, и достойнейшему Пигалу не оставалось ничего другого, как впрячься в воз, старательно нагруженный для него кентавром Семерлингом. Изнеженному сиринцу трудно было понять, чем же эта планета, отсталая во всех отношениях, так приглянулась молодому человеку. Во всяком случае, сам Пигал никогда бы здесь добровольно не поселился. Впрочем, в Светлом круге были места и похуже, тот же Тартар например. Мысль о Тартаре подхлестнула магистра, который совсем уже начал закисать в альбакеркской грязи, и он ускорил шаги, хотя это было делом нелегким. Альбакеркские дороги не были обустроены для передвижения, и брошенная на обочине карета, утонувшая в огромной луже, со всей очевидностью подтверждала вывод дознавателя. Магистр внимательно осмотрел нечаянную находку, но, увы, без всякой для себя прибыли. Карету обобрали задолго до прибытия сиринца на планету. Какая-то бережливая и запасливая душа отодрала и унесла в неизвестном направлении даже внутреннюю обивку. В целом допотопная колымага лишь утвердила Пигала в мысли, что Альбакерк – планета отсталая и недостойная просвещенного внимания.

Городок Касан, до которого к исходу дня дотащился магистр, разочаровал еще больше. Даже на первый, далеко не придирчивый взгляд он не внушал уважения. Во-первых, Касан был куда меньше и грязнее, чем ожидал Пигал, а во-вторых, по его улочкам совершенно свободно разгуливали отощавшие псы, которые заставили ученейшего магистра вспомнить детство и развить такую прыть, какой он никак не предполагал обнаружить в своем изношенном организме. Пигал на предельной скорости довольно долго петлял по заваленным отбросами закоулкам, спасаясь от наседающей нечисти с чудовищно злобными и зубастыми пастями, пока наконец не ввалился в какую-то дверь, на его счастье оказавшуюся открытой.

Судя по всему, попал Пигал в питейное заведение, где утомленные касанцы отдыхали от трудов. Явление голого магистра было встречено таким диким ревом, что на секунду злобные псы за дверью показались ему более подходящей компанией. Пока ошеломленный собачьим и человеческим приемом Пигал Сиринский приходил в себя, падкие на развлечения альбакеркцы оттачивали на его скромной персоне свое остроумие. И, по мнению достойнейшего из мудрых, было что оттачивать. Ибо все их шутки были непроходимо тупы, так же, впрочем, как и рожи. Пигал пожелал бы альбакеркцам и большей аккуратности в одежде. Лучше уж ходить совершенно голым, чем в той чудовищно грязной рванине, в которой щеголяли посетители трактира. Оставалось надеяться, что не все население Альбакерка состоит из висельников и грубиянов.