Светлана Жданова - Алауэн. История одного клана Страница 29

Правда, потом любимое оружие поймали и резко дернули. Противный блондин отобрал мою игрушку.

— Вс-се! Я с-слая!

Сколько бы не говорили, что эльфы все такие быстрые и изящные — не фига. Ну чуть быстрее, ну чуть красивее. Изящный? Да, пожалуй. Но только для того, кто не видел дракона. Это все равно, что сравнивать дикую кошку — красивую, гибкую, сильную, и змею. Просто змею. Правда, достаточно быструю.

Эльфы не понимали, как я умудряюсь уклоняться от их прямых ударов, как ускользаю из железных захватов, как изгибаюсь под совершенно неправильным углом для удара.

А еще их подводили чисто мужские инстинкты, и пока они пялились на природные выступы и изгибы тела, кулак успевал расквасить им нос.

Так что легкими порезами они не отделались.

Развлекалась я, пока какой-то герой не врезал мне кулаком прямо по лицу. И не хило так, меня даже сбило с ног. Только бы сотрясения не было, какими бы мифическими не были мои мозги.

Ну, думаю, в ту ночь я бы явно не отделалась парой синяков и сотрясением, если бы… Да вот это если бы меня и смущает. Он упал сверху на одного из эльфов, съездил ему разок по морде, после чего остроухий отключился, а Змей оскалился.

Хм… я конечно знала, что у Сери зубов многовато, с удовольствие их бы проредила, но чтобы многовато было клыков! И с каких это пор желтоглазый приобрел такой занятный цвет кожи и чешуйки без драконьей ипостаси? А вот шипел он по-прежнему громко и матерно.

— А ну прекратили бардак!

Эльфы даже присели. Мы-то с Сери и так сидели, нам ниже только плашмя. Я, правда, уши заткнула.

Белобрысый, коему принадлежал голос, обвел взглядом своих подчиненных, а затем грозно глянул на желтоглазого.

— Змей, ты что вытворяешь, поганец чешуйчатый?

Так они знакомы?

— Олеандр?

Смеялась я долго.

— Встретились! Мы к нему в гости, а он здесь. И мы здесь. Развлекаемся.

— Андин, ты как?

Меня подняли и с тревогой посмотрели в лицо. Темные брови сошлись на переносице, и мне очень захотелось оказаться где-то далеко. Злобный дракон — это… Сери!

— Ну и какой самоубийца это сделал? — оглянулся Змей, приняв свой нормальный, нечешуйчатый вид. Растрепанный правда, но это ему всегда почему-то шло. На меня растрепанную без слез не взглянешь.

Сейчас объятия рыжего дракона — нравится мне дразнить его этим имечком — не вызывали привычного отвращения и желания вырываться и царапаться. Ну и шипеть по привычке. Он осторожно прижал мое вновь занывшее больное плечо к своей горячей, словно печка груди, принеся облегчение. Меня защищали, а это как ни крути очень лестно и приятно.

— Я кажется задал вопрос-с! — рявкнул дракон.

— Сери…

— Олеандр, мне плевать, кто им был. Даже если это ты. Поднявший руку на нашу женщину должен заплатить за это. Тебе ли не знать. Драконицы неприкосновенны.

— Она не драконица!

— Я не драконица!

Мы с эльфом переглянулись.

Что-то мне уже неуютно в его руках стало.

— Повторяю для особо непонятливых — драконицы неприкосновенны. А эта тем более. Потому что она — моя.

— Тогда какого упыря твоя женщина гуляет где попало и нарывается на неприятности?

— Вот и я об этом думаю, — нехорошо сощурившись, взглянул на меня Сери. — Вас вдвоем отпускать нельзя, так и знал, что куда-нибудь влезете.

— Ой, впятером не влезли бы? — фыркнула я.

— Еще как влезли, — усмехнулся Сери и поцеловал меня за ухом. — Но я хотя бы был рядом и не волновался.

С первыми лучами солнца Красная Нить рассеялась. Недовольно фыркнув, я медленно перевела Бяку на шаг и вскоре совсем остановилась.

— Все!

Мы гнали лошадей с того самого момента, когда разобрались в происшедшем.

Оказалось, что дед Иаллин возглавляет отряд, разыскивающий все тех же похитителей. Вот уже несколько месяцев, как в приграничных деревнях и городах начали пропадать дети-полукровки. Сначала этому никто не придал значения, да и связь между городами была не на том уровне. Но когда информация дошла до Светлого Леса, эльфы встревожились.

Отряд Олеандра гонялся за похитителями вот уже неделю, и наконец смогли застать их врасплох.

А одна шипящая особа — самих эльфов.

Вот и получалось — у меня единственная ниточка к истинному заказчику похищения детей.

И теперь она исчезла.

— Почему остановились? — тут же поинтересовался эльф.

— Заклинание перестало действовать.

Пока мы с Олеандром и оборотнем выясняли, почему действие заклинания могло рассыпаться (при том мы с кошаком выясняли очень громко — уши эльфа так и дергались), на горизонте объявился Сери. На время, когда нас вела Красная Нить, Змей предпочел вернуться в образ дракона и все как следует осмотреть.

— А вот и желтоглазый, — усмехнулся Мальгольм. — Волкодлак его покусай, никак не могу привыкнуть, что в этой ипостаси он такой здоровый.

— Для Алауэн они нормальные, а вот для обычного дракона слегка мелковаты, — поделился с нами знаток. Это я про деда нашего. Хотя… только сейчас его рассмотрела нормально, и оказалось, что посмотреть-то есть на что! Эльфийская кровь в нем не превратила утонченность в истонченность, и Олеандр оказался довольно крепким на вид мужчиной, с сильным телосложением и необычайной мощью, скрытой в отнюдь не хрупком организме. Белые волосы заплетены в длинную косу. Красивый.

Эх, только мне что-то последнее время на красивых мужчин не везет. То драконы, то оборотни, то вообще просто гады попадаются.

Образчик всего выше сказанного в одном флаконе наконец сел перед самыми лошадиными мордами. За что тут же и был покусан Бякой.

Красный дракон ощерил пасть… и мне тут же захотелось избавиться от строптивой лошадки. А мы только сошлись на почве ненависти к одному вредному гранатоволосому типу.

Правда он тут же успокоился и, обсудив обстановку на территории: — Да ни упыря тут никого нет! — повернул здоровую башку ко мне.

— Устала?

Почему-то в виде дракона он не казался мне таким уж страшным и злым, как обычно. И даже становился каким-то родным. Спихнув все эти невписывающиеся в наши обычные взаимоотношения чувства на память крови, я кивнула.

— Немного.

— Плечо опять болит, — хмыкнул он, тыкаясь носом мне в грудь. — Попроси Олеандра залечить. У них в отряде должен быть дельный лекарь. Я смог только слегка подлатать. А регенерация у тебя отвратительная.

— Интересно, почему мне досталось все самое плохое. И шипение, и чешуя, и даже язык, — продемонстрировала я змеиное чудо. — А вот ничего приличного от родителей так и не перепало.

— От кого? — опешил дракон. Громко и возмущенно фыркнув, он окончательно превратил мои волосы в воронье гнездо. Но затем осторожно коснулся когтем лица. Я непроизвольно поморщилась — все же синяк вышел просто загляденье. — Тот, кто это сделал, еще за все заплатит.

— Здорово! Значит, ключицу мне сломать можно, а по физиономии дать нельзя?

— Все наемники мертвы, Александрит. — Ух, какие мы сразу стали злые!

— По-драконьи, заключить договор, который обязательно будет нарушен.

— Есть такое правило, Андин, никто безнаказанно не может покуситься на то, что принадлежит дракону. И это сильнее любого договора.

— Рада что ты снова стал самим собой, Сери, — похлопала я его по морде. — А то я уже начала опасаться, как бы нам не того дракона подсунули. Бракованного какого-нибудь. Рыжего и пушистого.

Потоптавшись на месте, красный дракон наконец лег. Осторожно пододвинув к себе спящую девушку, он накрыл ее одним крылом.

— Змей, что вы с братом опять натворили? — посмотрел на него эльф.

— Олеандр, не спрашивай. Ведь знаешь — соврать тебе я не смогу, но правда не принесет ничего хорошего.

— Эта девушка… кто она?

— Моя!

— Кто твоя?

— Моя! — повторил дракон. — Красивая, правда?

— Да уж. Особенно с чешуей и клыками.

— Да, — довольно вздохнул дракон.

— Что же вы творите, дураки хвостатые? Если об этом узнаю ваши родственнички…

— Когда узнают, будет уже поздно. И сейчас поздно — она у меня уже есть.

Девушка завозилась, и Сери получше накрыл ее крылом и фыркнул теплым воздухом. Она успокоилась и, плотнее прижавшись к большому боку дракона, замерла.

— Ну вот. Знаешь, что самое интересное? В человеческом виде она меня терпеть не может, ненавидит, шугается, как от прокаженного. А тут спит.

Глава 8 «До рассвета»

Если Дракон, не желая вмешиваться в чужую игру, хочет за ней понаблюдать поближе,

то чем сильнее он приближается к игре, тем сильнее он начинает оказывать на нее влияние.

В результате, он уже наблюдает не первоначальную игру, а ту,

что получается в результате его якобы постороннего «наблюдения».