Виктория Иванова - Темный принц (трилогия) Страница 29

Едва успокоив свою вороную кобылку, Амата спрыгнула на землю и рванулась к кряхтящему гному:

— Торм, ты как? Не ушибся? Все в порядке?!

— Я — отвратно! — буркнул потомок горных жителей, держась за поясницу и медленно вставая на ноги. — А так все в порядке…

Вроде же он падал другим местом, или я чего–то не понимаю?

Шамит же, едва его конь встал на все четыре ноги, галопом рванулся ко мне:

— Твои проделки, темный?!

Нет, ну что это я у него всегда крайний? Я протяжно, с завыванием, зевнул:

— Той эре, рыжий! Ну при чем здесь я, если у тебя такая любовь к камам? Тебя же просто тянет к ним! Ты даже здесь умудрился его отыскать. Хотя, по заверениям тех же книг, камы здесь и не водятся.

Рыжий вспыхнул:

— Да я тебя!..

— Шамит! — укоризненно протянула Тайма, настороженно косясь на воронку, оставшуюся после того, как раздраженный кам зарылся в землю, собираясь выкопаться за пару–тройку ярдов от этой странной светлой команды. Эх, и почему я так не могу?..

По–моему, она ожидала, что ее мягкий голос сможет успокоить вора. Но не тут–то было.

— Что Шамит? Что — Шамит?! — взвился оборотень. — Да разве вы не видите?! Он же… Он же… Он же просто демон в человеческом обличье! Я не удивлюсь, если окажется, что именно из–за него нас хотели продать!

Угу… А еще я виноват в произошедшем более пятисот лет назад падении Сельной крепости, в первом приходе Царицы Ночи, в разделении магов на светлых и темных и в создании Мира! Или в этом меня винить не будут?.. Хм, весьма странно.

* * *

Несмотря на все заявления гнома, что ничего страшного с ним не произошло, Амата все равно обследовала его и только после этого позволила продолжать поход. А раз так, то, загрузив Торма в седло, честная компания двинулась дальше. Шамит бросал на меня свирепые взгляды, взор Вангара не отражал ничего (я с него дурею: в его шайке едва не убился гном и чуть было не подзакусили вором, а этому воину хоть бы хны!), Аэлиниэль и Тайма о чем–то шушукались, а осторожная Амата на этот раз держалась поближе к гному. Так, на случай если удар все–таки не прошел бесследно для его каменной головы и ему станет хуже. Хотя, по–моему, хуже уже просто некуда!

А я… Я ехал на Триме, не обращая внимания на взгляды рыжего, и пытался понять, что же мне так не нравится в происходящем. Было, было во всем этом что–то странное! В действиях Шамита, в его взглядах, его криках… Но вот что?

Может быть, то, что он легко выбрался из гоблинских пут, но не смог освободиться от оков на рынке рабов? Или, например, что оборотень кинулся на Гила лишь после того, как я обмолвился о команде?

Нет, это все не то… Несомненно, эти вопросы требуют ответов, но все можно решить и потом. Есть что–то более важное, что–то более нелогичное в поведении Шамита. Но вот что?

Я, мгновение за мгновением, вспоминал, оценивал и просеивал сегодняшние поступки и слова рыжего. Вот он, связанный, как и остальные, стоит на поляне. Вот кидается на Гила и меня. Вот кричит про смерть своих родных…

И вдруг меня словно плетью ударило! Конечно! Даже сейчас рыжий через слово заявлял: «Да я!..» А вот, рассказывая о событиях десятилетней давности, он ни единым словом не обмолвился о своих действиях. Хотя мог бы. Мог! Да что там мог — должен был! Он же не стоял, молча наблюдая, как гибла его семья?

Но почему? Почему он смолчал и рассказал лишь о том, что видел? Неужели в самом деле ничего не предпринял?! Не верю!

Я покосился на рыжего. Оборотень, затылком почувствовав мой взгляд, резко вскинул голову, но я уже отвернулся.

Да нет. Чушь полнейшая. Сколько лет было Шамиту десятилетие назад? Девять? Одиннадцать? Конечно, малолетний оборотень — это не принц из рода Властелинов, разогнать в одиночку войско барона он бы не смог… Но все же в состоянии был сделать хоть что–то? Так почему сейчас молчит об этом?

Обмолвился? Ха! Не смешите мои тапочки! Они уже и так рваные, особенно после того, как Марика ими в Пиню кидалась. Это не простая оговорка… Она не может быть ею.

Все последующее время я провел в мучительных размышлениях на тему, как же узнать у оборотня все, что меня заинтересовало, — но, к слову, совершенно безрезультатных.

* * *

К вечеру, когда заброшенная шахта так и не появилась — Гил же говорил, что до нее день пути, а мы только с обеда едем, — Вангар объявил привал. В паре футов от того места, где мы начали спешиваться, в скале виднелась небольшая пещерка, но, когда я заикнулся, что можно было бы переночевать там, Аэлиниэль уставилась на меня, как на идиота:

— Диран, ты что?! А вдруг там лежбище горных троллей?

Теперь пришла моя очередь удивленно хватать ртом воздух. Нет, вы ее слышали? Тролли. Горные! В пещере!

Да их на перевале бояться надо было, если бы мы на ночь там задержались! У темных даже ребенку известно, что горные тролли днем спят где–нибудь в чистом поле, прикидываясь булыжниками, торчащими из земли. А уж ночью… Кстати, та каменюка, по которой гарцевал Шамит в лисьем обличье, вполне могла бы быть задремавшим троллем.

Я хотел было сообщить об этом своим вынужденным спутникам, но…

— Домашний мальчик! — буркнул гном.

Ах, домашний? Да пожалуйста! Спите на ветру. Вам же хуже! Конечно, то, что я задумал проделать, было бы легче осуществить в пещере, но… и так сойдет!

Короткий немногословный ужин — и команда принялась укладываться спать. Первая стража досталась Торму. Что ж, неплохой выбор. Да и для меня удачно. Конечно, через пару часов гнома сменит клиричка, но, думаю, я к этому времени уже управлюсь…

Кстати, меня в дежурство не поставили. Как будто я туда рвался!

Светлые задремали, а я, дождавшись, пока Торм, обходящий лагерь, окажется по другую сторону костра тихо шепнул Триму:

— Проследи, чтобы никто не напал, — и потянулся к мешочку с травами, загодя вытащенному из седельной сумки.

Осторожно вытягивая подсушенные растения, я одно за другим принялся бросать их в костер: изогнутый, похожий на заснувшего гоблина, корень варты, цветущем раз в десять лет в полнолуние; пара листов гардэя, помогающего при отравлениях; серебристый цветок спролны, чей аромат излечивает от печали… Слова темного наречия, как взмах кисти, завершающий картину:

— Цейс'ост меркаш ор Линс'Шергашхт! Ш'кер а лассир'Рит… Теркста льернаас… Тьерн наржээкхаш! Лек!

На последнем слове гном, уже некоторое время встревоженно озирающийся по сторонам, направился ко мне.

— Слышь, Диран, ты не спишь? Чего здесь происходит–то? Никак колдует кто?

О–бо–жаю эту расу!

У гномов полная нечувствительность к проявлениям магии. Можно наслать на него гром и молнию. Можно поднять армию зомби. Можно, в конце концов, вызвать демона! Гном поймет, что применялась магия, если только прямо ему объяснить, что просто так, без колдовства ничего этого произойти не могло. Подгорные жители абсолютно не способны чувствовать колебания сил. Темных ли, светлых, стихийных. Оно им просто не нужно. А вот колебания земли за сотню миль чуют.

Если бы Амата или Аэлиниэль не спали, маргула с три у меня бы что–то вышло… За одно то, что я обратился к Ночи, назвав ее истинное имя — Линс'Шергашхт, — прикопали бы, не задумываясь. И поглубже.

От костра по полянке начал растекаться иссиня–черный сладковатый дымок.

— Ну так че, Диран? Колдует кто–о–о–о? — Торм отчаянно зевнул на последнем слове.

— Ага, — улыбнулся я, наблюдая, как гном, нанюхавшись аромата сожженных трав, медленно опускается на землю, присоединяясь к своим друзьям в Стране Снов. — Я.

Языки пламени колыхнулись, и наружу выглянула любопытная мордочка саламандры. Ярко–алая чешуя небольшой, с мою ладонь, ящерки побледнела от любопытства, и сейчас огненный дух с интересом оглядывался по сторонам.

— Привет, красавица, — улыбнулся я, проведя по голове саламандры кончиком указательного пальца, мгновенно покрывшегося черной чешуей, невосприимчивой к огню. — Извини, но у меня дела.

И я, осторожно втолкнув зверюшку обратно в костер, закрыл глаза. Потом потянулся вперед и вверх и плавно выскользнул из своего тела…

* * *

Вокруг колебалось синевато–черное плотное марево, напоминающее южную ночь. Посланец Линс'Шергашхт — дым, клубящийся вокруг, осторожно выпускал щупальца, притрагиваясь ими ко мне, опутывая, зовя с собой, приглашая открыться и остаться навсегда… во Тьме. Стать Ночью, слиться с ней. Тихий, едва слышный голое нашептывал: «Диран. Всего лишь шаг… Всего один шаг… Не будет обид… Не будет ненависти… Не будет ничего, малыш Ди…»

А вот последние слова явно были лишними, миледи! Я мотнул головой, сбрасывая оцепенение. Извините, мадам, но все хорошо в свое время! Лет эдак через двести–триста. Или чуть попозже. Лет через двести–триста, а никак не сейчас и не раньше! Пока что я еще слишком молод для соединения с Тьмой. Нечего еще мне там делать!