Галина Романова - Как начать карьеру Страница 29

Нежить повела себя обычно: внезапно она подняла голову, повела ею из стороны в сторону. Кто-то из женщин охнул: «Очнулась, рыбонька!» Девушка аж встрепенулась, услышав этот голос. Тело ее напряглось, пальцы скрючились. Верхняя губа дрогнула — клыков там еще не было, но от этого стало жутко. Бестрепетно шагнув в круг углей, мэтр Куббик полоснул себя ножом по запястью — и нежить взвыла, почуяв кровь.

— Бей!

Некромант сделал шаг назад, и девушка всем телом налетела на невидимую стену, которую круг углей проложил между нею и остальным миром. Она вскрикнула, словно от сильной боли. Я замахнулся колом. Неважно, куда нанесешь первый удар, главное — не промахнуться вообще.

— Нет!

Надтреснутый старческий голос прозвучал до того неожиданно, что рука дрогнула и острие кола лишь скользнуло по боку нежити, распоров одежду и слегка зацепив кожу. Девушка взвыла, отмахнулась, и я рухнул на спину, сбитый с ног мощным ударом. Чисто машинально выставил кол вперед — не знаю, как мне удалось не выпустить его из рук. Мелькнула шальная мысль: если она бросится в атаку, непременно напорется на острие.

В следующий миг в мою сторону бросились двое — мой начальник и невесть откуда взявшийся священник.

— Не дам! — вопил старец, размахивая посохом. — Изыди прочь! Не тронь ее!

Мэтр Куббик наподдал ногой, швырнув в нежить валявшиеся на земле угли, и та отпрянула, отряхиваясь и размахивая руками так, словно ее атаковал целый рой мошкары.

— Прочь! — Священник теснил некроманта. — Не дам над живой душой изгаляться!

— Души в ней нет! Она мертва, — огрызнулся мэтр.

— В тебе души нет, поганец!.. А вы чего стоите и на душегубство взираете? — внезапно напустился старик на обитателей хутора.

— Так ведь того… они говорят, что мертвая…

— Больная она, а не мертвая! — завопил священник, срываясь на визг и стуча посохом оземь. — Неужто не видно? Одержима она бесами, кои пристали к ней, пока бродила девица незнамо где!

Это заявление было встречено с энтузиазмом. Люди сбросили оцепенение, заговорили чуть ли не хором.

— Вишь ты! Живая! — сварливо рявкнула какая-то женщина. — А ты сразу за некромансерами кинулся! Вот угробили бы нам девку ни за что ни про что!

Девушка отступила к стене, подальше от круга углей, и, скаля зубы, озиралась по сторонам. Она зарычала, как зверь, когда священник шагнул к ней, бормоча молитвы.

— Осторожнее, пра, — напутствовал его мой начальник.

Тот лишь отмахнулся и продолжил бормотать молитвы, нацелив на нежить посох. Ущипните меня, но, кажется, в его навершии врезана черная косточка![16] Девушка не спешила нападать, и это явно сместило настроение толпы в пользу священника. Он приободрился, забормотал громче. В надтреснутом голосе послышались веселые нотки, хотя специалисту было ясно: нежить отнюдь не смирилась под действием молитвы, а лишь выбирает время для атаки.

Выждав удобный момент, вперед шагнули стоявшие до этого в сторонке послушники. Едва их пальцы сомкнулись на запястьях девушки, она встрепенулась, взвыла дурным голосом и дернулась, скаля зубы и пытаясь достать кого-нибудь. У нежити мощная сила, только что нехилого парня сбила с ног одним взмахом руки, но совладать с этими противниками оказалось невозможно. Крепкие парни, которым более пристало дубы узлами завязывать, а не в храме полы подметать, без особого труда удерживали беснующуюся на вытянутых руках. Девушка выла, рычала и стонала. На губах ее показалась пена, глаза закатились.

— Видите? — Священник разве что не прыгал на одной ножке, тыча в ее сторону посохом. — Видите, как ее бесы-то корежат? Одержима она, ясное дело!

Хуторянин, его многочисленное семейство и работники согласно кивали головами, внимая каждому слову, как божественному откровению.

— И чего теперь? — Глава семьи заговорил первым. — Она такой навсегда останется?

— Нет! — провозгласил священник. — Мы отправим ее в больницу при храме, где с помощью богов попытаемся исцелить. Трудно будет, говорю сразу. Но давайте верить в лучшее!

Упирающуюся нежить потащили к воротам под любопытными взглядами зрителей. На нас пока не смотрели, и мэтр попятился к коновязи.

— Пора возвращаться, Згаш, — пробормотал он на ходу.

— А как же… — Я проводил взглядом девушку.

— Будем надеяться, пра знает, что делает! — ответил мой начальник, вспрыгивая в седло. — У нас, конечно, бывали разногласия, но тут, признаться, я немного сглупил — наша работа не терпит лишних свидетелей. Не все люди способны адекватно оценивать опасность, исходящую от упырей, особенно когда кровососом становится близкий человек. В начале моей карьеры был случай: после смерти мужчина стал упырем. Первым делом он загрыз соседа, который докучал ему при жизни. Потом покушался на тещу и собственную жену. Когда белым днем его могилу разрыли, он выглядел как натуральный упырь — свежий, белокожий, ничуть не тронутый тлением! И чудом оставшаяся в живых вдова кинулась его целовать, в гробу-то! Ее еле оттащили — не давала кол в него забить и голову отсечь. Мол, не позволю над моим любимым так изгаляться! И плевать, что этот «любимый» ее накануне чуть не убил! А тут — дочь!.. Ладно, запишем это как ложный вызов.

Нам повезло уехать невредимыми — в том смысле, что никто не пытался кидать в некромантов тяжелыми предметами, хотя кое-кто из мальчишек и крикнул вслед обидные слова. Мэтр Куббик даже не дрогнул, а я невольно бросил взгляд назад. Всегда так — сначала слово, потом камень…

— А как вы думаете, — нарушил я молчание, когда мы уже отъехали на достаточное расстояние, — что с ней случилось?

— Сам над этим голову ломаю, — помолчав, ответил мой начальник. — Нежить обычно домой не возвращается… То есть приходит, конечно, но не вот так. Не сидит в уголке, как потерянная, белым днем, а приходит ночью и сразу кидается убивать! И сначала всегда навещает тех, кто ей при жизни не нравился.

— Может, мы имеем дело с новым видом?

В душе у меня все замерло при этих словах. Что может быть любезнее некроманту, чем шанс увековечить свое имя и остаться при этом в живых? А вдруг через несколько лет в учебниках появится «упырь Груви»? В голову тут же полезли стройные фразы, описывающие его отличия от остальных.

— С нежитью, которая бросает свои личинки где попало и даже не пытается их контролировать? — вернул меня с небес на землю вопрос мэтра. — Это как-то не типично!

— А что для нежити типично? У нее нет разума! Она не может знать, что происходит…

— Стоп! — Некромант так резво осадил своего коня, что мой мерин по инерции пробежал вперед несколько шагов. — А ведь это мысль! Поворачиваем назад!

— Зачем?

— Мне нужно задать этим людям пару вопросов!

— Может, не стоит? — воображение живенько нарисовало толпу с кольями наперевес.

— Стоит!

Жеребец мэтра Куббика взял с места таким резвым галопом, словно эта идея пришла именно в его голову. Пришлось догонять начальство, проклиная все на свете. Какое счастье, что командовать мной ему осталось всего месяц!

На хуторе повторному визиту некроманта не обрадовались. Народ только-только разошелся по делам, и никто не горел желанием судачить. В конце лета каждый рабочий час на счету, а сегодня и так пропало почти полдня, и людям не хотелось терять оставшееся время. На наше счастье, мать пострадавшей девушки была дома и яростно шпыняла трех работниц и двух снох. Третья была на сносях и, пискнув, ринулась прятаться в дальние комнаты, когда мэтр Куббик переступил порог горницы.

— Почтенная, — сразу взял быка за рога мой начальник, — мне необходимо с вами поговорить!

— О чем еще разговаривать? Уже все давно говорено, — ворчливо отозвалась та.

— Я хотел спросить о вашей дочери…

Вертевшаяся тут же пятнадцатилетняя девица (судя по всему, младшая сестра погибшей), тоже поспешила убраться подобру-поздорову.

— А чего о ней говорить? Пра ее забрал…

— Да, он знает свое дело, и я уверен, что спасет ее душу, — любезно ответил некромант. — Что касается меня, то я больше интересуюсь как раз женихом вашей дочери. Он тоже мог пострадать. Я беспокоюсь о тех людях, которым парень навредит. Его надо отыскать и… э-э… препроводить для исцеления…

Такой поворот дела хуторянку устроил. Еще несколько наводящих вопросов, и правда выплыла наружу.

Зирка, как звали несчастную девушку, с малых лет была себе на уме. Она почти не заводила подруг, мало гуляла на игрищах. Правду сказать, девушка только красотой и взяла — работница из нее была плохая. Какое дело ни поручи, сперва берется охотно, а потом глядишь — работу отложила, сидит, уставясь вдаль. Начнешь с нею разговаривать — о чем, мол, задумалась? — так она станет какую-нибудь басню рассказывать, мол, только что придумала. Вечерами, конечно, послушать интересно, но настоящая женщина должна уметь работать, а басни складывать — не бабье это дело. Одно утешало родителей: дочка старшая. За старшей можно дать большое приданое и выдать замуж за сына самого зажиточного соседа. Будет у нее тогда полно работниц, которые станут и хлеб печь, и за домом следить, и скотину обиходят. А она пусть детишек рожает и им свои басни сказывает. Только не вились вокруг Зирки парни: отпугивали их умные речи, которые вела дочка хуторянина. Вот и порадовались родители, когда она сперва обмолвилась о каком-то рыцаре, который ее повстречал возле Холодного Камня, а потом на три дня пропала. Думали, нашла-таки себе Зирка суженого по сердцу. Хотели расспросить, кто таков, как воротится, а оно вон как вышло…