Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян? Страница 29

— Ай, молодца! — одобрил Портос, поднося ему бокал, полный вина. — Ну а капитан что? Удовлетворил ваше ходатайство?

— А капитан де Тревиль, — д'Артаньян принял бокал, — ответил мне: «А не пошли бы вы, шевалье…»

— Куда?! — хором воскликнули три мушкетера.

— …в море!!!» — закончил фразу разведчик, возмущенно треснув бокалом по столешнице. — Франции сейчас, понимаете ли, моряки нужны! Мушкетеры Франции сейчас, понимаете ли, не нужны! Войны сейчас, понимаете ли, нет, время сейчас, понимаете ли, мирное, армия сейчас, понимаете ли, структура сугубо убыточная, и тратится на нее государство с большой неохотой…

— Вот уж что верно, то верно! — Чернокожий мушкетер покачал головой. — Уж с такой неохотой на нас государство тратится, что прямо беда! Полгода уж, почитай, без денег сидим. С воды на хлеб перебиваемся. — Он вздохнул и отхватил ножом крылышко жареной уточки, лежавшей на блюде в центре стола. — Так что вы уж особенно-то на де Тревиля не серчайте! Он вам дал совет от чистого сердца. Хозяин! — Портос обернулся в сторону кухни. — Вино закончилось!

Вино действительно подошло к концу, и не в первый раз.

Уже третий час кряду д'Артаньян и три мушкетера праздновали победу над гвардейцами его высокопреосвященства кардинала Ришелье в таверне «Серебряная фляжка», расположенной неподалеку от монастыря Дешо, откупоривая одну бутылку за другой, присматриваясь друг к другу и вспоминая поединок.

…Увидев, что Атос, Портос, Арамис и присоединившийся к ним д'Артаньян обнажили шпаги, восемь гвардейцев в ядовито-красных плащах, ведомые лейтенантом де Жюссаком, поспешили сделать то же самое и набросились на них, окрыленные двукратным превосходством. На долю псевдогасконца и чернокожего гиганта Портоса пришлось по двое соперников, Атоса атаковали сразу трое, а восьмой гвардеец скрестил шпаги с Арамисом. Подобное распределение сил, не укладывающееся в рамки классической арифметики, поначалу озадачило псевдогасконца, однако он решил, что мушкетеры и гвардейцы кардинала сталкивались уже не раз и клинок каждого из них наверняка имеет на столичных улицах свою цену, «котировку», как говорят в купеческих кругах. Очевидно, шпага Атоса котировалась здесь дороже прочих…

Впрочем, обмозговать эту мысль как следует разведчик смог гораздо позже, а пока что поухватистее обнял эфес Прасковьи, обременил левую руку булатным кинжалом златоустовской работы и, последовательно обратившись к Господу Богу, Николаю-угоднику и Старому Маркизу, встретил первый выпад разъяренного лейтенанта.

В том, что господин де Жюссак, поименованный д'Артаньяном «прихвостнем кардинала», избрал своим соперником именно его, ничего удивительного не было. Удивительно было бы, кабы он этого не сделал.

Трудно сказать, чего ожидал лейтенант кардинальской гвардии от молодого дворянина, но в первых выпадах как его самого, так и его наперсника просматривалось скорее пренебрежение, нежели уважение. Уважение появилось лишь после того, как д'Артаньян легко, играючи отбил четыре-пять ударов подряд, а после контратаковал сам, стремительным, внезапным ударом кинжала достав младшего гвардейца, допустившего серьезный промах в обороне, прямо в грудь! Оглушительно вскрикнув, тот выронил шпагу и, завязавшись от боли узлом, рухнул наземь. Выругавшись, де Жюссак отскочил назад, а затем снова начал атаку, но уже гораздо осторожнее.

За эту секунду псевдогасконец успел обернуться и обозреть площадь перед монастырскими ступенями. Портос по-прежнему фехтовал с двумя гвардейцами, Атос уже успел избавиться от одного соперника, равно как и Арамис, чей оппонент растянулся на брусчатке. Поймав взгляд д'Артаньяна, изящный мушкетер отсалютовал ему взмахом шпаги и направился в сторону Портоса.

Воодушевленный его и своей победой разведчик тем не менее головы не потерял, хладнокровно встретив новый выпад де Жюссака. Старый Маркиз не зря потратил столько времени, вбивая в голову ученика нехитрую истину: бой выигрывает тот, кто в ходе его лучше и жестче контролирует и себя, и, стало быть, противника. Невзирая на удачное начало поединка, д'Артаньян ясно понимал, что это его первый реальный бой, а у его соперника — наверняка даже и не десятый. И если вначале, недооценив его, лейтенант допустил промах, то в дальнейшем на такое везение рассчитывать конечно же не стоит. Нет, по всему было видно, как подобрался, подтянулся, стал аккуратнее и расчетливее в движениях гвардеец, не горевший желанием разделить участь своего подчиненного, сраженного точным ударом псевдогасконца.

Ну а сам юноша хладнокровно и спокойно перебирал удар за ударом, связку за связкой, все активнее переходя от обороны к атаке, уже не просто отбиваясь от лейтенанта, но навязывая ему свой темп. Несмотря на отсутствие опыта, «багажа поединков», д'Артаньян сразу почувствовал, что ему достался соперник средней руки. Нет, безусловно, слабаком де Жюссак не был, но вместе с тем его фехтовальная техника не блистала филигранностью, а набор приемов и комбинаций, имевшихся у него в запасе, не отличался изобилием. Осознание этого лишь укрепило веру разведчика в свои силы и позволило спокойно довести поединок до логического конца.

В принципе он мог бы элементарно подловить лейтенанта на ошибке следом за его подчиненным и завершить поединок простым, незамысловатым ударом, коего тот в общем-то и заслуживал. Однако д'Артаньян, поняв, что соперник находится в полной его власти, решил поставить красивую точку, сделав финал схватки ярким, запоминающимся. Поразмыслив, он остановился на обожаемом Старым Маркизом «солнечном ударе». Солнце светило вовсю, и соперники располагались к нему боком, не позволяя светилу принять сторону одного из них. Пару раз де Жюссак пытался развернуть своего молодого оппонента так, чтобы солнечный свет ослепил его, однако псевдогасконец раз за разом срывал эти планы, прекрасно зная, сколь плачевными могут быть последствия. Теперь же он сам решил воспользоваться этим маневром, проверив заодно, сколь эффективным в реальном бою окажется прием, многократно опробованный во время учебно-тренировочных схваток. Правда, провести его требовалось на более высоком уровне, принимая во внимание класс соперника. Мысленно просчитав последовательность действий и привязав эти действия к местности, то бишь к площади перед монастырем, д'Артаньян стремительно атаковал лейтенанта, дождался контратаки и, приняв шпагу оппонента на свой кинжал, позволил выбить его из руки, а сам отшатнулся и, оступившись якобы, спиной вперед ушел под солнце! В это мгновение его соперник оказался перед выбором: развивать успех, пусть для этого и требовалось развернуться к светилу лицом, или же не делать этого, попытаться обойти гасконца с фланга, понимая, что он тем временем наверняка успеет оправиться от неожиданности и выровняться. Де Жюссак выбрал первое, проворно ринувшись следом за неприятелем и сделав мощнейший выпад на добивание. Однако неприятель неожиданно быстро обрел почву под ногами и отбил удар лейтенанта, а потом…

Нет, что было потом, де Жюссак уже видеть не мог. Яркие солнечные лучи ослепили его на мгновение, и лейтенант лишь нелепо взмахнул шпагой в отчаянной попытке прикрыться, а когда вновь обрел возможность различать окружающее, то увидел гасконца, почти распластавшегося по земле в длиннющем, запредельно длинном выпаде, отбить который де Жюссак не мог уже никаким чудом. Яростная вспышка боли, полыхнувшая в груди справа, вновь ослепила его, и гвардеец, хрипло вскрикнув, взмахнул руками, выронив шпагу с кинжалом, не видя ничего, кроме ослепительных кругов перед глазами, сделал три шага назад и, ударившись о стену монастырской ограды, съехал по ней вниз, оставляя красный след на серой вековой каменной кладке…

А шевалье д'Артаньян, донельзя более довольный первым своим поединком, выпрямился, отсалютовал побежденному противнику, и едва только надумал поднять свой кинжал, как вдруг услыхал аплодисменты. Резко обернувшись, он увидел Атоса, Портоса и Арамиса, рукоплескавших его победе.

Бой закончился, ибо соперники мушкетеров были уже повержены. Арамис, пришедший на помощь Портосу, помог ему разделаться с двумя гвардейцами, а Атос безо всякой помощи поставил крест на трех своих оппонентах, причем последний из них, оставшись в одиночестве, предпочел сдаться на милость победителя, не испытывая более судьбу. Теперь он вместе с двумя своими товарищами оказывал помощь тяжелораненым. Окинув быстрым взглядом поле боя, псевдогасконец сделал себе комплимент, поняв, что поступил правильно, не убив ни де Жюссака, ни другого гвардейца. Вообще-то такая мысль посещала его, и д'Артаньян полагал, что можно было бы попытаться припугнуть мушкетеров, продемонстрировав, с кем они связались. Однако уже по ходу боя разведчик решил проявить сдержанность, не ознаменовывая свое появление в Париже целой россыпью трупов. В конце концов, для начала неплохо бы разобраться, что тут к чему и стоит ли так вот легко и непринужденно отправлять на тот свет всех, с кем ты не поладил. Судя по всему, не стоит, ибо сами мушкетеры этого делать не стали: из восьми гвардейцев, вступивших в бой, убитыми оказались только двое. Пятеро были ранены, и один просто отдал шпагу Атосу, признав себя побежденным.