Сергей Мусаниф - О людях и бегемотах Страница 29

На изрезанном кожаном диване сидели два деловых костюма и Марина. Парень в кожаной куртке, так ловко орудующий ногами, стоял, подпирая собой одну из стен, и задумчиво поигрывал Левиным паспортом в руках.

Лева провел языком по сухим губам. Если бы Анна Каренина выжила после проехавшегося по ней товарняка, она наверняка испытывала бы те же ощущения, что и он сейчас.

Один деловой костюм сунул ему под нос свою красную книжечку.

– Майор Козлов, – представился он.

– Очень приятно, – прошипел Лева, отмечая точность, с которой фамилия выбрала этого человека.

– А ты кто?

– Вон у того урода мой паспорт.

– Еще схлопочешь, – сказал урод.

– Расскажешь это моему адвокату, – сказал Лева. А последнее время в его поведении появились наглость и смелость, которых раньше не было. Не иначе, сказывались тесные отношения с криминальным миром.

– Непременно, – сказал урод. – Что ты делаешь в этом доме, Лев Сергеевич?

– С тобой беседую, – сказал Лева.

– Нет, – сказал Козлов. – Так у нас не пойдет. Лейтенант, погуляйте где-нибудь с полчасика, хорошо?

– Как скажете, товарищ майор, – сказал урод, передавая Козлову паспорт и покидая помещение.

– Итак, – сказал майор, прикрывая за своим подчиненным дверь. – Начнем с самого начала. Лев Сергеевич Комаровский, семьдесят седьмого года рождения, проживающий в Москве по адресу и так далее... Что вы здесь делаете?

– Я здесь в гостях, – сказал Лева.

– У кого?

– У нее, – Лева показал на Марину. По документам она являлась арендатором особняка. Конечно, документы, удостоверяющие ее личность, в отличие от арендного Договора, были фальшивыми, но такого высокого качества, что Лева даже не беспокоился. Почти.

– Кем вам приходится гражданка Марина Борисовна Морская?

– Знакомой.

– Понятно, – сказал Козлов. – А кем вам приходится Левон?

– Кто? – Все-таки как-то вычислили, подумал Лева Дилетант я все-таки в этом деле, надо было какие-то другие ходы искать.

– Левон, – сказал Козлов. – Известный криминальный авторитет по кличке Левон.

– Впервые слышу, – сказал Лева, идя по пути Михася, который, наверное, единственный из всех граждан России публично заявил в телевизионном интервью, что никогда не слышал о солнцевской братве. – А как его зовут?

– Этого мы не знаем, – признал Козлов.

– А говорите, известный авторитет, – съязвил Лева.

– У нас есть оперативная информация, выявленная в ходе розыскных мероприятий, согласно которой этот особняк является одной из резиденций Левона.

– Вот как? – удивился Лева. – А тогда почему я его ни разу не видел?

– Имеются ли в доме оружие, наркотики и незадекларированные денежные средства? – Козлов пропустил его реплику мимо ушей.

– Пока вы не заявились, не было, – сказал Лева.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Козлов.

– Что у вас при себе полно оружия, – невинно сказал Лева.

– Вы водите странную компанию, Лев Борисович.

– Сергеевич, – поправил Лева.

– Какая разница? – спросил Козлов.

– Вы что-нибудь нашли? Из того, что перечислили?

– Вопросы здесь должен задавать я, – сказал Козлов. – Но я вам отвечу. Нет, мы ничего не нашли. Возможно, вы умеете прятать лучше, чем мы – искать.

– Вы мне льстите, – сказал Лева. – Но, если вы ничего не нашли, что вы до сих пор тут делаете?

– Беседуем, – сказал Козлов. – Не так ли, Лев Сергеевич?

– Я не нахожу общей темы для беседы.

– А я сейчас найду. Вы вообще чем занимаетесь, кроме как у криминальных авторитетов гостите?

– Учусь.

– Где?

– В институте.

– В каком?

– Филологическом.

– В армии служили?

– Нет.

– А хотите? Могу устроить. Возраст у вас пока еще подходящий...

Лева промолчал.

– Не хотите, – констатировал Козлов. – А вы, гражданка Морская, швейцарская подданная, наследница чужих миллионов, чем занимаетесь в Москве?

– Изучаю историческую родину предков с целью написания о ней книги, – Маринина легенда была разработана заранее. Не то чтобы Лева ожидал визита силовых структур, но предпочитал быть к нему готовым. На какой-нибудь стадии это все равно обязательно бы случилось.

– Хорошее дело, – сказал Козлов. Если бы у него была хотя бы пятидесятипроцентная уверенность в том, что Лева – это Левон, сейчас они беседовали бы в другом месте. Но парень никак не напоминал грозу криминального мира. Обычный молодой раздолбай. Надо его хорошенько пугнуть, и больше мы о нем не услышим. – Ну что ж, у меня, извините, дела в другом месте, так что оставляю вас с лейтенантом. Лейтенант?

Дверь скрипнула, и урод вернулся.

– Продолжайте сами.

Оставшись без начальства, урод рванул с места в карьер.

– Гражданку я задержать не могу, а тебе придется проехать вместе со мной.

– Какое обвинение? – поинтересовался Лева.

– Никакого пока. Я имею право задержать тебя на трое суток до выяснения личности.

– Очень любопытно, – сказал Лева. – Я имею в виду по поводу выяснения личности. Не мой ли паспорт и водительские права вы держите у себя в руках?

– У меня есть все основания считать эти документы фальшивыми.

– Еще любопытнее, – сказал Лева. – Все об этих самых основаниях вы можете рассказать моему адвокату, когда мы выдвинем встречный иск по компенсации морального ущерба за незаконное задержание. Хочу вас заверить, что у меня ОЧЕНЬ дорогой адвокат, так что сумма компенсации будет немаленькой.

– Только не надо меня пугать, – сказал урод. Но на самом деле лейтенант понимал, что задерживать Леву пока не за что. Пока. Потому что невиновных людей нет. Есть только недопрошенные.

Особняк был шикарным и говорил о наличии огромных сумм денег на счетах его обладателей или арендаторов. А любой милиционер знает, что огромные деньги в нашей стране практически невозможно заработать без нарушения законов[26]. Следовательно, любой гость этого особняка просто не может не быть замешанным в каких-то темных делах. Остается только понять, в каких именно.

– Левона знаешь?

– Начальство уже спрашивало, – сказал Лева.

– А теперь я спрашиваю! – Плавно и постепенно опер начал переходить на крик. – И ты будешь мне отвечать! Будешь!

– Буду, – легко согласился Лева. – Левона не знаю.

– Что делаешь в его доме?

– Это не его дом, – сказал Лева. – Это ее дом. Пока не истечет срок аренды.

Опер обернулся, точно только что вспомнил о присутствии при допросе еще кого-то. И этот кто-то ему мешал.

– Гражданка, выйдите, пожалуйста.

– Это мой дом, – напомнила Марина. – И этот человек – мой гость. Я не собираюсь его оставлять наедине с таким неотесанным мужланом, как вы.

Опер сжал кулаки, в лицо ему бросилась кровь. Еще немного, подумал Лева, и он на нее накинется. И она его изуродует. Или убьет. Тогда будут еще большие проблемы.

Хотя робот выполнял свою программу – защищал его. И где это она таких слов нахваталась, неожиданно подумал Лева. Неотесанный мужлан! На улицах так давно уже не говорят[27].

И хотя Лева не испытывал ни малейшего желания оставаться наедине с неотесанным мужланом, он попросил Марину выйти.

Продемонстрировав великолепную для неодушевленного существа мимику, Марина вышла и оставила их наедине.

– Это шмара Левона? – с места в карьер попер урод.

– Я попросил бы вас быть сдержаннее при выборе слов, – сказал Лева. – Потому что если она шмара, то вы – мусор.

На этот раз ему прилетело в табло. Прилетело солидно, с хорошим замахом, прицельно в челюсть.

Лева опрокинулся вместе со стулом, благо длинный ворс ковра поглотил последствия самого падения, сосредоточив боль только в месте нанесения удара. Но на фоне общего Левиного самочувствия, которое, с учетом предыдущего приключения, было неважным, удар прошел практически незамеченным.

Лева перевернулся на живот и встал на четвереньки.

– В гестапо практиковались? – спросил он, сплевывая кровь с разбитой губы. Пошатал языком зубы, вроде все на месте.

За гестапо он получил ногой по ребрам, несильно, скорее для острастки.

Потом опер помог ему подняться и снова усадил на стул.

– Кто из нас мусор, это еще вопрос, – сообщил он. – Будешь колоться?

– Лучше уж вы без меня, – сказал Лева. – А то еще привыкну.

Он сам не понимал, зачем это делает. Вроде мазохистом он не был, и боль не доставляла ему удовольствия. Просто после ворвавшегося в дом ОМОНа в голове сдвинулся какой-то винтик, который и позволял говорить вслух то, о чем он раньше только думал. Говорить, невзирая на последствия.

Но, вопреки ожиданиям, опер не стал его бить за очередную дерзость. Он сел на диван и закурил дешевую вонючую сигарету.