Лев Белов - Этот несносный Ноготков Страница 3

Между тем для Филиппа Ивановича гибель Инфочки, страдавшей так долго и бескорыстно, оказалась тяжелым, чувствительным ударом.

— Как вы думаете, — спросил он Варвару Никаноровну, — что угробило нашу крошку — температура или реакция?

— Честно говоря, Филипп Иванович, я упустила момент ее гибели. Видите ли, мне попалась на глаза газета с подборкой стихов местных поэтов, и я...

— Вы читали вслух? — встревоженно спросил Ноготков.

— Да.

— Вот это и могло ее доконать, — вздохнул профессор.

Глава пятая,

в которой у Алика обнаруживается еще одно, хотя и не самое худшее, качество

Необыкновенное упрямство, отличавшее Алика Ноготкова от всех других его однокашников, в сочетании с постоянным стремлением спорить по любому поводу было настоящим бичом для жителей всего дома. Во дворе, где проводили досуг по крайней мере полсотни девчонок и мальчишек, не находилось ни одного человека допаспортного возраста, с кем Алик не бился бы об заклад.

Когда Алик угощал кого-нибудь конфетами или орехами, у него никто не спрашивал, где он достал такую вкуснятину. Лакомки интересовались только тем, у кого он это выиграл.

Женька Кряков, считавшийся наиболее близким другом Алика, сообщил однажды мальчишкам, что Ноготков, по самым скромным подсчетам, за свою жизнь держал пари восемьсот пятьдесят раз, из которых в восьмиста сорока случаях оказывался в выигрыше.

Женька Кряков как-то раз даже обмолвился, что если бы Алик был скупердяем и собирал все свои выигрыши в одной комнате, то при желании смог бы свободно открыть кондитерский магазин, а заодно торговать фруктами, семечками и рогатками.

Правда, Вика Шустрикова, у которой папа работал в министерстве с каким-то невообразимо длинным названием, заявила, что Алику никто бы не разрешил открыть магазин, так как у нас запрещена частная торговля. Но Женька Кряков с презрением отмел этот довод. Он сказал, что частники у нас еще существуют. Во всяком случае, есть люди, которые занимаются продажей кресел. Он, Женька, сам как-то случайно подслушал разговор двух дяденек, один из которых жаловался, что кресло управляющего ему обошлось дороговато — в пять тысяч рублей.

Вика Шустрикова рассмеялась Женьке в лицо и сказала, что таких цен на кресла не существует. Правда, есть чудаки, скупающие совсем старую мебель, на которую и смотреть-то противно.

— Чудаков на свете много, — согласился Кряков. — Я, к примеру, читал, что есть люди, которые хранят десятки тысяч различных пуговиц. Да я за миллион таких пуговиц не дал бы копейки!

— А за марки? — хитро прищурилась Вика.

— Сравнила! — усмехнулся Женька. — Марки — совсем другое дело, они же пользу приносят. Я, к примеру, географию полюбил из-за них.

— Держу пари, — с ходу начал невесть откуда появившийся Алик, — что такой марки, какая есть у меня, ты и во сне не видал!

— Да я видал тысячи таких марок! — вспылил Женька.

— Тогда почему ты дрейфишь и не хочешь держать пари?

— Ну, а на что пари, Ушастик?

— Да мне все равно выигрывать, могу спорить даже на боксера.

— Может быть, вы на штангиста еще поспорите? — вставила свое слово Шустрикова, не без ехидства взглянув на Женьку.

— Думаешь, что очень-преочень остроумно? — усмехнулся Женька.

— А на боксера спорить — остроумно?

- Вот так все они там в шестом «А» — воображают, что умнее их нет никого на свете, — вздохнул Алик. — Хочешь, Шустрикова, поспорим, что ты не назовешь и пяти пород собак?

— А при чем тут собаки? — расхохоталась Вика.

— А при том, — сказал Алик и с презрением сплюнул сквозь зубы. — Боксер — это одна из пород собак, поняла? — И он обратился к Женьке: — Спорим хотя бы на щенка боксера?

Кряков размахнулся и с такой силой ударил своей ладонью по протянутой ладони Ноготкова, что Алик поморщился.

— Ну, где твоя марка? Она при тебе? — спросил Женька.

— Что я — дурак, чтобы такую драгоценность с собой таскать? Она у меня дома, хранится в папином сейфе несгораемом.

— Ну тогда пошли, посмотрим?

— Так ведь папы дома нет. Приходи утром часам к восьми!

...Первым ощущением Алика, когда он проснулся на следующий день, была какая-то тяжесть под ложечкой.

Открыв глаза, он поморщился от яркого света и хотел было снова укрыться простыней, как вдруг с ужасом понял: тяжесть ощущается потому, что сегодня, буквально через несколько минут, придет Женька Кряков и потребует показать марку. А как ее показывать, когда сам он, Алик, не имеет о ней никакого представления? Можно представить, какая мина появится на лице у Женьки, когда он поймет, что выиграл пари! Да это еще полбеды. А как станут теперь смотреть на Алика ребята?

Алик быстро соскочил с кровати и застыл на одной ноге, слегка приподняв другую. Однажды он от когото слыхал, что только в такой позе человек может принять самое разумное решение. Однако, простояв на одной ноге минуты полторы, единственное, о чем он подумал, был папин кабинет. Туда его и потянуло.

Постучавшись в дверь, Алик тихонько приоткрыл ее и заглянул в кабинет. Он был пуст. Значит, папа успел уже уйти на работу. А ведь только и только у него можно было попросить совет насчет злополучной марки.

Рассеянно оглядевшись, Алик заметил, что стрелки круглых стенных часов показывали без трех минут восемь. Вот-вот должен прийти Женька Кряков! Алик с тоской воззрился на письменный стол, заваленный брошюрами, бумагами, папками и книгами.

Посреди стола, рядом с авторучкой и пресо-папье, стоял какой-то темный флакончик, а возле него пестрел спичечный коробок с яркой этикеткой. Тяжело вздохнув, Алик потянулся к флакончику и не без некоторых усилий выдернул пробку. Его ожидало разочарование — там находились какие-то кругленькие желтенькие таблетки. Поморщившись, Алик взял одну из них в рот и ощутил приятный вкус. Быстро проглотив остальные таблетки, он успел закупорить флакон, так как услышал чьи-то шаги. На всякий случай прихватив с собою спичечный коробок, Алик двинулся было к двери, но в это мгновенье она раскрылась, и в кабинет вошел отец.

— Что это тебя сюда занесло? — глухо спросил отец. — Я же...

— Извини, папа, — перебил Алик, — я нечаянно, хотел спички...

— А папиросы тебе не нужны?

— Ну, папа, — обидчиво насупился Алик, — я же не просто за спичками, а за этикеткой. Можно содрать? Такая красивая!

Прямо как марка, правда? Вот видишь, это остров, а на его фоне — молодой красивый дикарь. А это — зубчики. Правда, здорово?

Алик осторожно отодрал спичечную этикетку, мысленно подивившись, что она так плохо почему-то приклеена, и протянул ее отцу. На ней был изображен вынырнувший из глубокого мрака тепловоз, перед самыми фарами которого бежал через рельсы человек. На черном фоне белыми буквами было написано: «Не перебегайте путь перед поездом. Выиграв минуту, можете потерять жизнь!»

Филипп Иванович взял этикетку и стал всматриваться в нее.

— Действительно, черт побери, красиво, — немного погодя произнес он. — И островок симпатичный, и дикарь весьма привлекательный.

Алик часто страдал от невозможности что-нибудь ответить на подтрунивания отца, обижался на него. Но сейчас у мальчика почему-то не было никакой обиды. С удивлением покосившись на отца, он взял из его рук этикетку и уже хотел было выйти, как услышал стук. Это был, конечно, Кряков, Женька Кряков собственной персоной.

— Здравствуйте, молодой человек! — нарушил воцарившееся на несколько секунд молчание Филипп Иванович. — У вас что — рандеву?

— Здравствуйте, дядя Филя, — как-то робко ответил Женька.

— У нас не это... не ран... ранде... у нас пари. Я не к вам... Где же твоя знаменитая марка? — без обиняков спросил Кряков и впился в Алика совершенно безжалостными глазами. — Та самая.

«Все погибло», — пронеслось в голове у Алика, и он как бы в дремоте услышал голос отца:

— Да он ее сейчас в руке держал, Женя. Честно говоря, подобной марки даже я никогда не видел. Уникальный экземпляр!

Алик покраснел и с обидой посмотрел на отца.

— Ну так показывай, — заблестел глазами Кряков.

— Ну и покажу! — с каким-то отчаянием в голосе ответил Алик. — Любуйся и этим островом, и этими зубчиками, и этим дикарем!

Женька нетерпеливо взял из рук Алика спичечную этикетку, взглянул на нее и замер в неописуемом изумлении.

— Красотища-то какая! — после небольшой паузы воскликнул он. — Вот это марочка! Да я бы за нее не только щенка, а целого быка отдал бы! Эх, Ушастик, опять я тебе пари проиграл.

Пот выступил на лбу у Алика. Это был такой холодный пот, что, вероятно, он мог бы превратиться в крошечные льдинки, если бы сразу Алика не бросило в жар.

Глава шестая,

дающая кое-какое представление об одном загадочном случае и о чередовании гласных