Эдуард Пак - Измперение инкогнито Страница 3

— А что тогда скачешь, словно белка бешеная, напугал меня, однако, олень безрогий — в сердцах выругавлся Мисуку, позволив себе небольшую вольность. Однако шаман не обратил на это ни какого внимания.

— Кар…, там, там кар… кар… — тыкал пальцем в сторону ларца шаман.

— Ну что ты каркаешь? — не на шутку разозлился Мисуку — говори, что там.

Привлеченные громкой руганью Мисуку, их начали окружать другие охотники.

Однако шаман уже почти совладал с собой. С трудом поднявшись, он осторожно поддел ногой и захлопнул тяжелую крышку ларца.

Самолично упаковав его в оленью шкуру и крест накрест перевязав кожаными ремнями, шаман кряхтя загрузил ларец на собственные нарты.

Всю дорогу он носился со своим ларцом, трясясь над ним, словно олениха над новорожденным бычком. На все вопросы охотников он отвечал: «Не ваше дело, теперь великий Шамаш станет еще великее… величее… эээ самым великим среди шаманов» и мечтательно закатывал глаза.

Ледяной дворец императора Свалии давно не слышал под своими сводами смеха повелителя.

Страна варваров — вот как называли их соседи и это было весьма обидно. Да, большую часть граждан этого государства составляли малообразованные, почти дикие племена шантов, занимающиеся оленеводством и охотой, однако ведь имелись и величайшие города, которые могли бы посрамить любой город, кичившийся своей образованностью.

Имелись и маги, ни в чем не уступавшие магам возгордившихся соседей, правда было их гораздо меньше, чем хотелось бы их повелителю.

Но больше всех император Свалии боялся и люто ненавидел эмира Хурданта — своего южного соседа.

Могущественнейший колдун, имевший в своем распоряжении огромные, хорошо вооруженные армии и многочисленные гильдии боевых магов.

Сколько ему лет? Назвать точную цифру не смог еще ни один летописец, роющийся в пыльных архивах царских библиотек, однако еще прапрадед императора Свалии воевал с ним, и тогда эмир Хурданта еще не владел и половиной тех территорий, что теперь составляли его владения. А было это, дай боже памяти, лет триста назад.

Беспокойный, хитрый и невообразимо богатый сосед. За эти последние триста проклятых лет эмир Хурданта посредством коварных интриг и военной силы порядочно расширил свои владения, покорив немало свободных народов. Год за годом он упрямо отодвигал границы своего государства все дальше на север, все ближе подбираясь к Свалии.

Правда в настоящее время государством от имени эмира правил его первый визирь — дряхлый, ни на что не пригодный старикашка. Сам же эмир отбыл в неизвестном направлении, престол пустовал уже года два, и все соседи надеялись, что он так и останется пустым.

Да, очень давно Ледяной дворец императора не слышал под своими сводами смеха повелителя, однако сейчас он хохотал во все горло.

Сегодня утром шаман одного из многочисленных племен шантов преподнес ему в дар могущественнейший артефакт, утерянный дальними предками королевской семьи в одной из многочисленных войн. Его разыскивали очень давно — около века — стех самых пор, когда воинственные пращуры императорского рода Свалии, сражались за свою свободу с ледяными великанами Хоррской долины. Розыски велись с особым тщанием, имперские ищейки рыскали повсюду, затратив на это уйму сил и энергии, однако найти его удалось только сейчас, да и то благодаря счастливой случайности, совсем не там, где предполагалось.

Ледяная корона! Император Свалии ликовал. Драгоценный артефакт давал возможность видеть будущее! Но не просто будущее — он самостоятельно находил узлы вариации и изломы истории — события, изменив которые можно было изменить ситуацию в сторону выгодную тебе лично.

Отсмеявшись, император снял ледяной венец. Голубоватые язычки пламени опали и втянулись в зубцы короны, превратив пылающий голубым пламенем артефакт — в застывший кусок льда.

Сегодня с помощью короны он увидел многое, очень многое.

Надежды соседей не оправдались — эмир Хурданта жив и невредим. Более того — он вернется совсем скоро и привезет с собой артефакты, добытые им в бесконечном разнообразии веера миров, артефакты мощи несравненной и невообразимой.

Однако император свали смеялся, ибо он видел будущее.

Эмир Хурданта теперь долго не потревожит покоя соседей, у него будут свои заботы, заботы поважнее расширения своих границ. Однако надо все таки принять некоторые меры.

— Собрать ко мне всех криомантов!!! — разнесся под сводами ледяного дворца воодушевленный голос императора.

Глава 2

Старик приходит сюда как только выдается свободное время — раз или два в седмицу…

Седмицы незаметно складываются в месяцы, месяцы — в годы. Постепенно счет пошел и на десятилетия.

Самые хитроумные приспособления, изобретенные искушенным умом ученого царедворца — механические и магические, измерительные и познавательные, состоящие из самых разных комбинаций и в самых разных пропорциях того и другого, — побывали под ее сводами — сводами просторнейшей пещеры в толще гранитной скалы.

Подобрав под себя тощие ноги, древний седобородый старец сидит почти в полной темноте, на мягком песчаном полу, перед самой дальней стеной. Пергаментно тонкая кожа, покрытая темными старческими пятнами обтягивает его голый череп, редкая, абсолютно белоснежная бороденка смешно топорщится в сторону.

Старец сидит спиной к выходу и не видит живых красок дня, лишь тусклый, мертвенно желтый свет фонаря освещает небольшой пятачок пространства непосредственно перед ним.

После короткой молитвы, он с трудом приподнимает с песчаного пола пещеры огромную чалму и торжественно водружает ее на голову.

Поверхность стены перед которой он расположился выглядит на удивление ровной для природного образования, было очевидно, что когда-то, давным-давно над ней тщательно поработали человеческие руки. Сейчас же, под разрушительным действием неумолимого времени, стена покрылась паутинкой мельчайших щербин и трещинок. Верхний слой стены прочнейшего когда-то коричнево-серого гранита с вкраплениями прозрачного шпата отслаивался мелкими чешуйками, ее поверхность покрылась неровными ямками и раковинами.

Старик впал в состояние полной отрешенности, глаза его были закрыты, но сквозь опущенные веки он видит… Перед его мысленным магическим взором как и всегда предстали призрачные врата в неизведанный мир.

Каждый раз, делая первые шаги по песчаному полу пещеры, в своей душе, на сверхтонком уровне, он слышит музыку. В момент, когда он переступает ее каменный порог, триумф и предвкушение, овеществляются в его астральной сущности торжественными грезами мелодий фанфар и цимбал.

Эти немного тревожные чувства и музыка постепенно сменяются трепетом преклонения, и тогда магический взор вырисовывает перед ним таинственный портал, его чудесное появление сопровождается в его душе тонким перезвоном хрустальных колокольчиков.

Ах, как же ему хотелось попасть туда — за грань своего косного мира!

По самому краю подковообразной арки, величиной с дворовые ворота, идет магическая аура, она светится ровным и немигающим сочно-синим цветом, кое где уходя в металлический отлив, сам же провал в другой мир пугает почти бездонной, высасывающей душу космической чернотой, лишь изредка озаряемой едва видимыми сполохами невообразимо далеких вспышек.

Вязь запирающих заклинаний выглядит словно узор из невероятного количества мелких цветных завитушек, идущих по краям арки небольшими, но плотными скоплениями. Они связывают врата крепко-накрепко, грубой силой взломать их кажется попросту невозможно. Когда-то целую бездну лет назад он уже попытался совершить сей необдуманный поступок, но чуть было не поплатился за это собственной жизнью.

Прежде чем открыть глаза, старик как можно точнее запечатлел в памяти расположение скрепляющих заклятий.

Древний маг, невероятно похожий на высохшую мумию с огромной чалмой на голове, со вздохом приоткрыл дряблые веки — перед ним вновь была ровная гранитная стена, почти ни чем не отличающаяся от других.

Он работал размеренно и не торопясь. Нетерпение и спешка прошлых лет прошли, уступив место глубокой, мудрой вдумчивости, расчетливости и аккуратности.

Что-то тихо бормоча себе под нос, он осторожно раскрыл лежащий перед ним неподъемный гримуар — альбом с тяжелой серебряной пряжкой на обложке и коваными металлическими уголками. Тонкие изящные пальцы старика, больше похожие на птичьи, листали сухие листы, издающие интеллигентный шорох, в котором ему чудился божественный голос Килии — древней покровительницы истории. Кожа обтягивающая узловатые пальцы была больше похожа на пергамент, чем пергамент настоящий, да и была несомненно на много древнее него.