Трое из Лукоморья (СИ) - Куно Ольга Страница 3

Оставив Мэгги отдыхать на травке от трудов праведных (когда именно она умудрилась их совершить, не знаю; не иначе в прошлой жизни), я возвратилась на крыльцо. К этому времени на поляне было уже пусто. Воздух наполнила столь любимая мною тишина и умиротворённость. Сладко потянувшись, я вошла в избушку.

Дара забралась на скамейку с ногами и сидела, обхватив руками колени. Потрёпанные лапти стояли на полу.

— А где Федька? — спросила я, направляясь к столу.

— Ушёл, — отозвалась она. — А мальчишки?

— Убежали.

— И даже не заквакали? — разочарованно спросила она.

— Представь себе, нет.

— Жалко. — Девочка вздохнула.

— С каких это пор ты стала такой кровожадной? — поинтересовалась я, доставая из-под стола плетёную корзину и начиная выкладывать из неё всевозможные травы, широкие листья и лепестки цветов.

Дара пожала плечами.

— Да просто хоть какое-то, а развлечение.

Я внимательно посмотрела на девочку, свесившую ноги со скамейки и принявшуюся неспешно обуваться. Дара была родом из города, но несколько лет назад её родители погибли, и девочка переехала жить к тётке в расположенную неподалёку деревню, ту самую, откуда недавно приходил Федька. Девочка начала забегать ко мне года два тому назад, по собственной инициативе. Ей нравилось наблюдать за моими занятиями, и я её не гнала, не без удивления обнаружив, что общество Дары мне приятно. Постепенно я стала объяснять ей, что именно делаю, она начала помогать и вскоре из наблюдательницы превратилась в ученицу и помощницу, хотя официально такого статуса не носила, и никакой формальной договорённости у нас с ней не было. Даре безусловно нравились наши занятия, но двенадцатилетней девочке были необходимы и другие развлечения. Да и общение с ровесниками мягко говоря не повредило бы, а его-то как раз по всей видимости и не хватало.

— Тебе бы других развлечений поискать, — заметила я. — Может, с друзьями куда-нибудь сходишь? Не знаю, как там у вас принято время проводить. Через костры прыгать, на лодках кататься, да мало ли?

— Ну да, нашли тоже снегурочку! Да и какие там друзья, — фыркнула Дара.

— Ну, не друзья, приятели, соседи, кто-нибудь же есть? — не отставала я, попутно доставая с полки ступку с пестом и пару пустых банок.

Дара села возле стола, взяла ступку и принялась толочь травы, которые предварительно сама же правильно отобрала.

— Кто-нибудь есть, но неинтересно мне с ними, — отозвалась она. — Дураки они все.

— Так-таки все? — усмехнулась я.

— Ну, может, и не все, — пожала плечами девочка. — Но почти все. И по-любому мне с ними даже поговорить не о чем.

— А тётя твоя об этом знает?

Мне-то самой в человеческие отношения соваться и правда ни к чему, с моей-то тягой и привычкой к одиночеству. А тётка за племянницу в ответе, она небось лучше меня подскажет, как тут быть.

— Знает, — равнодушно кивнула Дара.

— И что говорит?

— Что я так замуж никогда не выйду, — ответила девочка не менее равнодушно.

— Не рановато ли она об этом? — поморщилась я.

— Она говорит, в самый раз. Мол, о замужестве думать никогда не рано. И Фроську в пример ставит, дескать, ей годков столько же, сколько и мне, а парня уже охомутала, через две недели свадьбу играют.

— Ну и чего же тут хорошего? — фыркнула я, тем самым невольно изменив своему решению не вмешиваться в эти вопросы и предоставить воспитательный процесс на усмотрение тёти.

— Вот и я говорю: чего хорошего? — согласилась Дара. — Сейчас замуж выйдет — и никакой жизни. Только печка, постирушки, огород, урожай, и всех прогулок — с ведром к колодцу и обратно.

Было немного забавно слышать подобные рассуждения из уст двенадцатилетней девицы. Однако же они сильно напомнили мне мои собственные, хоть и не припомню, чтобы я особо распространялась на эту тему при Даре.

— Похоже, общение со мной дурно на тебя влияет, — заметила я.

— Тётя так же говорит, — хмыкнула девочка.

— Ничего удивительного. Так, может, она права? Может, зря ты сюда бегаешь, время тратишь? Лучше бы больше времени в ровесниками проводила?

— Да говорю же, не поможет это. Всё равно я замуж никогда не выйду.

Я уставилась на неё с искренним недоумением.

— Это ещё почему?!

— А я некрасивая, вы что, не видите? — Она говорила с абсолютной убеждённостью в собственных словах. Такая убеждённость более всего характерна для подростков двенадцати лет, и оспаривать их мнение — занятие столь же бессмысленное, сколь и неблагодарное. — Кто же на мне женится?

Я усмехнулась. Красавицей Дару назвать и вправду было нельзя. Она немного полновата, хотя и не толстушка, походка и осанка у неё не слишком женственные, лицо — обычное, без каких-либо особых изъянов, но вроде бы и ничего особенного. Волосы тёмные и не слишком длинные, едва доходят до плеч. Стало быть ни роскошной косой, ни популярной во все времена светловолосостью девочка похвастаться не могла. Да и глаза у неё не голубые, не зелёные, а просто, даже банально, тёмно-карие. Всё вроде бы правильно, вот только Дара не учитывала две вещи. Во-первых, не одни только красавицы выходят замуж. Конечно, приятно видеть рядом с собой красивую женщину, и тем не менее решающую роль в выборе жены как правило играет совсем другое. Что именно — зависит от мужчины; разные люди ценят разные качества. Но внутренняя гармония, хозяйственность, ум, даже сексуальная привлекательность — всё это запросто может существовать вполне независимо от собственно красоты. Ну, а во-вторых, на внешних данных Дары ещё рано было ставить крест. Она только-только вступала в тот сложный возраст, когда девочка перестаёт быть ребёнком и постепенно превращается в женщину, а в этот период внешность зачастую готовит немалые сюрпризы собственным обладателям. Я была почти уверена, что года через полтора Дару мало кто сможет узнать. Полнота исчезнет, плечи распрямятся, походка станет грациозной, глаза заблестят, а волосы отрастут. Ставлю десять против одного — эта девочка сама не заметит, как станет красоткой, не прилагая к этому ни малейших усилий.

— Ну, а если станешь красивой, что тогда? — спросила я, не спеша спорить, но в то же время плавно переводя разговор в более позитивное русло.

Дара скептически пожала плечами.

— Тогда буду отвергать всех мужиков, пусть мучаются. На сеновале с ними кувыркаться уж точно не стану.

— И что ж тебе, так-таки никто из ребят не нравится?

Девочка посмотрела на меня почти что с жалостью, как на убогую.

— Да как они могут понравиться-то? Говорю же, дураки они.

— М-да, ты прямо как Василиса из песни, — хмыкнула я.

— Из какой такой песни? — заинтересовалась девочка.

— Ну, ты когда-нибудь обращала внимание, как в сказках бывает? Есть Василиса Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Искусница. И на героев-мужиков посмотреть — всё Иван Дурак, да Иван Дурак. Ну вот и песня такая есть, от имени Василисы:

Папа сватать торопится дочек,

Вот за Муромца вышла сестра.

Мне семнадцатый стукнул годочек,

Значит, замуж как будто пора.

Новым гребнем роскошные кудри

Расчешу и вздохну от тоски.

Все меня величают Премудрой,

А Иваны кругом — дураки!

Ну, и дальше в том же духе.

Дара захихикала.

— А если серьёзно, то здесь просто не твои места и не твои люди, — вздохнула я. — В город тебе надо.

— Не надо, — резко сказала Дара.

Я подняла на неё озабоченный взгляд, но не стала ничего говорить. Девочка никогда не рассказывала, что случилось с её родителями, и я её не расспрашивала. Но с тех пор, как Дару несколько лет назад привезли в деревню, в городе она не побывала ни разу.

В комнате повисла тишина; стало слышно, как стрекочут за занавешенным окном кузнечики. Дара принялась толочь в ступке очередную порцию травы; я аккуратно разрезала шершавые широкие листья на равные части, тщательно следя за тем, чтобы капающий временами сок попадал исключительно в специально отведённую для этого баночку.