Гарри Гаррисон - Билл - Герой Галактики Страница 30

— Через десять минут, сэр, вы будете свободны, если признаете действенность двух указанных прецедентов. После чего я предъявлю суду еще одно свидетельство: документ, подписанный адмиралом флота Мартышонком…

— Как… мной? — ахнул председатель.

— …в котором говорится, что с начала военных действий против чинджеров Гелиор переходит на военное положение и рассматривается как единый военный объект. Из этого я заключаю, что обвиняемый не виновен в дезертирстве, поскольку он никогда не покидал данную планету, а значит, никогда не покидал и назначенного ему места службы.

Повисла тяжелая тишина, которую в конце концов нарушил встревоженный голос председателя, повернувшегося к помощнику прокурора:

— Неужели этот сукин сын не ошибается, Пабло? Мы что, не можем расстрелять парня?

Помощник прокурора, обливаясь потом, перерыл свои фолианты, отпихнул их в сторону и с горечью произнес:

— Он прав, я ничего не могу поделать. Этот арабско-еврейско-ирландский жулик поймал нас. Обвиняемый невиновен в инкриминируемом ему проступке.

— Значит, казни не будет? — спросил один из членов суда писклявым жалобным голосом, а другой уронил голову на сложенные на столе руки и зарыдал.

— Ладно, но так легко он не отделается, — нахмурился председатель. — Если обвиняемый был на своем посту весь этот год, тогда он должен был нести свою службу. Но, видимо, он ее просто проспал. А это означает, что он спал на посту. В силу этого приговариваю его к тяжелым работам в военной тюрьме сроком на один год и один день и приказываю понизить в звании до заряжающего 7-го класса. Сорвите с него лычки и уберите с глаз долой. Я и так опаздываю на гольф.

Глава 2

Пересыльная тюрьма, построенная из пластиковых щитов, небрежно привинченных к погнутому алюминиевому каркасу, помещалась в центре большого квадрата, обнесенного шестью рядами колючей проволоки, через которую был пропущен ток высокого напряжения. По периметру ходили полицейские патрули с атомными винтовками наперевес. Робот-тюремщик, к которому был прикован Билл, протащил его через многочисленные ворота с дистанционным управлением. Этот приземистый робот представлял собой обыкновенный куб, едва доходивший Биллу до колен и передвигавшийся на лязгающих гусеницах. Из верхней грани у него торчал стальной стержень, к которому были прикреплены наручники, защелкнутые на Билловых запястьях. Побег исключался; при попытке к бегству робот-садист взрывал миниатюрную атомную бомбу, уничтожая себя, потенциального беглеца и всех, кто находился поблизости. Добравшись до места, робот остановился и без возражений позволил сержанту-стражнику отомкнуть наручники. Освободившись от арестованного, машина укатила в гараж.

— Ну что, умник, теперь ты под моим началом, и это тебе вряд ли понравится! — зарычал на Билла сержант, выпятив вперед огромную челюсть, покрытую шрамами. На бритой голове сержанта поблескивали крохотные близко посаженные глазки, в которых светилась непроходимая тупость.

Билл прищурился и медленно поднял лево-правую руку, напружинивая бицепс. Мускулы Тембо вздулись и с треском порвали тонкую тюремную робу. Затем Билл ткнул пальцем в ленточку «Пурпурной стрелы» на своей груди.

— Знаешь, как я ее заработал? — проговорил он бесстрастно. — Я голыми руками угробил тринадцать чинджеров, засевших в дзоте. А сюда я попал за то, что, укокошив чинджеров, вернулся и пришил сержанта, который меня туда послал. Так ты говоришь, мне здесь не понравится, а, сержант?

— Ты чего... Ты меня не трогай, и я тебя не трону, — отшатнулся стражник. — Тебе в тринадцатую камеру, прямо по лестнице…

Сержант замолк и принялся с хрустом обкусывать ногти на всей пятерне одновременно. Билл смерил его долгим оценивающим взглядом, повернулся и вошел в здание.

Дверь тринадцатой камеры была открыта. В маленькую клетушку сквозь полупрозрачные пластиковые стены сочился тусклый свет. Почти все пространство занимали двухэтажные нары, оставляя узкий проход вдоль стены. Две покосившиеся полки, прибитые к стене напротив входа, да выведенная по трафарету надпись «УБИРАТЬ НЕ ЛЕНИСЬ, ВСЛУХ НЕ МАТЕРИСЬ — РУГАНЬ НА РУКУ ВРАГУ» составляли всю меблировку камеры. На нижних нарах лежал человечек с острым личиком и внимательно разглядывал Билла хитрыми глазками. Билл в свою очередь уставился на него и нахмурился.

— Входите, сержант, — сказал человечек, торопливо вставляя подпорку, чтобы установить верхние нары. — Я хранил это нижнее место только для вас, клянусь честью! Зовут меня Блэки, я отбываю десять месяцев за то, что послал лейтенанта второго ранга на…

Человечек оборвал свою речь на вопросительной ноте, но Билл ничего не ответил. У него страшно устали ноги. Он скинул красные сапоги и вытянулся на койке. Блэки свесил голову с верхней полки, напоминая грызуна, с любопытством озирающего окрестности вокруг своей норки.

— Жратва еще не скоро. Не угодно закусить котлеткой Мерина? — Рядом с головой появилась рука и бросила Биллу блестящий пакетик.

Подозрительно осмотрев его, Билл дернул за шнурок, прикрепленный к углу пакета. Как только воздух проник в пакет и коснулся самовоспламеняющейся прокладки, котлета разогрелась, и уже через три секунды от нее пошел восхитительный пар. Из другого отделения пакета Билл выдавил каплю кетчупа и осторожно откусил первый кусок. Это была настоящая сочная конина.

— Эта старая кобыла вполне съедобна, — сказал он с набитым ртом. — Как тебе удалось протащить ее сюда?

Блэки ухмыльнулся и многозначительно подмигнул:

— Есть кое-какие контакты. Достанем все, что душа пожелает. Не расслышал, как твое имя, сержант.

— Билл. — Еда смягчила его угрюмое настроение. — Год и один день за сон на посту. Хотели было расстрелять, да у меня оказался отличный адвокат. Котлета была что надо. Жаль, нечем ее запить.

Блэки вытащил бутылочку с этикеткой «Капли от кашля» и передал Биллу.

— Один мой дружок-медик специально изготовил их для меня. Алкоголь пополам с эфиром.

— Ух ты! — воскликнул Билл, наполовину осушив пузырек и вытирая проступившие слезы. Он уже чувствовал себя на дружеской ноге со всем миром. — Хороший ты парень, Блэки!

— Что правда, то правда, — серьезно ответил тот. — Друзья нужны повсюду — и в армии, и на флоте. Спроси старину Блэки, он не обманет. А тебя, кажется. Бог силенкой не обидел, Билл?

Билл лениво продемонстрировал ему бицепс Тембо.

— Это мне нравится, — восхищенно сказал Блэки. — С твоими мускулами и с моей головой мы славно заживем.

— Голова у меня тоже есть!

— Пусть она отдохнет. Дай ей передышку, а я пока буду думать за двоих. Я, брат, столько армий прошел — тебе и не снилось. Свое первое «Пурпурное сердце» я заработал под предводительством Ганнибала. Видишь шрам? — Он показал маленький белый рубец на ладони. — Когда я понял, что его песенка спета, то перебежал к Ромулу и Рему. С тех пор я непрерывно совершенствовал эту тактику и никогда не оставался внакладе. Утром перед битвой у Ватерлоо я понял, откуда дует ветер, нажрался в прачечной мыла и получил сильнейший понос. И ничего не потерял, можешь мне поверить. Аналогичная ситуация сложилась на Сомме… или на Ипре… вечно путаю эти древние названия. Помнится, я сжевал сигарету и сунул ее под мышку — подхватил лихорадку и пропустил еще один спектакль. Словчить можно всегда, ты уж поверь старине Блэки.

— Я и не слыхал о таких сражениях. Это с чинджерами, что ли?

— Нет, это было давно, задолго до них. Много войн тому назад.

— Так значит, ты совсем старик, Блэки? По твоему виду не скажешь!

— Возраст у меня почтенный, да обычно я об этом помалкиваю: люди на смех поднимают. А ведь я помню, как строились пирамиды, какая поганая жратва была в ассирийской армии, как было побеждено племя Вага, когда он со своими воинами пытался прорваться в наши пещеры, а мы скатывали на них валуны.

— Брехня вонючая, — лениво сказал Билл, приканчивая склянку.

— Ну вот, и ты туда же. Поэтому я и не люблю рассказывать старинные байки. Мне не верят даже тогда, когда я показываю свой талисман. — Он вытащил маленький белый треугольник с зазубренными краями. — Зуб птеродактиля. Лично выбил его камнем из пращи, которую сам же и изобрел.

— Он пластмассовый, верно?

— Я так и знал! Приходится вечно держать рот на замке. Так и живу: каждый раз по новой вступаю в армию и плыву себе по течению.

Билл приподнялся и разинул рот:

— Снова записываешься в армию? Да это же самоубийство!

— Ничего подобного! Самое безопасное место во время войны — это армия. Дуракам на фронте отстреливают задницы, гражданским в тылу задницы отрывают бомбами, а мы, которые посередке, остаемся в целости и сохранности. На одного солдата на передовой приходится 30-50, а то и все 75 нестроевых. Выучишься на писаря — и живи! Разве кто-нибудь слыхал, чтобы стреляли в писаря? А я крупнейший специалист по писарской части. Но это во время войны, а в мирное время, когда они по ошибке заключают перемирие, самое милое дело служить в боевых частях. Кормят лучше, отпуск больше, а делать абсолютно нечего. Зато много ездишь.