Андрей Синицын - Поваренная книга Мардгайла Страница 30

— Ну хорошо, допустим это так. Что он будет делать, когда останутся самые сильные?

— А ничего не будет. По двум причинам. Первое. Мы сами начнем что-то делать. И один из нас неизбежно убьет другого. Второе — четверо не семеро. Ртов меньше, порции больше, можно попробовать дотянуть до спасателей.

— А как же следствие? Не мое, настоящее. Когда придет помощь, обязательно будет расследование.

— Для начала помощь должна прийти. Возможно, у него есть какой-то план и на этот случай. А к этому времени мы сами так запутаем дело, что сам черт не разберет.

— Как у тебя получилось принять сигнал от спасателя? Ведь антенна разбита, блок поврежден…

— Сам не знаю. Может случайность, усилитель сработал на последнем издыхании и сгорел. Так что ты скажешь насчет Маринга?

— Тебе это не понравится. Я только что думал о том же самом. То есть совпадение полное, на все сто процентов. Кстати. Что ты думаешь о душах с погибших планет?

— Сказка, — отвечает Люч и вздыхает. — Как глупо, что такой прекрасный химик, образованнейший артулунк верил в такую чушь.

— Что думаешь предпринять?

— Ничего. А вдруг мы ошибаемся?

— А вдруг следующим будешь ты?

— Нет, уж лучше ты, — говорит Люч и задумывается. — А я его тогда так припру к стенке, что не отвертится.

Несколько мгновений тишины, и мы от души смеемся.

— Пойду, — говорит Люч. — Постараюсь подбодрить коллег.

Он выходит из каюты, а я смотрю на пустое кресло: «Почему он не спросил о Взбрыке? Должен был спросить. Боялся показать, что его это интересует? Ерунда. Он старший. Его должно интересовать все. Маринг. Взбрык. Маринг или Взбрык?»

Встаю с кровати, начинаю прохаживаться по каюте. Неожиданно личность убийцы или убийц отходит на второй план. Меня больше всего начинает интересовать мотив: «Зачем? Ради какой цели убиты двое ученых? Химик и врач. Хм… Может дело в этом. Они оба прекрасно разбирались в строении материи, в молекулярных и химических процессах. Один все знал о здоровье коллег, другой прекрасно разбирался в химических соединениях, совместимости и несовместимости. Взбрык — математик. По логике вещей, его не за что убивать. Получается, что кроме Люча среди нас нет никого, кто мог бы разобраться в молекулярной совместимости. То есть если его убить, больше не будет потенциальной опасности? Убийства прекратятся? Значит он следующий?»

В дверь осторожно постучали. Я остановился, прислушался. Тот, кто был за дверью, немного обождал и повторил попытку. Я подошел к двери и открыл ее.

На пороге стоял Маринг.

— Мы можем поговорить?

— Проходи, — сказал я и посторонился.

Маринг проплыл мимо, устроился в предложенном кресле. Я закрыл дверь и вернулся на кровать.

Маринг молчит. «Что это? Он стушевался?»

— Наверное, это будет некрасиво выглядеть, — неуверенно начинает Маринг. — Но я не могу не рассказать тебе об этом.

— Сейчас не та ситуация, чтобы заниматься самоанализом, Маринг, — я пытаюсь его поддержать. — Нам всем угрожает опасность.

— Именно поэтому я и хочу тебе рассказать то, что видел. Ты только не подумай, что я его обвиняю, совсем нет. Просто тебе, как проводящему расследование, возможно, это будет интересно.

— О ком ты говоришь?

— О Взбрыке. Я видел его возле санчасти. Я его несколько раз видел, но в тот раз он… как будто крался, что ли…

— Ты расскажи все, что видел, а потом мы с тобой попробуем сделать выводы.

Маринг немного помолчал, наверное, подбирал подходяще слова, после чего сказал:

— В тот вечер, когда Дершог рассказал про тушеных артулунков, я решил порыться в компьютере санчасти, поискать формацию о молекулярном строении коллег. То, что я нашел, ситуацию нисколько не прояснило, я не силен в биологии. Я уже собирался уходить, как в санчасть пришел Взбрык. И ты знаешь, он так растерялся, когда увидел меня, словно пытался пробраться тайком, а у него ничего не получилось. Я встал, сказал, что машина, свободна и пошел в свою каюту. Там я долго думал, чем заняться: почитать книжку или просмотреть свои записи по работе. Так сказать, подчистить хвосты. Решил заняться работой, почти все разгреб. Неожиданно я вспомнил, что какая-то информация может быть в библиотеке. У нас на станции прекрасная подборка практически по всем направлениям науки. Когда я шел по коридору, прошло уже часа три, как я ушел из санчасти, вдруг увидел Взбрыка, подглядывающего за Дельфом. Тот что-то переставлял на полках. Порядок наверное наводил. Я затаился, постоял так немного, понаблюдал за Взбрыком, потом спустился на первую палубу по другому трапу. Когда утром мы нашли Дельфа, я вспомнил про Взбрыка, но подумал, что его вчерашнему поведению есть какое-то объяснение, и не стал заострять внимание. Зачем зря наводить подозрение. Но сегодня в столовой вы с Лючем говорили о каких-то уликах против Взбрыка. Убийство — это серьезное преступление. Я думаю, лучше тебе знать то, что я видел. А уж выводы делай сам.

— Ты думаешь, Взбрык мог убить Дельфа?

— Каждый из нас мог бы. Свидетелей не было. Во время убийства все лежали по каютам. Так что убийца мог спокойно пройти по коридору, застать Дельфа в санчасти и убить его.

— А за что по-твоему могли убить Дельфа?

— Не знаю, — Маринг пожал плечами, его голова при этом смешно опустилась еще ниже. — Возможно какая-то старая обида.

— Спасибо за рассказ, — говорю я. — Это может оказаться важным.

Маринг встает чуть разводит руками и, немного помедлив, уходит.

Я остаюсь в задумчивости.

«Интересно, что их всех заставило прийти ко мне? То слова не вытянешь, то разговорчивые не в меру. Второй труп их так отрезвил? Теперь они поняли, что это не игрушки, что третьим может быть каждый из них? Или поверили, что теперь я могу подозревать любого, и начали топить друг друга? Осталось еще дождаться Дершога. За Взбрыком сегодня ночью не мешало бы присмотреть… А это мысль. Если не примут за убийцу и не пришибут на всякий случай, могу что-нибудь интересное увидеть. И в самом деле, сколько можно ждать, что будет утром? Пора играть на опережение».

В дверь постучали.

— Да, — говорю я.

Дверь отползает в сторону, появляется волчья голова.

— Свободно? — спрашивает Дершог и заискивающе улыбается.

Я рассмеялся, он шагнул за порог, закрыл дверь.

— Чего ты ржешь? — спрашивает Дершог, садится в кресло, в котором до него уже сидели трое. — Все сходили постучать, так что же это я не зайду к тебе?

— А с чего ты взял, что они приходили стучать?

— Информируют по другому. То, что сделали коллеги, называется стучать. Вот и я, так сказать, за компанию зашел. Чтоб знали враги, что и под них кто-то копает.

— А ты на кого будешь стучать?

— Я разве сказал, что пришел настучать? Я сказал, что просто зашел. Чтоб не выделяться. А что, я люблю подыграть в хорошей игре. Нашел книгу?

— Нашел.

— Дай посмотреть.

— А чего ты в тот же вечер не пришел?

— А ты меня ждал?

— Ждал.

— Думал, что я специально тебе про книгу рассказал?

— Думал.

— Поэтому и не пришел. Дай посмотреть.

— Так теперь я знаю, почему ты не пришел, и буду подозревать еще больше.

— Ты книжку дай, а потом подозревай сколько хочешь. Если она у тебя в тайнике лежит, так я могу выйти.

— На столе возьми.

Не вставая из кресла Дершог подкатывается к столу, находит в стопке «Поваренную книгу Мардагайла» и осторожно, как будто боится выпустить джина из бутылки, открывает обложку.

— Мардагайл — «человек-волк». В армянской мифологии человек-оборотень, обладающий способностью превращаться в волка. Согласно поверьям, Бог, желая наказать кого-либо, заставляет отведать предназначенную для Мардагайла пищу (которая сыплется с неба подобно граду). После этого сверху на него падает волчья шкура, и он становится Мардагайлом, бродит ночью вместе с волками, пожирает трупы, похищает детей и раздирает их. Днем Мардагайл снимает с себя шкуру, прячет ее и принимает свой обычный облик, — читает он на титульном листе. — Я думал, автор — юморист. Хотел от души повеселиться, собирая все рецепты. А он, оказывается, философ.

— Ты сам-то как думаешь, кто Дельфа убил.

— Не знаю, — говорит Дершог, медленно переворачивая страницы и пробегая глазами рецепты.

— Дело-то серьезное, — я стараюсь дать понять Дершогу, что уже не шучу. — В морге два трупа. Значит среди нас не просто неосторожный убийца, а…

— Это как? — подняв на меня глаза, спрашивает Дершог.

— Убийство по неосторожности. Или же в состоянии аффекта. Ведь его могли вынудить к убийству. Например, убийство при самозащите.

— Среди нас двое убийц, — говорит Дершог и возвращается к книге.

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю. Я чувствую. Двое желали чужой смерти. Можешь считать, что у меня инстинкт охотника проснулся. Ты знаешь, я за последние два дня столько забытых чувств и ощущений пережил… просто феерия. Давно так хорошо себя не чувствовал. Да еще голод подбрасывает азарта…