Сергей Синякин - Реинкарнатор Страница 30

Глава 14

Никогда не путайте реинкарнатора с реаниматором.

Это абсолютно разные профессии. Реаниматор носит белый халат, всегда измучен выездами к сердечно-сосудистым больным, которым приходится делать уколы, искусственное дыхание и различные массажи сердца, потом реаниматор вынужден, чертыхаясь и молясь, везти больного через весь город в больницу и там — чаще надеясь только на чудо — прилагать нечеловеческие усилия, чтобы вернуть его к жизни. Реинкарнатор приходит в гости к своему клиенту в праздничном костюме и накрахмаленной рубашке, пьет с ним коньяк, курит хорошие сигареты и ведет светские разговоры. Сходство у них в одном — и реаниматор, и реинкарнатор имеют дело с человеческой душой. А разница заключается в том, что реаниматор имеет с ней дело до душеприказчика, а реинкарнатор — после него. Реаниматор пытается сохранить душу в теле человека, а реинкарнатор ее забирает, чтобы, по возможности, пристроить в новое тело.

И те, и другие идут к своим клиентам в любое время года и в любом состоянии.

После утреннего происшествия Даосов чувствовал себя не слишком хорошо, да и настроения ему это загадочное избиение не прибавило. Представьте себе, что идете вы по серьезным делам и вдруг получаете от незнакомых вам лиц по физиономии. Пойти на встречу вы обязательно пойдете, но вместе с тем очень легко представить, как вы будете себя на этой встрече чувствовать.

Видно было, что к приходу Даосова в семье Брюсовых долго и тщательно готовились. Анна Леонидовна уже на входе поразила Бориса Романовича своей холодной лощеностью и холодностью. Так могли бы выглядеть фотомодели, будь в них по девяносто шесть килограммов при росте в сто пятьдесят шесть сантиметров. На Анне Леонидовне было роскошное платье из фирменного бутика с улицы Гагарина, модельные туфли на высокой платформе, а прическа на голове напоминала корабль, который под всеми парусами устремляется навстречу морским приключениям.

Заметив оторопь реинкарнатора, Анна Леонидовна милостиво улыбнулась и протянула Даосову руку. Жест ее не оставлял места для возможных толкований, поэтому Борис-Романович поспешил прикоснуться губами к пухлой царственной длани хозяйки дома и светски выгнул спину.

Валерий Яковлевич встретил реинкарнатора по-домашнему. На нем был адидасовский костюм, который, впрочем, не делал фигуру хозяина спортивнее, а на ногах — теплые домашние тапочки с забавными помпонами.

В гостиной был накрыт скромный по меркам супругов Брюсовых стол, на котором армянский коньяк соседствовал с розовой нежной лососиной, бутербродами с датской ветчиной и фруктами. Украшением стола служила ваза с крупным туркменским виноградом, и казалось, внутри ягод дремало солнце.

— А где малыш? — поинтересовался Даосов. Родители юного гения переглянулись, Анна Леонидовна слегка заалела и еле слышно сказала:

— Михаил Валерьевич у себя.

Так, так, так… Такое подчеркнуто гипертрофированное уважение к отпрыску ничего хорошего не сулило. Борис Романович видел не одну мамашу, безумно обожавшую своего ребенка, но с подобным отношением к семилетнему сопляку он еще не сталкивался. Валерий Яковлевич Брюсов слегка побагровел, видно было, что ему очень хотелось сказать жене нечто нелестное, но присутствие постороннего человека заставляло хозяина дома быть воспитанным человеком. Судя по всему, в вопросах воспитания ребенка у супругов общего мнения не было.

Мишенька Брюсов, одетый в матросский костюмчик, лежал на постели и смотрел в потолок ясными карими глазками.

— Слушай, мать, — не поворачиваясь к двери, сказал он. — Я же просил меня не беспокоить! Я занят. Понимаете вы это — за-нят!

М-да, как и следовало ожидать, штопка посторонней эктоплазмой была видна невооруженным глазом. Надо сказать, что штопка была грубая, поэтому из-за внутренних рубцов душа с чакрой не соприкасались. Видимо, этим обстоятельством и объяснялся существующий с рождения дисбаланс. Судя по преобладающим тонам, душа была поэтической, но кому она в действительности принадлежала в прошлом рождении, без психоанализа определить было трудно. Страшно-было представить, кто и что делал с этой душой в предшествующие рождения. Можно было смело сказать лишь то,что хозяева душу не берегли, гробили ее в свое время извращениями и излишествами, да и временные владельцы хранили отнюдь не в душехранилище.

— Это к вам, Мишенька, — сказала Анна Леонидовна и промокнула увлажнившиеся глаза кружевным платочком.

Видно было, что вежливость Анне Леонидовне дается с трудом, куда охотнее она дала бы волю подлинно материнским чувствам, если бы только считала, что лежащий на постели семилетний крепыш и в самом деле приходится ей сыном. Но в этом случае яркая представительница племени. торговых работников и супруга известного в городе политика была в смятении — а вдруг все-таки Светлов? Нельзя ведь, знаменитого поэта ремнем по голой… э-э-э… Вот именно, никак нельзя.

Мишенька сел, внимательно оглядел Даосова, и лицо его скривилось от отвращения и тоски.

Я так и знал, — морщась, сказал он. — Ну чего вам спокойно не живется, дорогие родители? На фига вы доктора притащили?

— Разрешите, мы с ним поговорим наедине? — тихо попросил Даосов хозяина дома. — В целом мне уже все ясно, но кое-что все-таки хотелось бы уточнить.

Брюсов покорно потянул супругу из комнаты. Видно было, что Анне Леонидовне не хотелось уходить — то ли за сына боялась, то ли мучило ее известное женское любопытство, но настойчивость мужа сделала свое дело — реинкарнатор и дефектная душа остались наедине.

Собственно, дефектной душу назвать было трудно, среди специалистов речь велась бы о так называемой реставрированной душе, причем реставрированной неудачно и неумело. Медиум Второвертов в своих объяснениях мэру и его супруге был не совсем точен фальсифицированная душа представляет собой полностью сфабрикованный продукт, когда берутся несколько душ, произвольно смешиваются и грубо разбавляются нейтральной эктоплазмой флоры или фауны. В данном же случае можно было говорить лишь о небрежно отреставрированной поэтической душе. Что это была за душа, Даосову только предстояло выяснить.

Некоторое время он молча смотрел на мальчика. Мишутка, в свою очередь, с озорным и даже немного нахальным вызовом разглядывал Бориса Романовича.

Именно мальчик первым нарушил молчание.

— Старик, — расслабленно сказал он. — Только обойдемся без психоанализа. Не надо этих идиотских вопросов: «Любишь ли ты родителей? Что тебе нравится больше — пиво или водка?» Кстати, ты пивка с собой не захватил? Жаль… Всухую трудно общий язык найти, сам понимаешь, разговориться трудно. Ты прям как Юрий Карлович Олеша, тот тоже — вмажет дома, а потом в гости идет…

— А что ты думаешь о редакторах? — поинтересовался Даосов.

Мишутка помолчал, невинно помаргивая длинными ресницами.

— Да ничего хорошего, — сказал он. — Всю жизнь мечтал искупаться в чистом озере поэзии и каждый раз обнаруживал, что в нем уже выкупался редактор. А тебя зачем принесло? Маман напела или мой старик нервничает? Два раза уже с ремнем приходил — пиши поэму, пиши поэму! Я ему по-хорошему говорю, мол, творчества из-под палки не бывает. Я же тебе не Тарас Шевченко, да и время не то. А он… — Мальчишка махнул рукой, и губки его обидчиво задрожали. — Нет, ты скажи, кто тебя на меня натравил? Папуля или маман?

— Оба, — коротко объяснил Борис Романович. — Миша, а тебе кто больше нравится из поэтов? Маяковский, Блок или Есенин?

— Больше мне нравится Светлов, — не задумываясь, сказал мальчуган. — А еще — Иосиф Уткин и Ярослав Смеляков. Ну и что? Багрицкий нравится…

— Ничего, — миролюбиво сказал Даосов. — Я тоже Смелякова люблю. И Багрицкого, особенно «Контрабандистов».

— Да ну? — Мишенька Брюсов вытянулся во весь свой небольшой рост. — Гляньте, Смелякова он любит. А Светлов тебе, значит, не нравится? Чем же тебе Светлов не угодил?

«Излишне агрессивен, — отметил про себя Даосов. — Для его возраста это ненормально. В семь лет обычно на авторитет старших полагаются».

Он с любопытством оглядел набычившегося мальчишку и поинтересовался:

— А что ты считаешь наиболее продуктивным — анапест или хорей?

— Классический ямб, — не задумываясь, выпалил Мишутка и помрачнел: — Все-таки тестируете? Я с вами по душам, а вы… — Он махнул рукой, сел на постель и, обиженно нахохлившись, отвернулся от реинкарнатора. — Видеть вас не хочу! Катитесь в свой дурдом, вам с психами разговаривать, а не с нормальными людьми!

— Даосов встал. В дверь детской сразу же заглянула встревоженная Анна Леонидовна. «Дожидалась за дверью», — понял Борис Романович.

Он вышел из детской, посмотрел на тревожно вставшего при его появлении Брюсова и нарочито бодро потер руки.

— Ну-с, — улыбнулся он. — Вот теперь можно и коньячку выпить.