Баба Яга против! (СИ) - Андерсенн Кейт Страница 30

— Многовато рому-то, — пробормотал Ваня, понявши, отчего столько в нем чувств сразу поселилося, и отчего мир вдруг запутался, хуже клубочка волшебного. Или оба эти мира.

— И обязательно мы снова встретимся, — говорила в зеркале Яся.

Иван прищурился и стал глядеть на нее повнимательнее. И разглаживался его лоб, потому как любо-дорого было ему на Ясю смотреть, и все он ей простить был готов. Сдвинул брови. Кроме побега этого странного! На службу! Чего удумала! Ну, он…

— Иваны-дураки мне очень по сердцу, ошибалась я. Они заставляют мир гореть красками яркими, и даже выбираться из избушки с ними не страшно…

Так и растаял Иван, когда это услышал.

Рядом с нею перо светилось — и вправду. И вдруг захлопали крылья, загорелись будто стены в Ясиной горнице, кошку Мег, подскочившую до потолка, и вовсе снесло…

Не заметил Иван, что Царь Морской, Горыня и Рыбка Золотая давно до пещеры дошли, да сзади смотрят, наблюдают.

И толкнул Горыня Ивана вперед.

— Что стоишь? Не плошай!

Взмахнул Иван-дурак руками, полетел вперед, в пустоту какую-то яркую. И как сквозь сон услышал голос:

— Звала ты меня, Яся?

Влетел прямо во что-то или кого-то, а в глазах так светилось звездочками, что и не понял Иван-дурак, что произошло.

15. Решающая победа Ивана

Украду, если кража тебе по душе,

Зря ли я столько сил разбазарил?

В.Высоцкий. Лирическая.

— Ванька… — выдохнула Яся, когда из ниоткуда, одновременно с жар-птицей на нее налетел Иван. — Ты откуда знала, что я про него просить буду?

— Да я и не знала, он сам, — хмыкнула жар-птица и по сторонам посмотрела с плохо скрываемым презрением. — Что ты в этой горнице делаешь?

— Живу… — усмехнулась Яся и затрясла Ивана, который был будто пьяный: улыбался блаженно, да отстраненно, а сам как кукла тряпичная на ногах не стоял — как на нее налетел, так и не двинулся никуда. — Сам?.. Да как же ты меня отыскал, Ваня?!

Охнула — тяжелый-то какой! — и на диван отпихнула. Упал Ваня на подушки до покрывала, кучей набросанные, как мешок с картошкой. Жар-птица только крыло подняла, чтоб не мешать полету добра молодца от кресла да Яси на диван и подушки.

— Второй раз я его полетать отправляю… — хмыкнула Яся и лицо в руках спрятала. — Вернуться нам, жар-птица…

— Н-не надо, — отозвался Иван с диванчика.

Яся, жар-птица и кошка Мег так на него и обернулись.

— Там Леш-ший, Кик-кимора… п-потешаются н-над нами, в б-блюдечко смотрят и тропинки п-путают, — запинаясь, проговорил Ванька, да и отключился.

— Ваня… — так и села Яся в кресло. — Что ж такое ты говоришь…

Тропинки путают?.. Блюдечко?.. Это Кикимора, что ль?

— Пьяный наш Ваня, — фыркнула жар-птица, приблизив к нему клюв свой огненный и рассматривая внимательно.

— Пьяный?! — едва не возопила Яся.

— А что, ты вот так взяла и полюбила, не узнав подробности? — прищурила глаз один жар-птица — Вдруг твой Ивашка — пьяница?.

— Не может он быть пьяницей! — топнула Яся ногою. — И не прямо полюбила вот так сразу, на любовь время нужно, а мы только сутки и знаемся… Ну, поболе чуть.

Засмеялась жар-птица. Не поверила.

— Это, скорее, какое-то совпадение. Он столько по свету ходит, столько знает, столько умеет, сердце у него такое… Не может он пьяницей быть, жар-птица! И… дорог он мне, так что не возводи напраслину!

Ваня поднял с дивана палец, не открывай глаз.

— Верно, жар-птица. Не возводи. Это ром, Горыня и пельмени.

Яся так и прыснула. Даже кошка Мег на спинку кресла снова взобравшись чихнула. От смеха ли, от простуды ли — никто судить не брался.

— Скучала я по тебе, Ваня.

В дверь вдруг постучали.

— Яся?

Яся так и вздрогнула всем телом и вскочила. Тетя Иоланта!

— Ох, если увидит она вас…

Жар-птица, если бы смогла, бровь бы подняла.

— И что будет? Колдунья это какая? Так я ее молнией, так и быть…

— Нет, — шепотом Яся закричала, — не колдунья и не надо… молнией.

Ручка двери повернулась. Сейчас войдет тетя Иоланта…

— Я прикрою, — в кои-то веки кошку Мег поперло на настоящие подвиги.

И скользнула она в щель в приоткрывшейся двери с громким мявом.

— Ох, Мег, вот ты где, — запричитала тетя Иоланта. — Что, к Ясе снова сбежала? Ах ты, моя маленькая да пушистенькая…

— Тетя Иоланта, я тут кино смотрю, — выглянула Яся в щель, своим телом всю ее и закрывая. — Простите, не сразу услышала.

От одной жар-птицы сияние такое, что и одеяло накинь — не поможет.

— Ох, а светло у тебя как!

— Это… новые фонарики вот испытываю… И свечки.

— Дом только не спали, — добродушно пошутила тетя Иоланта и ушла за картинно плачущей у кормушки Мег на кухню.

Затворила Яся дверь, повернула ключ и вздохнула тяжело, испарину вытирая.

— А если не колдунья… — начала жар-птица.

— Да как я ей это все объясню! — воскликнула Яся как можно тише. — Тебя светящуюся, чужого мужчину на диване, еще и пьяного…

— А зачем объяснять?

— Я не чужой мужчина, — промямлил Иван. — Я твой мужчина.

— Сказала «не твое это дело» и дверь закрыла. Все.

Яся взмахнула руками неопределенно, тем временем от замечания Ванькиного краснея.

— Это бабой Ягой я так могу. А Ясей… никак. Что делать-то нам теперь? Ты нас вернуть в Тридевятое можешь?

— Это и «твой мужчина» может, — фыркнула жар-птица. — У него в котомке лежит Тихомира.

— Как?! — не поверила Яся.

— Флюгер заветный, а душа избушкина в нем заточена.

— Значит, я могу… вернуться в свою… нашу избушку?!

— Прямо уж «нашу».

— Нашу, — подтвердил Иван.

И возьми-пойми, здоров он, болен, пьян, трезв, спит или бодрствует? Зло брало, а и радость в сердце птичкой металась. Что он «ее мужчина» и вообще. Нашел! Из Тридевятого, чудом каким-то до ее дивана добрался!

И было чувств этих взбалмошных слишком много сразу.

— Есть у вас три пути, — подняла жар-птица лапу и выставила три пальца. — Через флюгер в избушку, но тогда тебе снова Ягой придется сделаться и тогда Ваню надо забыть, негоже Яге со смертным водиться, народ не поймет, — загнула она один палец, — в волшебное зеркало в пещеры Змея подземные, но что потребует с вас Горыня за свободу и сможете ли расплатиться — не знаю, — загнула второй и замолчала.

— А третий? — уточнила Яся для порядку.

— А третий — тут остаться.

— А ты? Помочь не можешь?

— Так не нравится тебе мир перевернутый? Да и Иван хотел.

— А ты так не хочешь, чтобы мы возвращались?

— Я имя хочу. Как ты Вещему Олегу дала.

Яся хлопнула глазами.

— Это значит, что ты подумаешь?

— Это значит, что я перо забирать не стану. За ложный вызов.

Яся долго и не думала. История Вещего Олега? Да будет так.

— Ольга?

— Ольга… — повторила жар-птица и глаза прикрыла, в транс впадая.

— Нет, воротиться надо… — попытался Ваня глаза открыть. — В пещерах Волк Серый, Олег Вещий и Иван-царевич со спящею царевной остались. Нельзя их б-бросать…

— Так вот, значит, где Олежка от меня прячется! — рассмеялась жар-птица. — За спиной Ивана-дурака. А все сама, даже имя сама добывай…

Припала Яся к дивану, потрогала лоб Ивана-дурака. Перехватил он ее ладонь, и улыбка блаженная разлилась по его устам.

— Яся… поцелуй меня в уста сахарные.

Яся так и побагровела, вскочила, затрещину ему дала.

— Я тебе дам уста сахарные! Пьяница!

Иван так и сел. В голове у него чуть прояснилось, то ли от затрещины, то ли от того, что Яся снова Ягою сделалась. По характеру.

— Это я тебе дам, — свел он брови хмуро. — Кто на «службу» какую-то в другой мир от меня убег и не сказал ничего? Кто перо жар-птицы увел? Кто…

Яся так и поставила руки в боки, намереваясь все ему сказать. Этому дураку треклятому!

— А ты мое сердце украл, это подороже будет стоить, чем перо! Тем более, сам его посеял, потому что растяпа и дурак, и…