Кира Измайлова - Пятый постулат Страница 31

— Ты расскажи, — предложил Раххан, присаживаясь напротив. — Я так вижу, для тебя подобное внове, так вдруг что поймем? Если вместе подумаем, а?

Весь наградил его таким взглядом, что Маша бы точно устыдилась, но сказочник и не подумал смутиться. Смотрел выжидательно, и, к удивлению девушки, белобрысый сдался…

…Меньше всего Весьямиэлю хотелось делиться с попутчиками своими проблемами, но они ведь не отвяжутся, на лицах написано! Маша смотрит одновременно испуганно и возмущенно — ну да, конечно, в ее мире религий как таковых не сохранилось… Хотя что есть культ этого ее Вождя, как не самая настоящая религия? Но разве глупой девке объяснишь!

А вот Раххан, хоть и любопытствует, держится настороженно. То ли слышал что-то о подобных вещах (почему бы и нет, этот многое знает), то ли просто нюхом чует.

Ну и чем они могут помочь?..

— Мой мир, — неохотно начал мужчина, — создали два бога…

— Богов не существует! — тут же вставила Маша, но Раххан дернул ее за рукав, и рыжая обиженно замолчала.

— Не перебивай, — шикнул он на девицу. — А ты говори, Весь. Мы слушаем.

Сложно было объяснять чужакам то, что впитал с материнским молоком, что всегда было с тобой! Казалось бы — это так просто: есть Шейсет, богиня любви, жизни, та, что знаменует собой животворящее начало, и есть Раш'ял, бог смерти, мудрости, тот, кто запирает двери и хранит запретные знания. Они не брат с сестрой, не муж с женой, не союзники и не противники, они — единое целое, они всегда идут рука об руку: жизнь и смерть, начало и конец, чувство и знание, и в этой гармонии — сила их мира.

Жрицами Шейсет становятся, что вполне понятно, только женщины. Никогда — девушки, а только те, которые уже доказали, что способны давать жизнь. Чем больше детей у жрицы, тем лучше, это значит, что она отмечена милостью богини. И тем больше вероятность, что одна из ее дочерей или внучек рано или поздно примет регалии жрицы и ее обязанности.

Знак богини — золотая птица, и женщина, отмеченная этой печатью, желанна для любого, только далеко не каждому она подарит свою благосклонность!

Раш'ялу служат мужчины. Раш'ял — бог-воин, поэтому жрец обязан уметь обращаться с оружием. Он — бог мудрости, поэтому жрец должен быть образован. От жреца требуется многое, не только соблюдение правил, обычаев и отправление ритуалов. Но главное — то невидимое, что способен отметить только сам бог.

— Я проявлял склонности к служению с раннего детства, — неохотно произнес Весьямиэль, не желая вдаваться в подробности. — Разумеется, мне дали превосходное образование, у наследных принцев не бывало лучших учителей. В день моего совершеннолетия дед отвел меня в храм, и Раш'ял отметил меня своей печатью. — Он коснулся плеча. — Вот этой.

— А как это было? — поинтересовался Раххан. Кажется, от него не укрылась скептическая усмешка собеседника.

— Не помню, — хмыкнул Весьямиэль. — Мне сказали, что я потерял сознание, а когда очнулся — знак бога уже был на моем теле.

У него было вполне определенное мнение об этом таинстве: просто ему подмешали что-то в питье, а потом нанесли рисунок на кожу. Что он и изложил.

— И ты стал жрецом? — допытывался Раххан.

— Не сразу. Пока что им остается мой дед, но он уже стар, и я был готов в любой момент принять его обязанности, — холодно ответил он. — Однако я владею всеми необходимыми знаниями, и мне не раз случалось заменять деда на церемониях.

— А как же теперь? — подала голос Маша. — Если ты здесь, то кто же будет вместо тебя?

Вопрос резонный, девка все-таки далеко не так глупа, как может показаться на первый взгляд. Он тоже думал об этом.

— Кто-то из моих младших братьев или племянников, — равнодушно ответил Весьямиэль. — Среди них есть двое или трое, кто тоже проявлял склонность к служению.

— Видно, ты не очень-то ревностный приверженец религии, — хмыкнул Раххан.

— Я не верю в богов, — сухо сказал Весьямиэль.

— Но… — начала было Маша, но осеклась.

Что он должен был им объяснить? Что звание жреца Раш'яла открывает такие перспективы, какие и не снились обычному высокорожденному? Он неуязвим, на него даже императрица не вдруг осмелится поднять руку, дабы не прогневать божество! А главное — его будут слушать. Его будут слушать сильные мира сего, потому что устами жреца глаголет сам бог, и Весьямиэль не сомневался — его дед неоднократно произносил именно те пророчества, что были выгодны их семье и союзникам. Вряд ли уж Раш'ял оказался так благосклонен к своему служителю! Нет, дед мошенничал, и Весьямиэль не видел в этом ничего предосудительного. Если кто-то и владеет умами людей, пусть это будет человек умный и дальновидный, способный думать не только о личном благе… Конечно, семья превыше всего, но дед, как знал Весьямиэль, отменно разбирался в политике, к нему прислушивались…

— Это отвратительно! — сказала Маша возмущенно. — Ладно, когда служители культа сами верят в то, что говорят, это еще можно понять… А так — выходит, простых людей обманывают, и всё! Какая гадость!

— Эта гадость называется высокой политикой, — усмехнулся Раххан. Вот его явно не шокировали откровения. — Так значит, ты собирался сознательно говорить неправду?

— Если люди желают слышать ложь, почему бы не удовлетворить их желания? — приподнял бровь Весьямиэль.

— Ну да, ты прав, — хмыкнул тот. — И ты был уверен, что богов на самом деле нет?

Весьямиэль молча кивнул. Он не верил в них. Не верил в то, что высшим сущностям, если даже они и существуют, может быть дело до человеческих букашек! Может быть, в стародавние времена Раш'ял и Шейсет сходили на землю, чтобы даровать свои откровения людям, но не теперь.

— Зря, — коротко сказал Раххан, и показалось, будто в глазах его отразилось пламя костра. — Даже если не веришь в своих богов, не надо так явно давать это понять. Никогда не знаешь, чем обернется…

— Думаешь, честнее было бы притворяться, будто я истинно верующий? — усмехнулся Весьямиэль. — Если боги существуют, они прочтут в моем сердце, а слова не значат ничего!

Раххан опустил голову, молчаливо соглашаясь.

Весьямиэль снова солгал. Слова значили очень многое: императрица вызвала его в свою резиденцию, чтобы вопросить Раш'яла. Этого делать не полагалось: задавать вопросы богу разрешалось не всякий раз, как того пожелаешь, а лишь по большим праздникам, дважды в год, во время ритуального жертвоприношения. Нет, в случае большой нужды позволялось нарушить это обыкновение, и императрица приготовила богатую жертву, Весьямиэль знал наверняка. И призвала именно его, а не деда, потому что была уверена в нем, в его лояльности ее режиму. Весьямиэль долго воспитывал в ней такую уверенность, и вот, наконец, его старания увенчались успехом… Оставалось только провести церемонию и проговорить то, что желала слышать императрица… и кое-кто еще. И тогда его семья была бы обласкана, сам он стал бы особой, приближенной к императрице, а курс правления немного изменился бы. Самую малость, но так, что стране это принесло бы только благо…

— То есть ты собирался обмануть вашу… вашего Вождя? — удивленно спросила Маша.

— Не вижу в этом ничего странного, — поджал губы Весьямиэль. — Мать-императрица желала подтверждения своим идеям. Придворные желали знать, не злоупотребляет ли она властью. Она устраивает нашу семью и многих других как сильный и умелый правитель, поэтому я сказал бы лишь то, что должен был!

— Почему же она вопрошала не Шейсет? — поинтересовался Раххан. — Она ведь женщина!

— Шейсет не имеет отношения к власти, — холодно ответил тот. — Она олицетворяет собой стихию, силы природы. Раш'ял же — не только смерть, но и мудрость, я уже говорил. Упорядоченное и незыблемое среди первозданного хаоса. Вот почему правители обращаются к нему, даже если правит — женщина! Разумеется, императрице нужен был посредник. Такой, как я.

Он умолк, вновь пытаясь представить, что случилось после его исчезновения. Быть может, это восприняли как знак свыше? Маловероятно, императрица далеко не глупа, и, подозревал Весьямиэль, тоже прекрасно понимала, в каком фарсе участвует. Спектакль для придворных. Интересно, верила ли она сама в богов? Или только в себя и свои силы? Теперь уже не узнать…

— Это всё очень интересно, — произнес вдруг Раххан, — только не объясняет твоей чесотки! Если, как ты говоришь, это обычная татуировка, причем давнишняя, с чего бы ей воспалиться?

Весьямиэль молчал.

— Наверно, это все-таки не просто рисунок, а? — продолжал допытываться настырный попутчик. — Только ты об этом никогда не думал, так?

— Верно, — кивнул он. Рука сама собой тянулась к левому плечу, где кожа горела огнем.

Маша переводила взгляд с одного мужчины на другого, явно ничего не понимая. В богов она не верила в принципе, поэтому то, о чем толковали ее спутники, представлялось ей чем-то из разряда… сказок, что ли? Вроде тех, про драконов…