Юлия Зябрева - АнтиСУМЕРКИ. Блог вампира Страница 31

       -- Он не сильно тебя ругал?

       -- Что ты! Он меня не ругал вообще!

       Да, я только что соврала своему любимому, но незачем ему знать таких подробностей о моём папе и наших с ним отношениях.

       -- Странно... мне показалось, он был настроен решительно и после нашего ухода тебя должна была ждать ой какая головомойка.

       -- Не-не-не...

       Я уже знала, что хочу видеть Эдика своим мужем, и твёрдо решила не рассказывать ему ни-че-го негативного о будущих тесте и тёще.

       Он мягко улыбнулся, и мне показалось, что ещё одна такая улыбка, и я задохнусь от любви к нему. Мы возвращались ко мне домой, чтобы посмотреть, как это назвал Эдик, на живых эмо и живых байкеров.

       Живые эмо встретили нас на подходах к дому. Они вернулись с пляжа, вернее, их оттуда пригнали родители, в окружении девчонок. Что поделать, подавляющее большинство фролищенских жительниц возрастом от восьми до восемнадцати лет страстно мечтали сменить место жительства. Даже если для этого приходилось влюбляться в мяукающих депрессивные, но такие модные песенки мальчиков-эмо. Вился рядом с ними и Гар. Ему тоже обрыдли родные Фролищи. Подходить с вопросами к Волкам он, видимо, побоялся, а вот крепкая мужская дружба с московскими эмо показались ему лучшим вариантом.

       Эмобойзы пожирали Эдика взглядами, и, если бы я не знала, что все они вполне себе традиционной ориентации, подумала бы, что мой Клюев очень нравится и мужчинам тоже. Но нет, оказывается, зависть во взглядах певцов вызвала густая и несколько неряшливая шевелюра и чёрные тени под глазами.

       -- А чем ты укладываешь волосы?.. А какими тенями ты пользуешься?.. А ты накладываешь пальцами или кисточкой?.. А ты после мытья их расчёсываешь?.. -- обступили эмчики Эдика.

       Он только успевал поворачиваться и отрицать. Не был, не видел, непричастен!

       Мне снова пришлось переключиться с Эдика и мыслей о папе на решение репетиционных проблем "Эмобойз". Слава богу, они все быстро закончились благодаря энтузиазму Игоря и родителей. Пока мы все носились по Фролищам, собирая удлинители и настраивая технику, певцы принимали разнообразные позы и примеряли томные выражения лиц, вытыкиваясь перед девчонками.

       Я понимала, что их родители смотрят сквозь пальцы на обилие вертлявых девочек ровно до тех пор, пока они не попросятся в Москву. Но стоит хоть одной из них хотя бы заикнуться на эту тему, и свободный флирт моментально закончится.

       Эдик незаметно вытащил меня из гущи событий, когда девочки грамотно отрепетировали фанатский визг, а "Эмобойз" зачирикали свой первый хит. Я успела посочувствовать Гару, которого ржавой пилой по ушам резали звуки эмобойзовых голосов - лицо его искажали такие муки, которые даже с большого-большого расстояния нельзя было принять за восторг. Интересно, что он потом скажет своим новообретённым друзьям...

       Мы тихонечко, огородами, вдоль заборов, дружественно обходя встречных коз, пробрались к моему дому.

       Со стороны улицы было пусто-пусто и тихо-тихо, а через настежь открытые двери доносились мужские голоса из двора. Мы с Эдиком прошли дом насквозь, я попутно шёпотом объясняла -- это кухня, это лестница наверх, там моя комната, а это двери в сад... как-то совсем по-другому мне представлялся первый визит любимого.

       По ту сторону дома мой папа стоял на пересечении диагоналей квадрата, углами которого были Вольные Волки. Они больше ничего не говорили, обменивались взглядами.

       В глазах потемнело. Мне показалось, Волки готовы наброситься на папу со всех четырёх сторон сразу, и он, пусть выше их всех, пусть умнее -- я не уверена, но верю в это! -- не сумеет отбиться. Ведь он же не Брюс Ли и не Джеки Чан, а других людей, способных отмахаться от четверых одновременно, так сразу и не вспомнилось.

       -- Эдик!.. -- выдохнула я шёпотом. -- Эдик!..

       Он кивнул, шагнул со ступенек. Я следом за ним. Волки нас пока не замечали, и я хотела в тот момент только одного: чтобы они не замечали нас как можно дольше.

       Мы не сговаривались, но действовали так, словно уже пару-тройку раз репетировали. Выбрали стоящих рядом Бороду и Анчоуса. Мне достался Борода. Разом набросились на них. Папе теперь предстояло отбиваться всего от двоих, неужели не справится с Мейсоном и Вулфом? Не видела, что делает Эдик с Анчоусом, но на Бороду я запрыгнула, как на гимнастического коня! Вцепилась в его косы! Рванула в стороны! Резко! Он взвыл, наконец, матерно, и покатился по земле, пытаясь подмять меня под себя. Земля и небо беспрестанно менялись местами, а сосны крутились перед глазами, как спицы велосипеда.

       -- Надя!!! -- услышала я вопль отца. -- Наденька!!! Ты что?! Ты что?! Прекрати немедля!!!

       Я выпустила бороду Бороды из рук, и меня тут же взяли за плечи и поставили... папа и поставил. Он обеспокоено заглядывал мне в лицо:

       -- Наденька, что случилось? Что с тобой?

       А у меня в глазах всё ещё порывались провернуться сосны. В паре метров от меня шипел и пританцовывал, загнувшись неведомым кренделем, Эдик. Запястье его левой... или правой? Непонятно что-то, которой именно, руки держал двумя пальчиками Мейсон. Тоже в паре метров, но с другой стороны Анчоус сидел на земле, запрокинув голову, кровь из носа бодро лилась на модную кожаную жилетку, а вокруг суетились Вулф и Борода с платками.

       -- Э... папа... мы...

       -- Успокойся, Надя, всё хорошо!

       -- Э... -- ну, раз всё хорошо, то попрошу, была не была:

       -- Отпустите Эдика! Пожалуйста!

       -- Вов... -- робко позвал папа, и Мэйсон скривился:

       -- Пусть сначала слово даст, что больше не будет кидаться!

       Эдик что-то просипел.

       А я, кажется, начинала понимать.

       Папа назвал Мэйсона -- Вовой. Предположить, что они раззнакомились за последние несколько часов, было бы, наверное, несколько нелогично. Выходит, были знакомы и раньше? Дальше понимание не продвигалось, но и этого на первое время мне оказалось достаточно.

       Мэйсон разжал пальцы, и Эдик рухнул на землю. Я тут же метнулась к нему, выворачиваясь из-под папиных рук.

       -- Эдик, ты цел? Эдик, с тобой всё в порядке? Эдик?..

       Он кивал, стонал и медленно возвращал телу человеческую форму. Левую руку ему всё-таки вывихнули, и одобрительное волчье кряканье сопровождало мои манипуляции, после которых Эдик резко вскрикнул и получил назад руку в нормальном положении со вставшими на место суставами.

       Всё это время в моей голове испуганными воробьями мельтешили мысли, путались, перекрикивая одна другую. Эдика -- жалко. Что происходит -- не понятно. Почему папа... почему Волки... почему, что, как?!

       Уже не первый раз все мысли скопом отразились на моём лице, и Эдик крепко, хоть и одной рукой, обнял меня, шёпотом призывая успокоиться и не волноваться, потому что всё хорошо.

       Блин, и этот туда же.

       Папа переглянулся с Вольными Волками, которые выстроились за его спиной в шеренгу.

       -- Дочь... я хотел рассказать тебе сразу...

       Вулф кашлянул, и папа недовольно тряхнул головой:

       -- Да, я не хотел тебе этого вообще рассказывать! Но так получилось, о чём я сожалею...

       Мэйсон тоже покашлял. Папа хмыкнул:

       -- Да, представьте себе, сожалею! Очень жаль, что всё так получилось...

       Закашлял Анчоус, который просто подавился очередной рыбкой, но папа подпрыгнул на месте:

       -- Да рассказывайте же сами, если я всё не так говорю! Ну! Смелее! Вы, Вольные Волки, я, глава всей вашей шайки, Скорпион, предатель, выбравший семейную жизнь взамен свободы, я, не вернувшийся к вам, даже когда ушёл из семьи... что ещё?!

       Я во все глаза смотрела на папу.

       Эдик тоже.

       Мы переглянулись.

       -- Невероятно! -- выдохнул Клюев.

       Папа фыркнул, неуловимо меняясь прямо на глазах:

       -- Вероятно, вероятно.

       Он словно стал ещё выше. Ещё шире в плечах. И поза стала... свободнее, что ли. И в глазах появился задорный блеск, а на лице проступила печать дорожного ветра, другим не заметная, а мне так очень даже.

       Папа подошёл ко мне, улыбнулся -- не то, чтобы грустно, а просто с осознанием того, что говорит сейчас о прошлом, которого не вернуть:

       -- Карина влюбилась сначала не в меня, а в мой байк и в блеск заклёпок на куртке. А ещё ей нравились мои сапоги. А потом уже за наружной штукатуркой она разглядела и меня.

       Эдик сильнее прижал меня к себе. Я стиснула его здоровую руку своими.

       -- А потом Карине всё надоело. И она влюбилась в другого. И я уехал сюда, чтобы не мешать её счастью. Вулф и Борода свидетели -- я ушёл всерьёз.

       -- Подтверждаю, -- кивнул Вулф.