Евгений Якубович - Программист для преисподней Страница 32

На довольно крутом подъеме в гору росли темные серо-зеленые ели. Они образовали небольшую рощу. Не сомневаюсь, что я сотворил ее в пику хлипким деревцам вокруг общаги. Выше по склону, там, где кончались деревья, лежал снег и виднелась маленькая станция подъемника. Опоры канатной дороги поднимались до самой вершины, где стояла вторая станция. Я прикинул, что оттуда можно будет проложить две или даже три очень приличные трассы для спуска. У меня зачесались руки. Я не ездил на лыжах с того дня, когда приехал в Израиль. Это было моей самой тяжелой жертвой, которую я принес на алтарь эмиграции. Я не сомневался, что в одном из шкафов внутри моего нового дома, меня ждет пара горных лыж.

А где же сам дом? Я поискал глазами и, наконец, увидел его. Двухэтажный, с мансардой под остроконечной крышей, крытой ярко красной черепицей. Крыша едва виднелась из-под крон окружавших дом сосен. Фасадом дом выходил на луг и реку, а с остальных сторон его окружали сосны. Я стал пристально вглядываться, пытаясь рассмотреть детали, потом остановил себя и решил отложить осмотр до прибытия на место. В душе всколыхнулось ощущение праздника.

Такое ощущение я испытывал в детстве каждый год, в день своего рождения. Когда я засыпал, родители ставили подарки возле моей кровати. И утром я первым делом вскакивал и принимался распаковывать коробки. Самым трудным во всем этом было заснуть вечером, накануне дня рождения. Вот и сейчас меня переполнило ощущение праздника. Вернее, предвкушение праздника, ощущение, которое, на мой взгляд, еще приятнее. Потому, что вместе с праздником наваливается суматоха, которая порой даже мешает прочувствовать его полностью. И только предвкушение дает возможность, не торопясь, просмаковать все замечательные подробности.

Теперь передо мной встал вопрос, как добраться до моего нового дома. Я почему-то категорически не хотел воспользоваться для этого нашей телефонной будкой. Не только потому, что там, возможно, нет приемной станции, и мне пока не известен ее код. Просто мне показалось, что это все испортит. Обшарпанная телефонная будка – это совсем не то место, из которого я собирался отправиться в первый раз в свои новые владения. Я чувствовал, что нельзя оскорблять старой грязной будкой только что созданный мною мир, пусть и крошечный, но такой чистый и беззащитный.

Я вспомнил, что Евлампий, отправляя меня в общагу и на работу, просто велел мне закрыть глаза, после чего переносил меня без использования каких-либо дополнительных технических средств. Значит, в будке на самом деле необходимости нет, это просто очередной трюк для представителей техногенной земной цивилизации. Я решил воспользоваться методом передвижения, принятым здесь, то есть – перенестись без всяких технических приспособлений. Если это могут черти, то и я смогу. Я ни минуты не сомневался в успехе. После создания собственного маленького мира я был уверен, что простое перемещение в пространстве смогу проделать без труда. Надо только поймать подходящее настроение. Я вспомнил свои ощущения при строительстве. Соответствующее настроение и желание увидеть свой дом уже было.

Долго не раздумывая, я закрыл глаза и пожелал очутиться возле своего дома. Ничего не произошло. Я попробовал еще раз. Снова безрезультатно. Тогда я вспомнил свое открытие про использование заклинаний. Я подозревал, что открытый мной принцип сильно отличается от общепринятого способа творить чудеса. Как всякий самоучка, я придумал для себя методику, которая не совпадала с общепризнанной и, кроме публичного оскорбления общественной морали посредством громкой нецензурной брани, наверняка имела и другие недостатки. Возможно, своими упражнениями в прикладной магии я подвергал себя серьезной опасности. Но я не мог ждать. Кроме того, проконсультироваться все равно было не с кем.

Мысль позвать Евлампия и попросить о помощи я отбросил сразу. Хватит, я всю жизнь оглядывался на тех, кто диктовал мне, как я должен жить; спрашивал, как следует поступить в той или иной ситуации. Пусть я что-то и делаю неправильно, пусть нарушаю какие-то традиции или даже местные законы о строительстве и собственности. Я уже построил себе дом и хочу там жить!

Я составил недлинную, но емкую фразу на том самом русском устном, и снова закрыл глаза. Теперь я не торопился. Я вновь вспомнил давние детские ощущения перед днем рождения, потом связал их со своим новым домом. Когда подходящее состояние полностью захватило меня, я закрыл глаза и громко произнес заготовленную фразу. Поэтическое настроение как рукой сняло. В тот же миг вселенная предо мною раскололась и опять соединилась. Со мной что-то произошло. Я боялся пошевелиться и открыть глаза. Потихоньку я стал прислушиваться к новым ощущениям. Я стоял на чем-то мягком и упругом. Воздух вокруг меня был другой, насыщенный неуловимой свежестью. Я, наконец, решился и открыл глаза. Я стоял на открытой веранде, построенной на фундаменте из огромных гранитных глыб, а внизу передо мной расстилался луг, который пересекала горная речушка. Я был дома.

На меня накатила волна чистого безмятежного счастья. Я медленно повернулся, открыл большие стеклянные двери и вошел в дом. Большая гостиная оказалась именно такой, какой, по моему мнению, должна была быть гостиная в таком доме. Я обвел комнату удивленным взглядом. Дом был создан только что, на моих глазах, и все здесь должно быть новым. Но вместе с тем, дом имел обжитый вид, все вокруг казалось мне знакомым. У меня появилось ощущение, будто я когда-то, давным-давно, уже жил здесь, и теперь просто вернулся после долгого путешествия. Я вышел из гостиной и стал исследовать свое жилище. Очень быстро я убедился, что дом был спланирован и обставлен именно для меня. Я без труда определял, где находится та или иная комната; открывая очередную дверь, я уже знал, что там увижу, и находил именно это. Не только комнаты – любая вещь обнаруживалась именно в том месте, где я и ожидал.

Как зачарованный, я ходил из комнаты в комнату, осматривал мебель, обитую темной материей, в основном – солидную и большую, но не производившую впечатление громоздкой; брал в руки разные мелочи в гостиной, снимал с полки и листал книги в библиотеке, посмотрел подборку музыкальных дисков возле проигрывателя. Я поднялся на второй этаж и обнаружил там несколько уютных спален. В конце коридора была винтовая лестница, которая вела еще выше, в мансарду. Я не стал подниматься туда, зная, что там найду самую интересную комнату во всем доме. Там меня ждала мастерская. На огромном рабочем столе среди запыленных тяжелых фолиантов валялись чертежные инструменты; там же лежали свернутые в рулон чертежи и старинные географические карты. В центре комнаты стоял огромный глобус; небольшой телескоп выглядывал в оконную раму.

Спустившись по лестнице, я вернулся в гостиную. Положил в камин заботливо приготовленные кем-то (или чем-то) сухие растопки, уложил сверху немного дров, и разжег огонь. Камин оказался славным и совсем не дымил. Когда огонь разгорелся, я подбросил в камин еще несколько поленьев и, вооружившись кочергой, поудобнее их уложил. Потом поднялся и подошел к буфету, тоже старому, из темного дерева, со стеклами в тяжелой свинцовой раме. В буфете меня ждал графинчик с темно-красным вином и несколько бокалов из толстого стекла. Я налил себе вина, вернулся к камину и уселся в огромное старое, но удивительно уютное кресло, стоящее напротив. Не сомневаясь, что найду, я протянул руку в сторону, и действительно обнаружил на небольшом столике, рядом с креслом, обкуренную трубку и деревянную табакерку. Не торопясь, я набил трубку и закурил. Потом некоторое время блаженно смаковал изумительное по вкусу вино и глядел в огонь, попыхивая трубкой. Думать ни о чем не хотелось. Мой дом, мои новые способности – все это настолько перепуталось в голове, что я не мог сосредоточиться, ни на чем конкретном. Мысли путались, перебивая друг друга. Постепенно вино и огонь сделали свое дело. Хоровод мыслей понемногу утих, я только-только успел отложить в сторону стакан и трубку, как мои глаза закрылись, и я незаметно задремал.

Проснулся я от боя часов. Большие напольные часы с маятником у стены позади меня били громко, с шипением и придыханием. Взглянув на циферблат, я увидел, что уже восемь часов вечера. Снаружи было темно, я так устал, что проспал почти весь день. Однако пора ужинать, подумалось мне. Эта мысль потянула за собой целую цепочку ассоциаций. За прошедшую неделю я настолько привык к Сергею и Марине, что возможность провести вечер в одиночестве, без них, показалась мне неправильной. Столько всего произошло сегодня, что, конечно же, первым делом я должен был увидеться и поговорить с ними. Мне показалось совершенно естественным отправиться в общагу и привести их сюда.

Я вышел из дома и, не задумываясь, повернул направо. Так и есть – сразу за углом, спрятавшись в тени, под кроной огромной разлапистой ели, стояла неизменная телефонная будка. Но не обшарпанная, с выбитыми стеклами телефонная будка из провинциального российского городка. Это была вымытая до блеска, ухоженная, ярко-красная, будто игрушечная, телефонная будка, какие можно встретить только в Лондоне. Она была точно скопирована из моей памяти, где поселилась после давней поездки в Англию. Эти лондонские телефонные будки, ярко-красными пятнами виднеющиеся в тумане, бросающие вызов скверной лондонской погоде и серому индустриальному пейзажу вокруг, почему-то запомнились мне сильнее всего. Только такая будка и имела право стоять возле моего нового дома.