Terry Pratchett - Дамы и Господа (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева) Страница 32

Но что ее шокировало, так это крючки и вешалки в уборной, которая почему-то служила еще и гардеробом.

Да, да, крючки и вешалки предназначались именно для одежды. Как объяснила Милли, здесь хранились наиболее дорогие меха и платья. А коварную моль отгонял сквозняк из отверстия и… запах[18].

Но Маграт решительно пресекла эту порочную практику.

Она лежала в постели и смотрела на потолок.

Конечно, она хотела выйти замуж за Веренса, даже несмотря на его безвольный подбородок и слезящиеся глаза. Сейчас, во мраке ночи, Маграт понимала, что не имеет права быть привередливой, к тому же не каждой девушке удается заполучить в мужья короля.

Просто ей он больше нравился, когда был шутом. Есть что-то привлекательное в мужчине, который позвякивает при ходьбе.

А теперь в будущем ее ждали плохо сотканные гобелены да сидение у окна с задумчивым видом.

Она досыта наелась томами по этикету и всевозможными родословным, а Твурповская «Книга Пэров Питнадцати Гор и равнины Сто» преследовала ее во сне.

Но, чтобы стать настоящей королевой, все это нужно выучить. Длинная галерея была забита подобными трудами, а Маграт и до середины ее не добралась. Как обращаться к троюродному брату графа? Что означают картинки на щитах, все эти смотрящие назад или идущие с поднятой правой передней лапой и косящиеся вправо львы?

А одежда? Мантилью Маграт решительно отвергла, но большая остроконечная шляпа с длинным шарфом позади ей тоже не сильно нравилась. Может, на ком-то эта шляпа и смотрится, но Маграт в ней выглядела так, словно ей на шею кто-то уронил большую порцию мороженого.

Нянюшка Ягг сидела перед камином в халате, попыхивала трубочкой и лениво подстригала ногти. Периодически раздавался пронзительный свист рикошета. Потом послышался звон – это разбилась масляная лампа.

А матушка Ветровоск лежала в постели, неподвижная и холодная. В ее руке, испещренной синими венами, была зажата записка, говорящая о том, что матушка «НИ УМИРЛА».

Ее разум парил над лесом и искал, искал…

Вся беда была в том, что туда, где не было глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать, матушка проникнуть не могла.

Вот почему она не заметила низинку рядом с Плясунами, в которой спали восьмеро мужчин. Спали и видели сны…

С другими освоенными человеком землями Ланкр соединяется мостом через Ланкрское ущелье, где протекает мелкая, но убийственно быстрая и коварная речка по имени Ланкр[19].

Достигнув обрыва, карета остановилась.

Дорогу перегораживал шлагбаум, небрежно раскрашенный красной, белой и черной красками.

Кучер потрубил в рог.

– В чем дело? – осведомился Чудакулли, высунувшись из окна.

– Троллев мост.

– Ничего себе.

Через некоторое время из-под моста донесся грохот, и через парапет перелез тролль. Впрочем, для обычного тролля на нем было слишком много одежды. Кроме обязательной по закону набедренной повязки он носил еще и шлем. Изначально шлем предназначался для человеческой головы, поэтому на башке тролля он удерживался лишь при помощи шнурка. В общем, тролль именно «носил» его.

– Что такое? – спросил проснувшийся казначей.

– Там, на мосту, тролль, – ответил Чудакулли, – но он под шлемом, стало быть, он скорее всего какой-нибудь местный чиновник. Так что вряд ли он будет нас есть[20]. Ты, главное, не бойся…

Казначей хихикнул – разум его быстренько взял ноги в руки и помчался куда глаза глядят.

У окна кареты появился тролль.

– Добрый вечер, ваши светлости, – поздоровался он. – Таможенный досмотр.

– Что вы, что вы, мы совершенно не больны, – пролепетал уже совершенно счастливый казначей. – Тем более этим. Я имею в виду, то есть, мы волшебники, поэтому, э-э, нам нельзя…

– Я спрашиваю, – сказал тролль, – не провозите ли вы случайно пиво, крепкие напитки, вина, галлюциногенные растения или книги непристойного или распутного содержания?

Чудакулли оттащил казначея от окна.

– Нет, – ответил он.

– Нет?

– Нет.

– Уверены?

– Да.

– А не желаете ли приобрести?

– Мы что, похожи на козлов? – радостно осведомился казначей, несмотря на попытки Чудакулли сесть ему на голову.

Есть люди, способные войти в негритянский бар и толкнуть длинную речь в защиту рабства.

Но даже эти люди посчитали бы нетактичным упоминание слова «козел» в присутствии тролля.

Выражение лица тролля изменилось очень медленно, словно лавина величаво сошла с горного склона. Думминг попытался забраться под сиденье.

– Ну, мы поскакали? – раздался слегка приглушенный голос казначея.

– Это не он, – быстро проговорил аркканцлер. – Это говорят пилюли из сушеных лягушек.

– Меня невкусно есть, – объявил казначей. – Лучше моего брата съешь, он такой ко… Мф-мф мф-мф…

– Понятненько, – покачал головой тролль. – Кажется мне… – И тут он заметил Казанунду. – Ага! – воскликнул он. – Контрабанда гномов.

– Не говори чепухи, – возразил Чудакулли. – Контрабанды гномов не существует.

– Неужели? Тогда кто это у вас здесь?

– Я – настоящий гигант. В определенном смысле, – сказал Казанунда.

– Гиганты, знаешь ли, побольше ростом.

– А я болел.

При этих словах тролль несколько растерялся. Для него это была неразрешимая задача. Но тролль явно нарывался на неприятности – которые и обрел на крыше кареты, где принимал солнечные ванны библиотекарь.

– А это что за волосатый мешок?

– Это не мешок. Это библиотекарь.

Тролль потыкал в кучу рыжих волос.

– У-ук…

– Что? Обезьяна?

– У-ук?!

Минутой спустя путешественники, перегнувшись через парапет, задумчиво рассматривали протекавшую далеко внизу речку.

– И часто с ним такое? – наконец спросил Казанунда.

– В последнее время не очень, – ответил Чудакулли. – Против… этой, как ее… не попрешь. Эй, Тупс, как там эта штука называется, ну, когда размножаешься и детям своим передаешь?

– Эволюция, – ответил Думминг. Волны все еще бились о берега.

– Она самая. Допустим, у моего отца был жилет с вышитыми фазанами, и он оставил его мне, и теперь я им владею. Это, стало быть, наследственность, а…

– На самом деле все не так… – начал было Думминг, впрочем не особенно надеясь на то, что Чудакулли станет его слушать.

– В нашем Анк-Морпорке разницу между обезьяной и приматом усвоили почти все, – продолжал Чудакулли. – Эволюция, брат… Очень трудно, знаешь ли, размножаться, после того как тебя отвозили по мостовой.

Рябь на воде исчезла.

– Как вы думаете, – поинтересовался Казанунда, – тролли плавать умеют?

– Нет, они просто тонут, а потом выходят на берег, – объяснил Чудакулли. Он развернулся и оперся на локти. – Эх, а знаете, это напомнило мне прошлое… Я имею в виду старую, добрую реку Ланкр. Здесь такая форель водится… Руку целиком откусить может.

– Судя по всему, здесь водится не только форель, – заметил Думминг, наблюдая за показавшимся из воды шлемом.

– А выше по течению – прозрачные заводи… – продолжал Чудакулли. – Полные… неизбывной прозрачности. В них можно купаться голышом, и никто тебя не увидит. И залитые водой луга, полные… воды, представляете? И цветы, и все такое прочее. – Он вздохнул. – Ведь именно на этом мосту она сказала мне, что…

– Он уже вылез из реки, – сообщил Думминг. Но тролль не слишком торопился, поскольку заметил, что библиотекарь с самым беззаботным видом выворачивает из моста огромный камень.

– Именно на этом мосту я спросил ее…

– Какая большая у него дубина, – произнес Казанунда.

– Да, именно на этом мосту я почти…

– Ты не мог бы держать этот камень чуть менее вызывающе? – спросил Думминг.

– У-ук?

– Это нам не помешало бы.

– Если кому-нибудь интересно, именно на этом мосту вся моя жизнь…

– Может, поедем дальше? – предложил Думминг. – Тролль еще долго будет там ковыряться.

– И вообще, ему сильно повезло, что у нас нет времени здесь торчать! – поддакнул Казанунда.

Думминг развернул библиотекаря и подтолкнул его к карете.

– В действительности на этом самом мосту…

Чудакулли обернулся.

– Ты ехать собираешься? – осведомился Казанунда, взяв в руки вожжи.

– Я только что пережил мгновение ностальгических воспоминаний, – с укором произнес Чудакулли. – Но вы, сволочи, ничего, конечно, не заметили.

Думминг держал дверь открытой.

– Есть такое высказывание, аркканцлер: нельзя войти дважды в одну и ту же реку.

Чудакулли в недоумении уставился на него.

– Думаешь, второй раз библиотекарь его туда не зашвырнет?

При въезде в Ланкр сидевший на крыше кареты библиотекарь взял почтовый рожок, машинально откусил мундштук и так сильно дунул, что рожок разом превратился в трубу.