Алексей Лютый - Семь бед – один ответ Страница 32

– Водку? Теплую, противную, с мухами?.. Буду! – оторопело пробормотал крылатый задира, а потом вдруг очнулся. – Да ты что, охренел, что ли, ишак валаамский?! Ты как со мной разговариваешь? Буркалы протри. Ты, между прочим, со своим официально назначенным эльфом-хранителем говоришь…

– В смысле с холодильником, что ли? – перебил его Сеня. – Ну, так вон у нас продукты. Храни!

– Сень, ты его еще не прихлопнул? – удивленно поинтересовался подошедший ближе Жомов. – Сейчас исправим! – И замахнулся дубинкой.

– Врежь ему, Ваня, как следует! – завопил Андрюша Попов, не забывший недавнего удара в нос кулаком на привале в лесу. – Прихлопни его, как муху.

– Нет, вы точно охренели, братцы! – поразился окончательно сбитый с толку эльф. – Чтобы я еще раз в такую даль к этим идиотам ментовским таскался? Да ни за что! Сегодня же заявление об увольнении Оберону кладу на стол, и пусть для такой нервотрепки другого дурака ищет. А вы у меня… Да пошли вы все к гномовой матери!..

С легким хлопком эльф растворился в воздухе точно так же, как и появился до этого. Ваня обиженно, как ребенок, у которого отобрали игрушку, посмотрел на то место, где секунду назад висел эльф, и на всякий случай махнул дубинкой. А вдруг повезет хоть раз в жизни? А Сеня с улыбкой повернулся к гномьему строю, таращившемуся на них в несколько десятков пар глаз.

– Мужики, где ваша мать живет? – громко поинтересовался он и, получив в ответ наполненное недоумением молчание, пояснил: – Тут нас к ней послали. Дорогу не подскажете?

Трое ментов одновременно захохотали, а гномы, совершенно ничего из последних событий в лагере противника не видевшие и не слышавшие, начали недоуменно переглядываться и перешептываться. Наконец после непродолжительного совещания один из арбалетчиков – видимо, замкомвзвода – громко выкрикнул:

– А вам чья именно мать нужна?

– Гномья! – все еще давясь от смеха, ответил Рабинович и этим выкриком заставил хихикать даже непробиваемую Ингвину.

– Козлы вы! – выкрикнул в ответ арбалетчик и в сердцах сплюнул вниз.

Похоже, он попал кому-то на голову, поскольку следом за плевком откуда-то из-под щитов взлетела вверх рука и саданула арбалетчика в пузо. От неожиданности тот упал на пятую точку, свалив одного из своих приятелей. Тот тоже не удержался на ногах и, падая, стукнул арбалетом третьего в нос. А третий зачем-то пнул сидевшего внизу воина со щитом. Заварушка вспыхнула мгновенно.

Забыв о предполагаемом противнике, гномы начали тузить друг друга, и уже через несколько секунд некогда идеальный боевой строй представлял собой такую мешанину рук, ног, тел и всевозможной боевой амуниции, которую не смог бы устроить и разгоняющий демонстрантов Жомов в лучшие мгновения своей жизни.

– Вот это отрываются. Вот это я понимаю! – восхищенно проговорил Ваня, наблюдая за потасовкой. – Техника, конечно, слабовата, но зато машутся от души. – И повернулся к Сене: – Может, пойдем подключимся? Кости старые разомнем, да заодно и детишек драться научим?

– А оно нам надо? – ответил вопросом на вопрос Рабинович, и Жомову оставалось только пожать плечами.

Несколько минут всеобщая каша из тел около дверей никак не хотела разделяться на группы. Гномы колошматили друг друга, к вящей радости Жомова, с неиссякаемой энергией, а затем вдруг остановились. Возмущенный таким финалом, Ваня пронзительно засвистел, но карлики не обратили на него никакого внимания. Они разделились на две группы – судя по всему, арбалетчиков и щитоносцев – и приготовились к продолжению гулянки. Рабинович не был бы самим собой, если бы не воспользовался подходящим моментом.

– Ваня, спорим на килограмм алмазов, что победят дальние? – торопливо проговорил он.

– А почему именно дальние? – удивился Жомов и, увидев, как Сеня вновь начинает закатывать глаза, приготавливая очередную тираду о непроходимой тупости друга, сдался: – Ладно, спорим. А теперь-то можно узнать, почему?

– Да потому, что их больше, Ванечка, – самодовольно усмехнулся Рабинович.

– Нет, ну ты посмотри на этого еврея! – обратился возмущенный Жомов к Андрюше. – Ну дня не может прожить, чтобы кого-то не объегорить.

– А кто же тебе мешал дерущихся посчитать, дубина ты славянская? – фыркнул Рабинович. – Учишь вас, дураков, уму-разуму, учишь, а толку все равно нет! Как хлебали тысячелетие назад щи лаптем и алкоголика Ярослава мудрым считали, так до сих пор к цивилизации и не приобщились.

– Хрен тебе, а не килограмм алмазов, – возмутился такой наглости Жомов. – Между прочим, наш Ярослав на местности получше вашего Моисея ориентировался…

– Угу! Зато ваш Сусанин – просто гений спортивного ориентирования, – ехидно перебил его Рабинович. – За бабки повел поляков в обход, да с перепоя в лесу и заблудился. А вы из-за вечного славянского скудоумия, порожденного постоянным похмельем, все перепутали и тут же из него героя сделали.

– Ах, ты так? – возмутился Ваня. – Да у вас…

Уж неизвестно, до чего дошла бы дискуссия Жомова с Рабиновичем, но тут в их спор, само того не ведая, вмешалось третье лицо. А точнее, только его часть. Поскольку друзья-спорщики лица сначала не увидели, а только услышали какой-то дикий рык позади сцепившихся в этот раз стенка на стенку гномов. Поначалу далекий рык трудно было идентифицировать даже Андрюше Попову, человеку с исключительно музыкальным слухом. А затем, по мере приближения нового возмутителя тишины к месту потасовки, путешественники узнали в рычании зверя голос Брагги. Более того, даже разобрали слова!

– А ну, прекратить! Смирно, я говорю, етун вашу мать в коромысло! Строиться быстро, вы – отрыжка Аудумлы, пожиратели Имира!

Потасовка среди гномов прекратилась, словно по мановению волшебной палочки. Быстро похватав с пола потерянные части амуниции, воины гномьей погранстражи выстроились в две шеренги вдоль одной из стен. По сравнению с недавним лоском выглядели бойцы отряда Брагги крайне неважно. Мало того, что физиономии всех до единого воинов украшали многочисленные синяки и ссадины, так еще и половина оказалась без шлемов, третья часть потеряла молотки, а у одной пятой латы были покорежены и смяты в нескольких местах, что было крайне неприятно их командиру, поскольку, судя по всему, с ним явилось «низкое начальство».

Брагги в сопровождении недавнего мастера в рукавицах, починявшего примусы, то есть дверь, и еще какого-то типа в темно-синем балахоне и несуразной кепке такого же цвета подошли вплотную к драчунам и остановились перед строем. Несколько секунд синий карлик внимательно осматривал строй, а затем повернулся к Брагги.

– Выявить зачинщиков этого безобразия. Сержантов разжаловать в капралы, капралов – в рядовые, а рядовых отправить в рудники сроком на полгода! – скомандовал он и собрался отвернуться, но командир гномьих пограничников остановил его.

– Минуточку, босс, я не совсем понял. – Скорость его мыслительного процесса очень четко отразилась на лице. – То есть сначала сержантов разжаловать в капралы, потом этих капралов сделать рядовыми и, наконец, рядовых сослать в рудники. Получается, что в рудники я должен сослать сержантов?

Синий гном на пару секунд застыл. Несколько раз он порывался что-то сказать, беззвучно шлепая губами, но, видимо, процесс идентификации умственных способностей Брагги давался ему с большим трудом. Наконец, Синий сдался.

– Зайдите к начальнику штаба полка, лейтенант, он вам все объяснит! – прорычал «большой босс» и, круто развернувшись, в сопровождении гнома в фартуке направился к не скрывавшим ухмылку ментам.

– Приветствую вас на границе Свартальхейма, чужестранцы, – проговорил он, останавливаясь в трех шагах от Рабиновича и Ингвины. – Мне передали вашу просьбу, и я готов ее обсудить, но сначала должен кое-что увидеть собственными глазами. Позвольте посмотреть вашу косу, благородная воительница, – и карлик протянул руку к золотым волосам Ингвины. Тут же лук отлетел в сторону, а в свете ламп сверкнул обнаженный меч. Однако ударить по рукам гнома девица не успела. Рабинович встал между ней и синим карликом.

– Руки убери! – угрожающе прорычал он и краем глаза увидел, как рядом вырастает вездесущий Жомов с дубинкой наперевес.

– О, вы меня совершенно неверно поняли, – поднимая руки вверх, натянуто улыбнулся гном. – Просто мне рассказали о прекрасных волосах вашей спутницы, и я хотел собственными глазами взглянуть на это чудо. Благородная воительница! – завопил он, пытаясь заглянуть из-под локтя Рабиновича Ингвине в глаза. – Не лишайте меня своей милости. Я уже старый брисинг и, может быть, скоро умру. Мне много чудесных вещей довелось повидать на своем веку, но с красотой ваших волос не сравнится ни одна драгоценность мира. Позвольте мне хоть одним глазком посмотреть на их божественное сияние. И уж тогда я буду готов умереть хоть от вашего меча, хоть от странного оружия ваших спутников.