Татьяна Форш - Корона Всевластия Страница 32

Он подошел ближе, и его тяжелая рука легла мне на плечо.

— Я ни о чем таком не думал и не думаю. Просто… ты даже не представляешь, как долго я тебя искал. И сейчас, когда нашел, я не могу тебя отпустить. Я понимаю, что должен оставить тебя в покое и ждать, когда ты сам вернешься в Красный мир, но не могу. — Отец вдруг сделал несколько шагов назад, и на его затянутой в черную перчатку ладони появился курящийся дымной темнотой блестящий шарик. — У нас еще есть немного времени. — Мне показалось, что он улыбнулся. — Хочешь прогуляться в столицу этого мира?

Смущенный его признанием, я неловко пожал плечами:

— Наверное.

Шарик в его руке мгновенно превратился в маленький смерч, который вырос до громадных размеров.

— Пойдем? — Отец протянул мне руку.

Упрямо мотнув головой, я первым шагнул в воронку, думая, что тут мне и придет конец, но где-то в глубине души теплилось знание, что этот смерч лишь средство передвижения.

Звонок в дверь вывел его из задумчивости. Первой мыслью было не открывать. Зачем? Он точно знал, что в его берлогу некому прийти, к тому же в столь поздний час, но… Почему-то всегда решающую роль в жизни играет это «но». Может, потому, что до последнего чего-то ждешь?

В глазок он увидел лишь странное перекрещение теней. Так бывает, когда на твоей площадке уже давно перегорела лампочка, и никто из соседей не собирается ее менять, поскольку лень, да к тому же подъезд и так прекрасно освещен халявным светом с верхнего и нижнего этажей.

— Кто там? — Собственный голос показался чужим.

Тени шевельнулись, превращаясь в две широкоплечие фигуры, но ответа не последовало.

Ладно.

Сдернув с вешалки увесистую цепь, он снова заглянул в глазок. Фигуры никуда не делись. Теперь они не стояли безжизненными тенями, а тихо о чем-то переговаривались.

Не спрашивая больше ни о чем, он одним щелчком открыл щеколду, распахнул дверь и принялся раскручивать цепь. Двое незнакомых парней вдруг упали перед ним на бетонный пол и понесли какую-то ахинею:

— Помилуй, князь Сайдарг!

— Мы не хотели тебя тревожить, но нам приказали.

— Ты должен пойти с нами, чтобы после жизни в смертном теле ты не позабыл свой народ!

— Да, если дьявол нас обманет, запомни: ты должен сам найти путь в руины нашей столицы.

— Твой народ страдает без тебя, князь…

— …и готов вновь завоевать для тебя корону Всевластия.

— Ты должен пойти с нами.

От такого приветствия даже набирающая обороты цепь разочарованно брякнула и повисла.

— Так! Милостыню не подаю!

— Нам не нужно подаяние! Рубины никогда в нем не нуждались!

— Ты учил нас забирать все, что принадлежит нам, не унижаясь!

В голове мелькнула паникерская мысль, что ему это снится. А что? Почти сутки без сна, да еще после дежурства — уснул на фиг!

— Братишки, шли бы вы на… — Не сводя взгляда с неожиданных гостей, он захлопнул дверь.

Фу! Ну и хрень от этого дыма мерещиться стала. Ему срочно нужен отпуск. Нет, решено! Завтра он на дежурство не пойдет!

Задвинув щеколду, он захлестнул цепь на перекладине турника и прошел на кухню. От таких глюков нужно избавляться только сном! Еще и смерть Мишки из головы не выходит. Он должен был его спасти — и не смог. Впервые за столько лет, отданных подчинению огня, он испугался рявкнувшего на него пламени, и… время было упущено. Если бы Тар знал такие подробности, мог бы он относиться к нему по-прежнему? Но больше всего не давало покоя сказанное ему странным незнакомцем в ту памятную ночь: если не хочешь быть убитым — убей. Кого? Друга? Брата? Того, кто не раз спасал ему жизнь?

Он кулаком толкнул дверь и замер на пороге. Под чуть покачивающимся абажуром стояли те двое бродяг.

Ну точно сон!

Стараясь проснуться, он прикусил костяшку указательного пальца, да так, что взвыл и смачно выругался. Больно-то как!

Выдернув из подставки блеснувший сталью нож, он угрожающе наставил острие на благоговейно разглядывающих его незнакомцев.

— Как вы сюда попали?

— Наши тела лишь иллюзии. Мы сделали их нематериальными и прошли сквозь стену.

— В смысле? Что значит прошли? Или я все-таки сплю?

— Как бы мы хотели объяснить все здесь и сейчас, не испытывая терпение крылатых, но у нас почти закончилось время, отпущенное нам дозором. Пойдем с нами, Сайдарг.

— А вы меня ни с кем не путаете? — Пальцы с силой сжали ручку ножа. — И куда вы меня зовете?

— Домой. К тому, кто объяснит тебе все гораздо лучше нас.

В руке одного из бродяг появился странный шарик, курящийся черным дымом, а второй вдруг поднес к губам ладонь и резко дунул.

Последнее, что запомнилось, был неизвестно откуда появившийся на кухне смерч.

Перехода я не почувствовал. Шаг — и я вышел на площадь, выложенную черными плитами. Неподалеку высилась искрящаяся красными сполохами высоченная башня, как и площадь, созданная из темных плит. Задрав голову, я пару мгновений любовался на багровую дымку, прятавшую ее величественный шпиль.

Башня Наказаний. Все осталось по-прежнему. Века не изменили и камня с тех пор, как этот дворец вместе с этим миром появился по воле моего… по воле…

Я задохнулся, пытаясь осознать промелькнувшую на задворках сознания мысль.

— Это Шеррахх, сын. Столица нашего мира. — Отец расценил внезапно напавший на меня ступор по-своему. — А перед нами — Башня Наказаний.

— Что? Как? — Услышав знакомое название, я отмер. — Что за Башня Наказаний? Кто здесь жил?

— Здесь на протяжении существования этого мира жил королевский род Бриллиант. Кстати, у тебя довольно странная броня, и по ней я пока не могу сказать, какое место после возвращения из мира смертных займешь ты, но по некоторым отличиям уже сейчас могу утверждать, что ты, как и твоя мать, — Бриллиант.

— А это кто? — Я проводил взглядом вышедших из странного здания рогатых женщин. Хотя о том, что они женщины, я догадался лишь по умопомрачительным округлостям их покрытых шипастыми наростами фигур.

— Это суккры-воительницы. — Отец неторопливо направился к каменным ступеням, ведущим в прохладу здания, попутно занимаясь моим образованием. — Между нами, довольно строгие и скучные дамы. Одна политика и оружие на уме. Но — если хочешь, могу как-нибудь отвести в дом отдохновения к суккрам-прислужницам. Вот с теми можно договориться.

С трудом осознав услышанное, я чуть не расхохотался. В голос. Офигеть! Он что, решил сводить меня в местный публичный дом?

— Спасибо, па, но я не люблю продажных женщин. — Я поднялся вслед за отцом по ступеням и зашагал по широкому каменному коридору.

Отец, тихо лязгнув броней, невозмутимо пожал плечами:

— А зачем их любить? Суккры умеют доставить наслаждение не только телом, они прекрасные собеседницы, музыканты, танцовщицы, повара, на худой конец. Так что настраивайся на экскурсию. Тебе понравится.

«Тар, мне, конечно, наплевать, но, может, хоть в этом мире ты перестанешь думать о женщинах?! — Внезапно раздавшийся в голове возмущенный голос Лайлы сначала заставил меня вздрогнуть, а после улыбнуться. Неисправима! — И что еще за экскурсии? Нам уже возвращаться пора!»

Ладно. Подразним.

— Ну если ты так настаиваешь, па, можно и сходить… А когда пойдем?

— Сейчас с матерью поздороваешься, — по голосу я догадался, что он улыбается, — и пойдем. Ты даже не представляешь, какую там варят смолу-у, мм…

Знакомое слово заставило меня насторожиться. А впрочем, смола так смола. Лишь бы вкусно было.

«Так! Все! Сил моих больше нет слышать, как развращают моего подопечного!»

Кажется, девчонка всерьез обиделась.

Не в курсе нашей перебранки, отец первым свернул за колонну, и я услышал звонкий голосок:

— Короче, так! Еще раз предложишь ему нечто подобное — и Тара здесь не будет! Какой, к чертям собачьим, дом отдохновения?! Совсем спятил? Ему, может быть, жить дня два осталось!

Бросившись следом, я едва не налетел на отца. Он стоял перед Лайлой, преградившей собой высоченные, судя по всему, каменные двери.

— Хочешь, пойдем с нами! — Отца так просто было не смутить. Он вспыхнул спичкой, в огне пряча рогатый костюмчик, и небрежно расстегнул пару верхних пуговиц на шелковой черной рубашке.

Н-да, интересно, а как мне снимать броню?

— И что я там буду делать? — Глаза девчонки вспыхнули яркими сапфирами. — Свечку держать?

— Да там не темно, — отмахнулся отец. Подвинув ее, он толкнул на удивление легко отворившиеся массивные двери и вошел в зал.

Смерив меня возмущенным взглядом, Лайла развернулась и влетела следом, только створки ходуном заходили. Прислушиваясь к голосам, я стоял в нерешительности. На плечи вдруг навалилась свинцовая усталость. И чего она бесится? Ведь просто шутили!