Константин Лишний - Космиты навсегда Страница 32

На этот раз Сика-Пука вырядился в костюм в широкую красно-белую полоску — я такие прикиды в цирке у обезьян, скачущих по арене, видел. Правда, рубаха оказалась весьма приличной — просто белой и без рюшиков, — а вот широкий желтый галстук, весь покрытый изображением пистолета, изобретенного в 1896 году братьями Вильгельмом и Паулем Маузерами, смотрелся на шпионской шее по меньшей мере негармонично.

— Галстук опять от Зайцева? — поинтересовался я.

— Не-а, от Юдашкина.

— Юдас-Шкин? — спросила Герда.

— Ю-даш-кин! — по слогам и с нажимом сказал Иванович. — Ты, Герда, эти свои арийские закидоны брось! В СССР за расизм можно запросто в морду получить…

— И за ревизионизм! — злобно добавил Похмелини.

— Во-во! — сказал я. — Мы сегодня семерых ревизионистов уделали, одного дока самолично запинал ногами и накормил газетой «Искра» до полной сытости, а шестерых мы покалечили совместными усилиями…

— Солидно… — сказал шпион. — Я так вижу, вы развлеклись на всю катушку! Я тоже время не терял! Так что, ребятки, все на мази, у нас есть два дня на протрезвление, а утром третьего проводим операцию по ликвидации Пронина. Пронин маст дай!

— Эндрю Ллойд Веббер-Пука ибн Иваныч! — воскликнул я. — Рок-опера «Пронин из СМЕРШа супер стар». Тема № 5, «This Pronin must die». Давайте отрежем Пронину ногу! Не надо! Не надо! Я буду лететь! Но ваша гангрена внушает тревогу. Так режьте же! Режьте! В хвост вашу мать!

— А куда Пронин собрался лететь?

— Никуда, в исходнике эта песня про Мересьева.

— А кто такой Мересьев? — спросил док.

— Ди-джей, — ляпнул я. Видимо, в этом мире Мересьеву повезло больше и про его отрезанные ноги легенд не сложили. — У него ноги на танцполе отвалились.

— На химии торчал? — поинтересовался агент.

— Как пить дать! — авторитетно подтвердил доктор.

— Пьить корошо... укряинська с пьерцем... корошо... — проблеяла Герда, обняла гигантского Чебурашку и отрубилась, видимо перекаталась на карусельках, с кем не бывает? Не умеют немцы пьянствовать, но, может, это и к лучшему. Ели б, например, Эрнст Вернер Сименс был алкашом, то вряд ли бы он создал электротехнический концерн «Сименс», но, с другой стороны, если б, скажем, трезвенник Гитлер развязал и капитально забухал, то мало ли… может он и не стал бы рейхсканцлером.

Мы выпили еще и шпион принялся рассказывать, как он лихо запродал майонез рейху, как вырвал контракт из-под самого носа конкурентов.

— Ян! — распинался агент. — Ты — гений! Не предложи я оберстгруппенфюреру гербовые упаковки, то контракт бы ушел к эстонцам! Эти вонючие майонезные эстонцы из фирмы «Vana Ahtme» совсем обнаглели! Рейх считают своей территорией! Ну да мы этих горячих парней потесним!

— Ваныч! — воскликнул док. — С ума сошел? С «Vana Ahtme» решил потягаться? Это ж синдикат! Они вывеской «majoneesi ja ketsupi» только прикрываются, они тебя замочат!

— Да я сам кого хошь замочу! — в запале произнес агент.

— Кстати! Насчет «замочу». — сказал я. — Вот мне интересно, почему это твой амиго Эль Дьябло пытался нас с Гердой пристрелить!

— Чего?! — удивленно переспросил Сика-Пука, и я подробно описал шпиону происшествие в корчме.

Сика-Пука задумался, почесал лоб, почесал затылок, задумчиво налил в стакан коньяк, задумчиво поднес его к носу и задумчиво внюхался в дивный аромат.

— Точно! — агент щелкнул пальцами. — Метро! Несанкционированный проезд! Видимо, колумбийцы посчитали, что вы — угроза для монополии. Рецептуру транспортного зелья они держат в глубочайшей тайне и, видимо, решили, что вы ее раскрыли.

— А настучал на нас чувак в балахоне! Значит, это его мы видели у сараев! — вскричал я.

— Ничего страшного, я вас отмажу…

— От кого? — встрял док. — Дьябло уже наверняка «Беркуты» пристрелили.

— Эх, не знаешь ты Дьябло! Этого матадора бычью из «Беркута» не одолеть.

Мы продолжили лакать коньяк. Я поинтересовался у шпиона, какой у него план убийства Пронина, Сика-Иванович вместо ответа дал мне два миниатюрных радиоприемника.

— Сунете это в ухо, а дальше я вас поведу прямо до точки стрельбы и отхода. Вот и весь план.

— Мудрено…

— Иронию уловил, — сказал агент.

— Я думал, это будет нечто тщательно обоснованное, как в анекдоте о программисте, который когда ложился спать, ставил под кровать два стакана, один с водой — на случай если он проснется и захочет пить, а один пустой — если он проснется и пить не захочет.

— На самом деле все так и есть, я поведу вас по секундной стрелке. Будь спокоен! Но все гениальное выглядит просто. Как гербовые упаковки для майонеза! Класснейшая идея была…

— Ну так дай мне денег.

Шпион денег мне не дал, заявил, что я и так его счет уменьшил на две тысячи, о чем у него есть банковская выписка, но в получении гонорара он может посодействовать. Дескать, он сегодня виделся со своими дружками из киевской дизайн-студии «MTУ», а они ломают голову над созданием социальной рекламы на антивоенную тематику. Дескать, янки, вон из Ирака! Но процесс стоит — нет идеи. За идею ребята готовы платить.

— А есть здесь реклама «Кока-колы» типа: «Кока-кола» Бразилия, Испания, Россия и такое прочее?

— Есть. Реклама черной бурды с национальными особенностями.

— Тогда запоминай. Значит так: военно-воздушная база в пустыне, к реактивным бомбардировщикам черного цвета бодрой походкой шествуют американские пилоты с одухотворенными придурковатыми лицами, влезают в самолеты, самолеты взлетают, лучше пускай взлетают вертикально. На обоих крыльях снизу логотип «Coca-Cola». Эскадра подлетает к Багдаду и начинает бомбосброс. Летят бомбы, бомбы разрисованы под бутылочки «Кока-колы». Бомбы рвутся, гибнут дети, женщины, старики — до фигища безвинно убиенных. Слоган: «Coca-cola» Ирак! Занавес… Гонорар на бочку!

— Нормательно… — Агент вытянул мобильный, кому-то дозвонился, объявил абоненту, что есть идея, передал мне телефон и попросил меня повторить в трубку слово в слово весь придуманный креатив… Абоненту понравилось…

Колесо сделало круг, я подхватил на руки спящую Герду, шпион и дока взяли чебурашек и недопитый коньяк, мы покинули луна-парк и поймали такси…

QUIDGUID DELIRANT REGES, PLECTUNTUR ACHIVI

Утро… Я вылез из постели и потянулся. По ощущениям вроде все нормально, голова не болит, особого похмелья не наблюдается, но кому как не мне знать, что это ощущение обманчиво. Есть похмелье или нет — можно определить, лишь совершив пеший поход от спальни к ванной. Как ходят ноги, как слушаются руки, не кружится ли голова при ходьбе, не отдается ли каждый шаг траурным звоном в глубинах подсознания? Ответы на эти вопросы будут решающими для прояснения собственного состояния.

Я с завистью посмотрел на Герду, мирно храпящую в обнимку с гигантским Чебурашкой, и отправился в ванную комнату. Дошел, даже не на «полусогнутых ногах». Общее состояние оценено мной как «мутное». Могло быть хуже. Пора начинать операцию «протрезвление»: час контрастного душа, час гимнастики, полчаса в парилке, потом занырнуть в холодный бассейн. Потом побриться — важный момент психологической посталкогольной реабилитации. Дальше переодеться в чистое, благо моя одежда, отправленная вчера в прачечную, обнаружилась в гостиной. И последний этап: набить брюхо до отвала и выхлебать полный кофейник крепчайшего кофе, после чего можно смело выдавать себя за трезвенника великого. Никто даже не заподозрит, что вчера я, залитый коньячищем по самые ноздри, выполз из такси на карачках, Герду вытянул за ногу, а проделанный нами путь от такси до номера вполне натянул на эпическую драму, вроде утомительных путешествий Одиссея из Итаки или турпохода Моисея энд компани израильтян по жаркой пустыне — так же долго, нудно, печально и без видимого смысла.

Я взял книгу Суворова «Устранение конкурентов» и отправился в ресторан придаваться обжорству. Длительное поедание насущной пищи в неумеренных количествах лучше проводить за чтивом. Суворова лучше читать ночью, однако, исходя из того, что впоследствии вчерашней попойки я пребывал в «сумеречном» состоянии, я обоснованно решил, что похмельный «мрак» компенсирует отсутствие мрака ночного.

В зале я забился в самый темный дальний угол и назаказывал гору еды, напичканной до отказа самым популярным ядом ХХI века — холестерином. Прямо над моим столиком висел телевизор, а в телеэкране бодро корчился кучерявый, ногодрыгательный, рукамимахательный, грациозный, словно парализованный крокодил, никому не интересный нафталин Валерка Леонтьев. Одна моя подружка называла этого горлопана более метко — Вафлерка Блевонтьев. Великий певец изрыгал из своей мощной глотки очередную ерунду: «…Да, да, да, да, да, я заводной, иди ко мне, что торчать одной?». Во как! Эта чувиха, которую призывает Леонтьев, торчит? Она наркоманка? Валерка предлагает ей не торчать одной, а задвинуть по вене на пару? Леонтьева сменил другой нафталин — Мишка Боярский. Этот окаменелый динозавр эпохи развитого социализма явился в экране телека в своей дурацкой шляпе а-ля мучачо, с херовато настроенной гитарой в руках и сиплым голосом запел до одури надоевшую песенку: «…Все пройдет, и печаль и радость, все пройдет, так устроен свет». Гражданин Боярский! Товарищ заслуженный Д’Артаньян Советского Союза! Проходите! Не задерживайтесь на помосте и в телевизоре! Не смешите людей! Вам не в телевизоре мелькать, вами моль травить нужно! Мишку сменил другой ископаемый артефакт социализма — Лева Лещенко. Лев, видимо, ускользнул от банды «черных» археологов, руководимой губастой Ларой Крофт, и неведомыми путями снова просочился в телевизор. Аутентично кривя губы, Лещенко блеял: «…Что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной, помню…». Если вы вдруг вспомните то, что произошло не с вами, то примите мой бесплатный совет — обратитесь к опытному психиатру. Вас вылечат… может быть…