Антон Твердов - Приятно познакомиться Страница 32

— Не знаю, — беспечно ответил гражданин мальчик Витя. — Наверное, пять.

— Гм, — хмыкнул Антон. — Пять. Что ж ты тогда без мамы гуляешь? Не боишься?

— Не боюсь, — признался гражданин мальчик Витя и, изобразив плаксивую гримасу, выпятил подбородок, густо покрытый сероватой щетиной. — Я раньше много чего боялся: зомби, выходцев с того света, милицию, капитана Ряхина, «обезьянника», покойника в женской розовой ночной рубашке. А сейчас ничего не боюсь. Я построю себе шалашик и буду в нем жить. Вот.

— Ты же построил себе шалашик, — заметил Антон, кивая на произведение из веточек и павших листьев.

Массивное лицо гражданина мальчика Вити расплылось в улыбке, а глаза сверкнули веселым недоумением.

— Ты, дядя, наверное, немножко чокнутый, — сказал он. — Как же я буду жить в этом шалашике, если шалашик такой маленький, а я вон какой большой?

— Гм, — сказал снова Антон.

«Дурацкое положение, — закуривая, чтобы скрыть смущение, подумал Антон. — Разговариваю с психом, а тот меня чокнутым называет».

Он отвернулся от «мальчика» и посмотрел туда, где за невысокой оградой сквера начиналась городская улица с оживленным автомобильным и пешеходным движением. Машины, словно стремясь обогнать одна другую, катились по проезжей части. Прохожие, словно стремясь обогнать машины, бежали по тротуару, натыкаясь друг на друга, выныривая и снова пропадая в пестрой мешанине.

«Анна, — подумал Антон, — вот и она так же, как и все они, бежит по своим делам. А я словно из общей жизни выпал раз и навсегда. Когда я первый раз жил, все было в порядке, я понимал что к чему и меня понимали. А сейчас? Анна, которая два года назад не стала моей женой только потому, что меня убили в случайной драке, считает меня дураком, даже этот дурак считает меня дураком. Анна…»

Антону на мгновение показалось, что он увидел Анну, спешащую куда-то в людском потоке. Он даже вскочил со скамейки и открыл рот, чтобы ее окликнуть, но вовремя опомнился.

Конечно, это была не она. Не станет же Анна, его Анна, разгуливать по улицам в… Антон прищурился, всматриваясь. Ну да, в каком-то странном комбинезоне, похожем на те, которыми экипируются сантехники.

Это, наверное, совсем другая девушка.

Но как похожа. Она вновь исчезла в толпе, потом совершенно неожиданно появилась у широких двустворчатых дверей, над которыми бледными неоновыми огнями светилась надпись — «Рекламное агентство „ПОПКОРН“». Открыла двери и вошла.

«Попкорн», — Антон попытался припомнить, где он слышал это слово, но не смог, хотя почти уверен был, что слышал и слышал недавно.

А капитан Ряхин, вызванный в кабинет полковника Ухова, ужасно страдал. С одной стороны, Ряхин мучился мыслью, что вот его, как какого-то нерадивого штрафника, распекает старший по званию, распекает первый раз в жизни, стращает уставными наказаниями, ругаясь при этом неуставными словами; а с другой стороны, все же он, капитан Ряхин, раскручивая сложнейшее и, несомненно, важнейшее дело, вправе предпринимать даже самые смелые решения, чтобы в конце концов это дело раскрутить.

Все это и пытался высказать Ухову капитан, но Ухов, пока что находившийся в состоянии крайнего служебного негодования, ничего не хотел слушать.

— Бардак развели в отделении! — орал полковник. — Бордель развели! Это где это еще видано, чтобы из «обезьянника» задержанные бегали? Да я вас под статью подведу!

— Гражданин Семенов вовсе не задержанный, — угрюмо возражал капитан Ряхин. — Гражданин Семенов является проходящим по делу в качестве свидетеля, и поэтому…

— Тогда какого хрена его надо было в «обезьянник» запирать? — перебил полковник. — А если бы он заяву кинул на нас? Греха потом не оберешься.

— Гражданин свидетель Семенов, — пытался договорить Ряхин, — находился в наличествовавшем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавшему состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому я посчитал целесообразным поместить его туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.

— Хороший надзор осуществляли над ним, если он сбежал! — выкрикнул полковник. — Причины бегства установлены?

— Нет, — потупился Ряхин. — По свидетельству дежурных сотрудников Елина, Галыбко, а также сержанта Иванова, гражданин свидетель Семенов внезапно пришел в состояние крайней обеспокоенности, в связи с чем произвел несанкционированное передвижение по помещению отделения с неожиданным выходом из оного. Рапорта дежурных я принял.

— А сами рапорт написали? — отдуваясь, спросил полковник Ухов.

— Нет, — сказал капитан, и голос его дрогнул.

— Пишите! — приказал полковник. — Относительно бегства, ети твою бабушку в тульский самовар, и относительно того бардака, что вы в «обезьяннике» устроили! А иностранного инвестора кто оскорбил? — вспомнил полковник, глянув куда-то в бумаги, и побагровел. — Этот… Фил Мак-Фил два часа назад у меня был. Хотел на вас заявление писать в ООН. Насилу я его отговорил. И чего вы, спрашивается, с зарубежным гостем не поделили? Душевнейший человек. Подарил мне две бутылки водки, выпил со мной и песен попел. Смотри, Ряхин, — пригрозил толстым пальцем Ухов, оставляя тон официальной беседы, — смотри у меня! Служил ты хорошо, но что-то в последнее время своевольничать начал. Ох смотри! И объясни мне толком, по-человечески, что ты там такого еще натворил в «обезьяннике»? Мне дежурный только что звонил.

Лицо капитана Ряхина потемнело.

— Товарищ полковник, — начал он. — Взамен находящегося сейчас в розыске важного свидетеля Семенова мною был обнаружен не менее важный свидетель Ленчик. По странному Течению обстоятельств свидетель Ленчик также находится в наличествующем у него состоянии сильнейшей моральной травмы, приведшей его к также наличествовавши ую… щем.., состоянию легкого помешательства по причине вышеупомянутой травмы. Поэтому, как в случае со свидетелем Семеновым, я посчитал целесообразным поместить свидетеля Ленчика туда, где за ним был бы осуществляем надзор и уход.

— Опять в «обезьянник»? — взревел полковник Ухов.

— Свидетель лично просил поместить его в «обезьянник», — поспешил заверить Ряхин, — даже написал заявление, которое в письменном виде. Я распорядился создать свидетелю человеческие условия.

Полковник Ухов тяжело поднялся из-за своего стола и, не обращая больше внимания на капитана, трусцой выбежал из кабинета. Двигаясь с той скоростью, на которую только был способен, он миновал лестничные пролеты двух этажей, спустился в подвал и скоро достиг того участка отделения, где располагался «обезьянник».

Дежурный поспешно вскочил со стула и вытянулся во фрунт.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — гаркнул он, растерянно моргая. — За время вашего отсутствия в «обезьяннике» никаких происшествий.

— Дурак, — пропыхтел задохшийся от непривычно торопливого передвижения полковник Ухов. — Когда это я в «обезьяннике» присутствовал? А ну открой.

Дежурный загремел ключами. Пока он открывал дверь, Ухов через решетку успел заметить перегораживающую половину камеры цветастую матерчатую ширму. Последний раз лязгнул замок, решетчатая дверь распахнулась, полковник влетел в «обезьянник» и оторопело остановился, увидев на ширме приклеенную табличку, на которой детским почерком было выведено: «Прошу стучаться».

Полковник пожал плечами и постучал костяшками пальцев в перегородку.

— Да-да, — ответили ему.

Осторожно отодвинув полог, полковник заглянул за ширму.

На нарах, покрытых голубеньким байковым одеялом, полулежал худенький мужичок в больничной пижаме и чихал газету. Голые ноги с оттопыренными розовыми пальцами мужичок грел у небольшой электроплитки, на которой весело посвистывал желтый эмалированный чайник. Под нарами изумленный полковник заметил тазик, где в мыльной воде плавала какая-то тряпка, выстиранные носки висели на веревочке, аккуратно протянутой от решеток окна к наморднику на лампе дневного света.

Заметив Ухова, мужичок отложил газету, зевнул и свесил ноги на пол, точно угодив ступнями в притаившиеся домашние шлепанцы.

— Ты кто? — прохрипел полковник.

— Важный свидетель, — ответил мужичок, — Ленчик меня зовут. Меня охраняют от покушения агентов ФСБ и поэтому содержат здесь, в специально предназначенном для этого месте. А ты кто?

— Я — полковник Ухов! — рявкнул Ухов, понемногу приходя в себя.

— Нормально, — оценил Ленчик и снова зевнул. Потом вдруг прищурился на полковника и проговорил: — Две свиные котлетки и баранье ребрышко. Диеты не соблюдаете, товарищ полковник. Много мясного очень вредно есть.

Обескураженный полковник отступил, опустив полог Ширмы, за которой тотчас раздался смачный зевок, и зашуршали газетные листы.

— Вот видите, — услышал за своей спиной Ухов. Полковник обернулся. Перед ним стоял капитан Ряхин.